Возвратилась в полночь. До утраПодходила к синим окнам зала.Где была? — Ушла и не сказала.Неужели мне пора?Беспокойно я брожу по зале…В этих окнах есть намек.Эти двери мне всю ночь бросалиСкрипы, тени, может быть, упрек?..Завтра я уйду к себе в ту пору,Как она придет ко мне рыдать.Опущу белеющую штору,Занавешу пологом кровать.Лягу, робкий, улыбаясь мигу,И один, вкусив последний хлеб,Загляжусь в таинственную книгуСовершившихся судеб.
9 октября 1903
«Я
бежал и спотыкался…»
Андрею Белому
Я бежал и спотыкался, Обливался кровью, бился Об утесы, поднимался, На бегу опять молился.И внезапно повеяло холодом.Впереди покраснела заря.Кто-то звонким, взывающим молотомВоздвигал столпы алтаря.На черте горизонта пугающей,Где скончалась внезапно земля,Мне почудился ты — умирающий,Истекающий кровью, как я. Неужели и ты отступаешь? Неужели я стал одинок? Или ты, испытуя, мигаешь, Будто в поле кровавый платок?О, я увидел его, несчастный,Увидел красный платок полей…Заря ли кинула клич свой красный?Во мне ли грянула мысль о Ней? То — заря бесконечного холода, Что послала мне сладкий намек… Что рассыпала красное золото, Разостлала кровавый платок.Из огня душа твоя скованаИ вселенской мечте предана.Непомерной мечтой взволнована —Угадает Ее Имена.
18 октября 1903
Иммануил Кант
Сижу за ширмой. У меняТакие крохотные ножки..Такие ручки у меня,Такое темное окошко…Тепло и темно. Я гашуСвечу, которую приносят,Но благодарность приношу.Меня давно развлечься просят.Но эти ручки… Я влюбленВ мою морщинистую кожу..Могу увидеть сладкий сон,Но я себя не потревожуНе потревожу забытья,Вот этих бликов на окошкеИ ручки скрещиваю я,И также скрещиваю ножки.Сижу за ширмой. Здесь теплоЗдесь кто то есть. Не надо свечкиГлаза бездонны, как стекло.На ручке сморщенной колечки
18 октября 1903
«И снова подхожу к окну…»
И снова подхожу к окну,Влюблен в мерцающую сагу.Недолго слушать тишину:Изнеможенный, снова лягу.Я на покой ушел от дня,И сон гоню, чтоб длить молчанье…Днем никому не жаль меня, —Мне ночью жаль мое страданье…Оно в бессонной тишинеМне льет торжественные муки.И кто-то милый, близкий мнеСжимает жалобные руки…
26 октября 1903
«Когда я уйду на покой от времен…»
Когда я уйду на покой от времен,Уйду от хулы и похвал,Ты вспомни ту нежность, тот ласковый сон,Которым я цвел и дышал.Я знаю, не вспомнишь Ты, Светлая, зла,Которое билось во мне,Когда подходила Ты, стройно бела,Как лебедь, к моей глубинеНе я возмущал Твою гордую лень —То чуждая сила его.Холодная туча смущала мой день, —Твой день был светлей моего.Ты вспомнишь, когда я уйду на покой,Исчезну за синей чертой, —Одну только песню, что пел я с Тобой,Что Ты повторяла за мной.
1 ноября 1903
«Так. Я знал. И ты задул…»
Андрею Белому
Так. Я знал. И ты задул Яркий факел, изнывая В дымной мгле.В бездне — мрак, а в небе — гул. Милый друг! Звезда иная Нам открылась на земле.Неразлучно — будем обаКлятву Вечности нести.Поздно встретимся у гробаНа серебряном пути.Там —
сжимающему рукиРуку нежную сожму.Молчаливому от мукиШею крепко обнимуТак. Я слышал весть о новом!Маска траурной души!В Оный День — знакомым словомСнова сердце оглуши!И тогда — в гремящей сфереНебывалого огня —Светлый меч нам вскроет двериОслепительного Дня.
1 ноября 1903
«Ты у камина, склонив седины…»
Ты у камина, склонив седины,Слушаешь сказки в стихах.Мы за тобою — незримые сныЧертим узор на стенахДочь твоя — в креслах — весны розовей,Строже вечерних теней.Мы никогда не стучали при ней,Мы не шалили при ней.Как у тебя хорошо и светло —Нам за стеною темно…Дай пошалим, постучимся в стекло,Дай-ка — забьемся в окно!Скажешь ты, тихо подняв седины«Стукнуло где-то, дружок?»Дочка твоя, что румяней весны,Скажет: «Там серый зверок»
1 ноября 1903
«Крыльцо Ее словно паперть…»
Крыльцо Ее словно папертьВхожу — и стихает гроза.На столе — узорная скатертьПритаились в углу образа.На лице Ее — нежный румянец,Тишина озаренных теней.В душе — кружащийся танецМоих улетевших дней.Я давно не встречаю румянца,И заря моя — мутно тиха.И в каждом кружении танцаЯ вижу пламя грехаТолько в дар последним похмельямЭта тихая радость дана.Я пришел к ней с горьким весельемОсушить мой кубок до дна
7 ноября 1903
«Облака небывалой услады…»
Облака небывалой услады —Без конца их лазурная лень.Уходи в снеговые громадыРозоватый приветствовать день.Тишины снегового намека,Успокоенных дум не буди…Нежно-синие горы глубокоПритаились в небесной груди.Там до спора — сквозящая ласка,До войны — только нежность твоя,Без конца — безначальная сказка,Рождество голубого ручья…Невозможную сладость приемли,О, изменник! Люблю и зовуГолубые приветствовать земли,Жемчуговые сны наяву.
21 ноября 1903
«Темная, бледно-зеленая…»
М.А. Олениной д'Альгейм
Темная, бледно-зеленаяДетская комнатка.Нянюшка бродит сонная.«Спи, мое дитятко».В углу — лампадка зеленая.От нее — золотые лучики.Нянюшка над постелькой склоненная…«Дай заверну твои ноженьки и рученьки».Нянюшка села и задумалась.Лучики побежали — три лучика.«Нянюшка, о чем ты задумалась?Расскажи про святого мученика».Три лучика. Один тоненький…«Святой мученик, дитятко, преставился…Закрой глазки, мой мальчик сонненький.Святой мученик от мученья избавился».
23 ноября 1903
Фабрика
В соседнем доме окна жолты.По вечерам — по вечерамСкрипят задумчивые болты,Подходят люди к воротам.И глухо заперты ворота,А на стене — а на стенеНедвижный кто-то, черный кто-тоЛюдей считает в тишине.Я слышу всё с моей вершины:Он медным голосом зоветСогнуть измученные спиныВнизу собравшийся народ.Они войдут и разбредутся,Навалят на спины кули.И в жолтых окнах засмеются,Что этих нищих провели.