Толян и его команда

— Есть, пропустить Штыбу! Вероника тут и уже с ним разговаривает, — радостно выдыхает тощий мент.

— Дай ей трубку, — властно командует его собеседник.

— Да. Нет. Провожу! — трубку женщина опытно прижала к уху, и нам не слышен их разговор, но и так понятно о чем речь.

— Стой, запишу, — командует сержант. — Паспорт дай или корочки там твои.

— Не надо, — растерянно командует тетка.

— Надо, раз положено. Запиши, — отвергаю особый подход к себе я.

Я в джинсах и костюме, со всеми орденами. Планируя поехать в УВД, надел все знаки, в том числе и за спортивное мужество от «Динамо» и высшую награду ВЛКСМ. Но никого они не впечатлили — темные люди. Иду за Вероникой по широкой лестнице на второй этаж, нахально разглядывая её задницу. Та это чувствует и пару раз гневно оборачивается, не иначе, надеясь смутить паренька (меня). Выдаю свою самую похабную улыбку. Пронимает. Выражение офигевшей брезгливости на лице тетки меня радует.

— Жди здесь, — командует Вероника и заходит в кабинет, плотно притворив за собой дверь.

Жду, оглядывая приемную. Всё как везде — шкаф с книгами, чайник, холодильник, чайная посуда на подносе, стол, заваленный бумагами, на столе открытая косметичка. Оторвал женщину от важных дел! Вдоль стен стоят стулья, сидит парочка посетителей, оба не в форме, скорее всего, просители какие. А долго её нет, полторы минуты уже. Жалуется на меня? Возможно. Привыкла, наверное, считать себя сильно значимой, раз рядом с большим начальником сидит. Открывается дверь, выходит Вероника с поджатыми губами, что ей совершенно не идёт, и по реплике, брошенной ей в спину, я понимаю, что не ошибся в своих подозрениях:

— Будешь мне тут советы давать!

— Добрый день, Иннокентий Иванович, — вежливо здороваюсь я в основном для слушателей в приёмной, так-то планирую ругаться.

— Да, добрый вечер, — поправляет меня подполковник. — А я тебе свой прямой номер не дал, что ли?

Закрываю дверь от лишних ушей и говорю уже другим тоном:

— Скажите, а как Гуцаева отпустили в тот же день? Заявление на него написала пострадавшая, он женщину избил!

— Заявление было, а побои засвидетельствованы не были, тут хулиганство, скорее всего, и то уже заявление пострадавшая забрала. Ты только за этим приехал? Мог бы по телефону спросить. Ах да, — вспоминает подполковник, — ты садись, что стоять?

— Она же не сразу забрала, а только на следующий день, а его отпустили сразу. А если он вернулся бы и опять руки распускать начал? — расставляю факты на место я, — да и побои ещё не поздно снять и сейчас.

— Ну, знаешь, у Григория тоже след есть от удара это вашего, казаха-киргиза, причем заметный. Я из уважения к Павлу Стефановичу и к тебе попросил не писать встречное заявление, — голос Иннокентия Ивановича строжеет.

— А я думал, не захотели с директором рынка и его братом отношения портить. Он ведь ничего не понял, и ещё раз ударит, раз с рук сошло ему, а то и похлеще чего учудит, — обостряю я.

— Анатолий, у тебя всё? У меня дел много, — равнодушно говорит подпол.

— Всё, спасибо, но я все-таки посоветуюсь кое с кем, прямо сегодня позвоню, — встаю со стула я.

— Можешь от меня позвонить, и, нажав клавишу селектора, сказал: — Вера, зайди.

— Да, — моментально открывается дверь кабинета и входит Вероника. — Чаю вам или кофе?

— Анатолий куда-то позвонить хочет, набери ему, — командует шеф.

— В Москву хочу позвонить в приемную Власову, дежурному помощнику, — достаю я записную книжку.

— Надо же, а ты, оказывается, помощников министра МВД знаешь? — улыбается Иннокентий Иванович.

