Том 1. Стихотворения

* * *

Читатель! басня эта Нас учит не давать без крайности обета Поститься до звезды, Чтоб не нажить себе беды. Но если уж пришло тебе хотенье Поститься для душеспасенья, То мой совет — Я говорю тебе из дружбы — Спасайся! слова нет! Но главное: не отставай от службы! Начальство, день и ночь пекущеесь о нас, Коли сумеешь ты прийтись ему по нраву, Тебя, конечно, в добрый час Представит к ордену святого Станислава. Из смертных не один уж в жизни испытал, Как награждают нрав почтительный и скромный. Тогда в день постный, в день скоромный, Сам будучи степенный генерал, Ты можешь быть и с бодрым духом, И с сытым брюхом, Ибо кто ж запретит тебе всегда, везде Быть при звезде?

1854

К моему портрету

(Который будет издан вскоре при полном собрании моих сочинений)

Когда в толпе ты встретишь человека, Который наг; [20] Чей лоб мрачней туманного Казбека, Неровен шаг; Кого власы подъяты в беспорядке, Кто, вопия, Всегда дрожит в нервическом припадке, — Знай — это я! Кого язвят со злостью, вечно новой Из рода в род; С кого толпа венец его лавровый Безумно рвет; Кто ни пред кем спины не клонит гибкой, — Знай — это я: В моих устах спокойная улыбка, В груди — змея!..

20

Вариант: на коем фрак. — Прим. Козьмы Пруткова.

[1856]

Память прошлого

(Как будто из Гейне)

Помню я тебя ребенком, — Скоро будет сорок лет! — Твой передничек измятый, Твой затянутый корсет… Было так тебе неловко!.. Ты сказала мне тайком: «Распусти корсет мне сзади, — Не могу я бегать в нем!» Весь исполненный волненья, Я корсет твой развязал, — Ты со смехом убежала, Я ж задумчиво стоял…

[1860]

«В борьбе суровой с жизнью душной…»

В борьбе суровой с жизнью душной Мне любо сердцем отдохнуть, Смотреть, как зреет хлеб насущный Иль как мостят широкий путь. Уму легко, душе отрадно, Когда увесистый, громадный, Блестящий искрами гранит В куски под молотом летит! Люблю подчас подсесть к старухам, Смотреть на их простую ткань, Люблю я слушать русским ухом На сходках уличную брань! Вот собрались. — Эй, ты, не Мешкай! — Да ты-то что ж? Небось устал! — А где Ермил? — Ушел с тележкой! — Эх, чтоб его! — Да чтоб провал…! — Где тут провал? — Вот я те, леший! — Куда полез? Знай, благо пеший! — А где зипун? — Какой зипун? — А мой! — Как твой? — Эх, старый лгун! — Смотри задавят! — Тише, тише! — Бревно несут! — Эй вы, на крыше! — Вороны! — Митька! Амельян! — Слепой! — Свинья! — Дурак! — Болван! И все друг друга с криком вящим Язвят в колене восходящем. Ну что же, родные? Довольно ругаться! Пора нам за дело Благое приняться! Подымемте дружно Чугунную бабу! Все будет досужно, Лишь песня была бы! Вот дуются жилы, Знать, чуют работу! И сколько тут силы! И сколько тут поту! На славу терпенье, А нега на сором! И дружное пенье Вдруг грянуло хором: «Как на сытном-то на рынке Утонула баба в крынке, Звали Мишку на поминки, Хоронить ее на рынке, Ой, дубинушка, да бухни! Ой, зеленая, сама пойдет! Да бум! Да бум! Да бум!» Вот поднялась стопудовая баба, Все выше, выше, медленно, не вдруг… — Тащи, тащи! Эй, Федька, держишь слабо! — Тащи еще! — Пускай! — И баба: бух! Раздался гул, и, берег потрясая, На три вершка ушла в трясину свая! Эх бабобитье! Всем по нраву! Вот этак любо работать! Споем, друзья, еще на славу! И пенье грянуло опять: «Как на сытном-то на рынке Утонула баба в крынке» и пр. Тащи! Тащи! — Тащи еще, ребята! Дружней тащи! Еще, и дело взято! Недаром в нас могучий русский дух! Тащи еще! — Пускай! — И баба: бух! Раздался гул, и, берег потрясая, На два вершка ушла в трясину свая!

Начало 1860-х годов (?)

Церемониал погребения тела в бозе усопшего поручика и кавалера Фаддея Козьмича П…

Составлен аудитором вместе с полковым адъютантом 22-го февраля 1821 года, в Житомирской губернии, близ города Радзивиллова.

Утверждаю. Полковник [21] .

1

Впереди идут два горниста, Играют отчетисто и чисто.

2

21

Для себя я, разумеется, места не назначил. Как начальник, я должен быть в одно время везде и предоставляю себе разъезжать по линии и вдоль колонны.

Идет прапорщик Густав Бауер, На шляпе и фалдах несет трауер.

з

По обычаю, искони заведенному, Идет майор, пеший по-конному.

4

Идет каптенармус во главе капральства, Пожирает глазами начальство.

5

Два фурлейта ведут кобылу. Она ступает тяжело и уныло.

6

Это та самая кляча, На которой ездил виновник плача.

7

Идет с печальным видом казначей, Проливает слезный ручей.

8

Идут хлебопеки и квартирьеры, Хвалят покойника манеры.

9

Идет аудитор, надрывается, С похвалою о нем отзывается.

10

Едет в коляске полковой врач, Печальным лицом умножает плач.

11

На козлах сидит фершал из Севастополя, Поет плачевно: «Не одна во поле…»

12

Идет с кастрюлею квартирмейстер, Несет для кутьи крахмальный клейстер.

13

Идет майорская Василиса, Несет тарелку, полную риса.

14

Идет с блюдечком отец Герасим, Несет изюму гривен на семь.

15

Идет первой роты фельдфебель, Несет необходимую мебель.

16

Три бабы, с флером вокруг повойника, Несут любимые блюда покойника:

17

Ножки, печенку и пупок под соусом; Все три они вопят жалобным голосом.

18

Идут Буренин и Суворин, Их плач о покойнике непритворен.

19

Идет, повеся голову, Корш, Рыдает и фыркает, как морж.

20

Идут гуси, индейки и утки, Здесь помещенные боле для шутки.

21

Идет мокрая от слез курица, Не то смеется, не то хмурится.

22

Едет сама траурная колесница, На балдахине поет райская птица.

23

Идет слабосильная команда с шанцевым струментом, За ней телега с кирпичом и цементом.

24

Между двух прохвостов идет уездный зодчий, Рыдает изо всей мочи.

25

Идут четыре ветеринара, С клистирами на случай пожара.

26

Гг. юнкера несут регалии: Пряжку, темляк, репеек и так далее.

27

Идут гг. офицеры по два в ряд, О новой вакансии говорят.

28

Идут славянофилы и нигилисты, У тех и у других ногти не чисты.

29

Ибо, если они не сходятся в теории вероятности, То сходятся в неопрятности.

30