Том 1. Стихотворения

Чем же Дарвин тут виновен? Верь мне: гнев в себе утиша, Из-за взбалмошных поповен Не гони его ты, Миша!

18

И еще тебе одно я Здесь прибавлю, многочтимый: Не китайскою стеною От людей отделены мы;

19

С Ломоносовым наука Положив у нас зачаток, Проникает к нам без стука Мимо всех твоих рогаток,

20

Льет на мир потоки света И, следя, как в тьме лазурной Ходят божии планеты Без инструкции ценсурной,

21

Кажет нам, как та же сила, Все в иную плоть одета, В область разума вступила, Не спросясь у Комитета.

22

Брось же, Миша, устрашенья, У науки нрав не робкий, Не заткнешь ее теченья Ты своей дрянною пробкой!

Конец 1872

«Боюсь людей передовых…» *

Боюсь людей передовых, Страшуся милых нигилистов; Их суд правдив, их натиск лих, Их гнев губительно неистов; Но вместе с тем бывает мне Приятно, в званье ретрограда, Когда хлестнет их по спине Моя былина иль баллада. С каким достоинством глядят Они, подпрыгнувши невольно, И, потираясь, говорят: Нисколько не было нам больно! Так в хату впершийся индюк, Метлой пугнутый неучтивой, Распустит хвост, чтоб скрыть испуг, И забулдыкает спесиво.

Начало 1873

Сон Попова *

1

Приснился раз, бог весть с какой причины, Советнику Попову странный сон: Поздравить он министра в именины В приемный зал вошел без панталон; Но, впрочем, не забыто ни единой Регалии; отлично выбрит он; Темляк на шпаге; все по циркуляру — Лишь панталон забыл надеть он пару.

2

И надо же случиться на беду, Что он тогда лишь свой заметил промах, Как уж вошел. «Ну, — думает, — уйду!» Не тут-то было! Уж давно в хоромах Народу тьма; стоит он на виду, В почетном месте; множество знакомых Его увидеть могут на пути — «Нет, — он решил, — нет, мне нельзя уйти!»

3

«А вот я лучше что-нибудь придвину И скрою тем досадный мой изъян; Пусть верхнюю лишь видят половину, За нижнюю ж ответит мне Иван!» И вот бочком прокрался он к камину И спрятался по пояс за экран. «Эх, — думает, — недурно ведь, канальство! Теперь пусть входит высшее начальство!»

4

Меж тем тесней все становился круг Особ чиновных, чающих карьеры; Невнятный в зале раздавался звук, И все принять свои старались меры, Чтоб сразу быть замеченными. Вдруг В себя втянули животы курьеры, И экзекутор рысью через зал, Придерживая шпагу, пробежал.

5

Вошел министр. Он видный был мужчина, Изящных форм, с приветливым лицом, Одет в визитку: своего, мол, чина Не ставлю я пред публикой ребром. Внушается гражданством дисциплина, А не мундиром, шитым серебром. Все зло у нас от глупых форм избытка, Я ж века сын — так вот на мне визитка!

6

Не ускользнул сей либеральный взгляд И в самом сне от зоркости Попова. Хватается, кто тонет, говорят, За паутинку и за куст терновый. «А что, — подумал он, — коль мой наряд Понравится? Ведь есть же, право слово, Свободное, простое что-то в нем! Кто знает? Что ж? Быть может! Подождем!»

7

Министр меж тем стан изгибал приятно: Всех, господа, всех вас благодарю! Прошу и впредь служить так аккуратно Отечеству, престолу, алтарю! Ведь мысль моя, надеюсь, вам понятна? Я в переносном смысле говорю: Мой идеал полнейшая свобода — Мне цель народ — и я слуга народа!

8

Прошло у нас то время, господа, — Могу сказать: печальное то время, — Когда наградой пота и труда Был произвол. Его мы свергли бремя. Народ воскрес — но не вполне — да, да! Ему вступить должны помочь мы в стремя, В известном смысле сгладить все следы И, так сказать, вручить ему бразды.

9

Искать себе не будем идеала, Ни основных общественных начал В Америке. Америка отстала: В ней собственность царит и капитал. Британия строй жизни запятнала Законностью. А я уж доказал: Законность есть народное стесненье, Гнуснейшее меж всеми преступленье!

10

Нет, господа! России предстоит, Соединив прошедшее с грядущим, Создать, коль смею выразиться, вид, Который называется присущим Всем временам; и, став на свой гранит, Имущим, так сказать, и неимущим Открыть родник взаимного труда. Надеюсь, вам понятно, господа?

11

Раздался в зале шепот одобренья, Министр поклоном легким отвечал, И тут же, с видом, полным снисхожденья, Он обходить обширный начал зал: «Как вам? Что вы? Здорова ли Евгенья Семеновна? Давно не заезжал Я к вам, любезный Сидор Тимофеич! Ах, здравствуйте, Ельпидифор Сергеич!»

12

Стоял в углу, плюгав и одинок, Какой-то там коллежский регистратор. Он и к тому, и тем не пренебрег: Взял под руку его: «Ах, Антипатор Васильевич! Что, как ваш кобелек? Здоров ли он? Вы ездите в театор? Что вы сказали? Все болит живот? Ах, как мне жаль! Но ничего, пройдет!»

13

Переходя налево и направо, Свои министр так перлы расточал; Иному он подмигивал лукаво, На консоме другого приглашал И ласково смотрел и величаво. Вдруг на Попова взор его упал, Который, скрыт экраном лишь по пояс, Исхода ждал, немного беспокоясь.

14

«Ба! Что я вижу! Тит Евсеич здесь! Так, так и есть! Его мы точность знаем! Но отчего ж он виден мне не весь? И заслонен каким-то попугаем? Престранная выходит это смесь! Я любопытством очень подстрекаем Увидеть ваши ноги. Да, да, да! Я вас прошу, пожалуйте сюда!»

15

Колеблясь меж надежды и сомненья: Как на его посмотрят туалет, Попов наружу вылез. В изумленье Министр приставил к глазу свой лорнет. «Что это? Правда или наважденье? Никак, на вас штанов, любезный, нет?» И на чертах изящно-благородных Гнев выразил ревнитель прав народных.