— Нет, помощников я могу и не знать, там меняются они, а вот они про меня в курсе должны быть, — протягиваю открытый блокнот Вере.

— Ну-ка, дай я сам наберу, даже интересно, — говорит Жердаков.

Глава 37

Передаю блокнот ему.

— Да, это номер секретариата, — хмыкает хозяин кабинета и откидывается на спинку кресла. — Вера, набери!

Терпеливо жду, сидя с прямой спиной. Дают трубку, я представляюсь, не зная, кто на том конце провода. Связь включили громкую. Любопытничают, однако.

— Паш, тут Штыба на проводе, которого ты возил, просит Александра Владимировича.

— А, это земляк шефа из Ростова, дай поговорю, — слышен приглушенный разговор.

— Толя, это Павел Дмитриевич, — представляется он.

— Добрый день. Да, помню вас, — говорю я, обкатывая в уме подходящие фразы.

Просьбу? Нет, лучше попросить совета …

— В курсе твоих проблем, уже решили их. Александр Дмитриевич лично дал команду начальнику вашей областной милиции, — несказанно удивляет всех нас собеседник.

— У нас край, — поправляю я.

Связь затихла, но не прервалась, видно, прикрыл рукой трубку.

— Анатолий, рад слышать! — в трубке раздается голос Власова. — Всё уже решили, недруг этот ваш присядет лет на пять, начальнику милиции местной дадим неполное служебное соответствие, чтобы не отпускал преступный элемент на свободу.

— А как вы так быстро узнали? — изумился я.

Жердаков, услышав слова «неполное служебное соответствие», замер солевым столбом. Блин ещё инфаркт мужика хватит, не хотелось бы. Дура Вероника тоже рот открыла, но тут же прикрыла его рукой.

— Ну, а ты думал, мы тебя с вашим первым секретарём бросим без присмотра? Как узнали, что отца твоего арестовали, а перед этим чуть не ограбили, то сразу меры приняли.

— Товарищ генерал-лейтенант, я по другому случаю звоню, а что там с папой случилось?

— Да, а какой вопрос у тебя? — удивился теперь Власов. — Хотя сначала расскажу, что случилось у твоих два дня назад.

Оказывается, к нам в дом попытался забраться грабитель. Отец с Верой прогуливались с коляской — у нас уже тепло, бабуля ушла молоко разносить. Вора задержал наш пёс Снежок! Причем задержал уже тогда, когда тот видик пытался вынести из дома. Проспал, что ли, наш сторож, когда вор только входил? Собака! Тут вернулся отец и легкие телесные вору обеспечил, а затем вызвал милицию. Отвезли их обоих в район, а там выяснилось, что воришка вообще в камере должен быть в это время, отрабатывать пятнадцать суток, но договорился как-то или деньги сунул кому? Отца отпустили, легкие телесные списали на Снежка. Хотя, как пёс смог так ровно треть уха откусить, словно ножницами срезал? Здесь Власов рассмеялся. Но треть уха, и даже его половина — это, по советским законам, легкие телесные повреждения, и дело заводить не стали на собаку. На отца — тем более. Он герой — задержал вора и вскрыл преступную схему в милиции. Чую, у вора ещё фингалы есть, а может и пара ребер сломана. И поперло ворюге, что бабушки дома не было, ведь винтовка наградная у неё в сейфе стоит в рабочем состоянии. Хотя патронов нет, наверно. Но всё возможно.

— Спасибо за помощь, я просто в Норильске сейчас по заданию Федирко, ну и по спортивным делам, и был не в курсе, что такое случилось! — искренне благодарю я.

— Да пустяк, парень ты наш, советский, гордость области. Так что у тебя за просьба ко мне? — спрашивает Власов.

Оглядевшись, вижу, что Вероники уже нет в кабинете, зато на журнальном столике стоит поднос с чашками, порезанная копченая колбаска, хлеб, орешки какие-то. Иннокентий Иванович молчит, но смотрит выразительно.