Том 15. Простак и другие

— Да, сэр.

— А потом не задерживайтесь. Выйдите поскорее.

— Да, сэр. Похоже на новые игры, где каждый играет за себя. Мода на них охватила общество, будто лесной пожар.

— Неважно, на что это похоже. Вы все поняли?

— Да, генерал.

— Входите. Приносите бумагу. Кладете ее на стол.

— И выхожу с улыбкой. А вы не можете объяснить мне, с какой это все целью?

— Неважно, с какой. Атмосферу создает, черт подери, если вам так уж нужно знать. Никогда не слышали об атмосфере?

— Ах, атмосферу? Ладно. Извините, я ухожу.

И она вернулась в свою комнатушку, а мистер Леман закинул ноги на стол, сбил «дерби» на глаза, раскурил новую сигару и отдался первым приятным мыслям за этот день. Он не отличался особой религиозностью, но невольно почувствовал, что Провидение опекает хорошего человека, присматривает, чтобы тот не свалился у обочины. Хороший человек может получить удар, может споткнуться, но если Провидение поджидает с полотенцем в его углу ринга, то поражения он не потерпит.

Вполне вероятно, что мистер Леман пустился бы распевать песенку, словно жаворонок, так поднялось у него настроение, но не успел он впасть в такую ужасную крайность, в дверях появился Джек МакКлюр, ведя за собой последнего из Фотерингей-Фиппсов.

Он ласково, но цепко удерживал Простака за локоть.

— Мистер Сирил Фиппс, Джо, — провозгласил он. — Мистер Леман, мистер Фиппс.

10

Не успел Леман увидеть Простака, как понял, что здорово недооценил Провидение: в своих милостях хорошему человеку оно заходит очень далеко. «Я тут же увидел, вот она, наша устрица, — сказал бы мистер Леман, если бы диктовал мемуары стенографистке. — Жирненькая такая, да еще приправленная кресс-салатом». Все в молодом человеке кричало о его наивности, и старший партнер «Леман Продакшнс» встрепенулся, точно от пения горна.

— Как поживаете, мой дорогой? — осведомился он. — Присаживайтесь.

Простак робко пристроился на стуле для посетителей. Леман произвел на него глубокое впечатление. В этом театральном магнате было что-то от Дж. Г. Андерсона и немножко — от дядюшки Теодора, чей взгляд с самого раннего детства замораживал кровь племянника. Шляпу Простак держал в руке. Заметив, что ни мистер Леман, ни мистер МакКлюр головы не обнажают, он подумал минутку, не ошибся ли, но пока ни на что не осмелился.

— Сигару? — предложил мистер Леман.

— А? Нет. Не думаю, спасибо большое.

— Тэк-с, — дружелюбно бросил Леман и скосил глаз на Простака. — Откуда вы?

— Родился в Лондоне…

— Это в Англии?

— Да, именно.

— Шикарное местечко. Никогда там не бывал, но все говорят. Итак, мистер Фиппс, вы интересуетесь театром. Занимались когда-нибудь шоу-бизнесом?

— Пока еще нет.

— Что ж, все мы когда-то начинали. Самое трудное — найти великую пьесу. Вот я нашел. Можно сказать, самое большое драматическое открытие за последние двадцать лет. Ничего подобного не бывало, ясно?

— Не бывало?

— Ничего подобного, — подтвердил мистер Леман и выдержал внушительную паузу, размышляя о грандиозности своего драматического открытия.

Джек МакКлюр нарушил молчание, тихонько, по-джентльменски покашляв.

— Я говорил мистеру Фиппсу, — сказал он, — что, если он будет действовать быстро, он, возможно, и успеет купить долю в нашем спектакле. Мы ведь еще не до конца его профинансировали?

— Да, не до конца, — признался мистер Леман.

— Удачно получается, — заметил Джек.

— Очень удачно, — согласился мистер Леман. — Но, конечно, мистер Фиппс, тут, в Нью-Йорке, все так, как сказал мистер МакКлюр. Решения нужно принимать быстро. Думать на бегу. Был у нас один приятель, который мог бы купить долю в «Мышьяке и старых кружевах», [14] если бы подсуетился.

— Но он протянул до следующего дня, — печально подхватил Джек, — и проиграл.

— Таковы правила в шоу-бизнесе, — покачал головой мистер Леман.

— Да, таковы правила, — согласился Джек, тоже покачивая головой.

14

«Мышьяк и старые кружева» — очень популярная пьеса Джозефа Кесселринга (1904–1967). Премьера состоялась 10 января 1941 года в Нью-Йорке.

Простак покивал с умным видом.

— Да, это мне понятно. Делай все немедленно. Я и сам за быстрые решения, если дело и впрямь хорошее. Но все-таки, конечно, я должен проявлять осмотрительность. Осмотрительность и осторожность, если вы меня понимаете.

— Вот такие люди мне по душе! Я и не прошу вас действовать очертя голову. Пьеска у меня роскошная, и я не боюсь ее показать. Просто убойная, захватит всех, ясно? Не для совсем уж высоколобых, но и не для низкой публики.

— Для среднелобой?

— Вот-вот. Первое добротное шоу для среднелобой публики. Успех будет сногсшибательный.

— Принесет много денег?

— Много? Еще бы! Спросите Дика Роджерса и Оскара Хаммерстейна, сколько они огребли с «Тихоокеанского». Спросите Оскара Серлинга, сколько он сделал на «Жизни с отцом». Спросите Макса Гордона, сколько ему отчислилось от «Рожденной вчера».

— Вы хотите, чтобы я их спросил?

— Да я вам и сам скажу, дорогуша. Миллионы!

— Миллионы?

— Миллионы, — кивнул Леман.

— Да-а, вот этого мне и хотелось, — вздохнул Простак. — Только хорошо бы с гарантией.

— Я это лично гарантирую. И мой друг тоже. Верно, Джек?

— Конечно.

— Итак, что скажете? Думайте на бегу. Это шоу-бизнес. Простак потеребил галстук клуба «Трутни». Красноречие мистера Лемана произвело на него глубокое впечатление, но он не забывал и хорошее присловье дяди Теодора: «Оглядись, а потом уж прыгай». Дядюшка Теодор умел придумывать меткие сентенции.

— А я могу почитать пьесу? — поинтересовался Простак.

— М-да-м…. — с сомнением промычал Леман. — Как думаешь, Джек, сумеем мы раздобыть экземплярчик для мистера Фиппса?

— Боюсь, что нет, — ответил Джек, правильно расшифровав мычание партнера. — Видите ли, мистер Фиппс, труппа уже репетирует, и все копии разошлись по рукам.

— Да какого черта! На что вам пьеса? — воскликнул мистер Леман. — Я расскажу самую соль. — Широким жестом он сдвинул весь хлам на столе, точно расчищая поле битвы. — Ну, так вот, — он сбил «дерби» на затылок. — Эта пьеса о добром человеке. Понятно? Он всегда старается всем Делать добро.