Том 14. Убийство - завтра!

Он нажал на кнопку лифта, прибывшего через несколько секунд. Зашел внутрь, дверь закрылась, и он взмыл, прежде чем я успела придумать, что сказать.

— Чикита, — умоляющим голосом спросил Рафаэль, — ты же не бросишь меня в беде?

— Ну конечно нет, — твердо ответила я. — У меня как раз наклюнулась еще одна идея.

Глава 3

Рафаэль хлопнул крышкой багажника и уставился на меня как кобра перед броском.

— Ах, у тебя возникла другая идея? — мягко спросил он. — У меня тоже, представь себе. Как ты посмотришь на то, чтобы присоединиться к нашему другу в багажнике автомобиля?

— Но послушай, Рафаэль, — поспешно сказала я. — Джонни ведь сообщил нам, как его зовут, — Джонатан Б. Штерн, правда?

— Не напоминай мне, — простонал он. — Чтобы я, Черная Смерть, совершил такую ошибку!

— Да, тут ты дал маху, — посочувствовала я. — Но, как говорят анонимные алкоголики, нет смысла плакать над пролитым виски. Я придумала, куда мы можем деть этот труп, чтобы никто не возник с дурацкими вопросами.

— Никак, припомнила еще один пляж? — процедил он сквозь стиснутые зубы.

— Нет, его дом, — с торжеством произнесла я.

Рафаэль обдумывал мои слова секунд десять, затем пожал плечами. Я никогда так и не смогла до конца разобраться, что этот жест означает в его стране: иногда — это приказ открыть огонь, а иногда — намек на то, что тебе лучше выпрыгнуть в окно, так как он собирается запереть дверь.

— У миллионера должна быть жена, — проговорил он наконец, — и, кроме нее, еще и прислуга. Ты что, предлагаешь, подкатить нам прямо к парадному входу, нажать звонок, а когда дверь откроют, вежливо поинтересоваться: «Простите, это, случайно, не ваше?» После чего вручить покойника?

— Ничего подобного, — возразила я. — Мы подождем, пока они все заснут, а потом подкрадемся и положим труп у входной двери.

— Нажмем на кнопку звонка и смоемся? — спросил Рафаэль мягким угрожающим голосом.

— О’кей. — Я пожала плечами. — Ты можешь придумать что-нибудь лучше?

По его остекленевшему взгляду я поняла, что придумать-то он может и что мне вовсе не следовало пожимать плечами. Не стоило забывать о том, что на мне надета прозрачная блузка.

— Думай, пожалуйста, о деле! — поспешно посоветовала я.

— Возможно, ты и права, чикита, — сказал он. — Я не могу придумать ничего лучше. Где находится дом покойного сеньора Джонатана Б. Штерна?

— Не знаю, — ответила я, — но мы это выясним. Пошли обратно в офис.

Мы поднялись наверх и увидели Джонни, который сидел за моим столом и вырезал из бумаги кукол.

— Джонни, — я обнадеживающе ему улыбнулась, — скажи, ты не возражаешь…

— Я тебя не вижу, — прервал он меня, уставившись на своих бумажных человечков. — Для меня ни один из вас не существует. Когда полиция начнет меня трясти, я буду отрицать абсолютно все и, если мне повезет, может, сохраню свою лицензию. Прощайте, мисс Я-Даже-Не-Хочу-Помнить-Вашего-Имени!

— Только один вопрос, Джонни, — взмолилась я. — Где живет мистер Штерн?

— Ты хочешь сказать, где он жил? — огрызнулся Джонни. — На Беверли-Хиллз, где же еще? Он живет… жил в огромном доме. Три акра земли, плавательный бассейн в шестьдесят футов, изумительный теннисный корт, великолепный пейзаж. Я читал объявление еще до того, как он этот дом приобрел. В нем одних ванных комнат и то целых пять с половиной.

— О Боже! — изумился Рафаэль. — Какая же половина его тела принимала эту половину ванной?

— Не будь смешным! — рявкнул на него Джонни.

— Какие же вы тупые! — воскликнула я. — Даже мне это понятно.

— Тебе?

Джонни глянул на меня с недоверием.

— Никто же не лезет в ванну вниз головой, верно? — спросила я. — Даже если это половина ванны.

— Это же комната, — глубокомысленно объяснил Джонни. — Половину ее занимает ванна — а вот что в другой половине?

Джонни скатал своих бумажных кукол в шарик и свирепо выбросил его из окна.

— Если вы, двое идиотов, обещаете мне убраться отсюда, — взвыл он, — я узнаю адрес и скажу его вам.

— Договорились, — кивнула я. — Ведь это в основном то, из-за чего мы сюда пришли.

Джонни начал рыться в своих талмудах и вскоре дал нам адрес. Я записала его на клочке бумаги, чтобы не забыть.

— А теперь убирайтесь оба, — резко сказал Джонни. — И не рассчитывайте, что я выручу вас из тюрьмы — я и глазом не моргну, что бы с вами ни произошло.

— Пошли, Рафаэль, — произнесла я, гордо вскинув голову. — Все это только доказывает мудрость старинной пословицы: друзья познаются в беде.

Затем я вышла из кабинета с высоко поднятой головой, чувствуя себя так, как, должно быть, чувствовала себя французская королева, когда ее вели на гильотину. Вы знаете, о ком я говорю, о той самой, которая сказала: «Они не смогут теперь спокойно есть кусок хлеба». Но крестьянам было не до нее, они были слишком заняты свободой, равенством и отловом аристократов.

Мы вновь спустились в гараж и забрались в машину.

— Как ты думаешь, Мэвис, когда в доме Штерна ложатся спать? — спросил Рафаэль, заводя мотор. — Сейчас уже половина седьмого.

— Ну, не думаю, чтобы они ложились так рано, — сказала я. — Я голодна. Почему бы нам сначала не поесть, а потом уже произвести разведку?

Рафаэль выехал из гаража и вел машину, соблюдая все правила уличного движения, со скоростью не более двадцати миль в час.

— Я беспокоюсь за Артуро, — сказал он. — Я не видел его с самого утра, а без меня заговорщики имеют шанс… — Затем пожал плечами. — Хотя, с другой стороны, когда Артуро узнает, что вчера ночью я убил вовсе не злоумышленника, а финансиста Штерна… Может, и к лучшему, если покушение на него удастся, — тогда я вступлю в Иностранный легион.

— Еще лучше будет, если ты остановишься где-нибудь поблизости и мы съедим по бифштексу, — предложила я.

— Почему бы нам не поехать к тебе домой, чикита? Там мы можем подождать, пока наступит нужное время избавиться от трупа, — с надеждой спросил он.

— У нас и так хватает неприятностей, — заметила я. — Так что пойдем сначала поедим.

Мы нашли небольшой ресторанчик, заказали себе по бифштексу и выпили несколько бокалов мартини. Когда мы покончили с едой, было начало девятого. В восемь тридцать мы медленно проехали мимо дома Штерна. Видеть особенно было нечего: участок окружала высокая кирпичная стена с открытыми настежь железными воротами. За этими воротами виднелась подъездная дорога, в конце которой возвышался дом. В доме было зажжено столько огней, что можно было подумать, что сейчас Рождество.