Том 16. Фредди Виджен и другие
Шрифт:
Роса сверкала, солнце сияло, птицы пели, и С. пришло в голову, что нормальный влюбленный человек может сделать одно — встать под окном возлюбленной и бросать в него камешки. Она выглянет, он пошлет ей воздушный поцелуй, она тоже пошлет, уже ему, и он сообщит взглядом, что она по-прежнему царит в его сердце. Одобрив этот план, С. набрал пригоршню гравия и приступил к делу.
Метать гравий в окна нелегко. Если вы не в форме, вы промахнетесь; что и случилось со Стиффи. Камушки угодили не в окно прекрасной дамы, а немного левее, то есть туда, где обитал Фердинанд Джеймс, шестой граф Уивелскомский.
Вы
Когда же о стекло ударилось полфунта камешков, он выскочил из постели, словно через матрас проник штопор. Двумя прыжками достигнув окна, он успел увидеть своего бывшего помощника, нырявшего в кусты.
76
«На Западном фронте без перемен». — роман Эриха Марии Ремарка (1898–1970), изданный в 1929 г.
Теперь следите за моими словами, иначе вам не понять, почему старый Уивелском принял такую точку зрения. Он знал человеческую природу и понимал, что, пролетев 11 футов 2 дюйма, никто не вернется в места своей беды. Мало того, он твердо знал, что Стиффи отплыл в Америку. Наконец, он был не в лучшей форме после вчерашнего банкета. Вот почему через несколько секунд он появился в соседней комнате, выражая всем своим видом полную растерянность.
— Что случилось, папа? — спросила Джеральдина. — Ты как будто призрака увидел!
— Я и увидел.
— Белую Даму Уивелскома?
— Нет, Розового Секретаря. Буквально две минуты назад я услышал странные звуки, выглянул и увидел призрак твоего кретина.
— Кретина? — удивилась дочь с женственным пылом, который ей очень шел. — Почему кретина? Я его люблю.
— Ну, так не люби, — тоже не без пыла сказал отец. — Он на том свете.
— Ты уверен, что это призрак?
— А кто же еще? Что я, призрака не узнаю? Я очень чувствителен. У нас в семье все мистики. Твоя бабушка постоянно видела своих друзей в саванах. За это ее и не любили у нас в графстве. Кроме того, по твоим словам он — в Америке. Дело ясно. На ее диких просторах бедный дурачок сыграл в ящик.
Джеральдина смотрела на него горящими глазами.
— А кто его туда загнал? Ты!
— Э? Что ты имеешь в виду? Я его не посылал.
— Ты был с ним жесток, он и уехал. Наверное, его застрелили гангстеры. Там это просто. Была у него рана на лбу?
— Не знаю, он сразу исчез. Улыбнулся жуткой улыбкой и буквально растворился в воздухе, то есть в кустах. Хватит! Я хочу кофе! Крепкого горячего кофе. Надень халат, пошли вниз.
— Ничего подобного, — холодно возразила дочь. — Кофе! Нет, это подумать! Да мне завтрак в горло не полезет. Останусь здесь, попробую вызвать призрак Адольфуса.
Стиффи вынул прутики из волос, смахнул с лица насекомых,
тихо вылез из кустов и осторожно подполз к стеклянной двери. Взглянув на часы, он определил, что почтальон вот-вот появится. И верно, минуты через две в малую столовую вошел дворецкий, чтобы положить пачку писем у хозяйского прибора. Когда он ушел, Стиффи сменил роль змеи на роль леопарда. В комнате он был через одну и три пятых секунды. Еще через секунду опознал письмо. Забрал бы он его за секунду с четвертью, но тут послышались шаги.Для отступления времени не было. Дверь приоткрылась. С завидным присутствием духа Стиффи изменил планы и юркнул под стол.
Судя по ногам, возникшим перед его взором, вернулся дворецкий, видимо — с кофе и едой. Стиффи видел нижнюю часть полосатых брюк, а их носят дворецкие.
Тут дверь открылась пошире, впустив пижамные штаны и домашние туфли. Разум подсказывал, что это хозяин. Штаны исчезли, потом появились почти у его носа. Видимо, их обладатель сел в кресло, а Стиффи понял, что разум не ошибся. Позже он признался, что находиться рядом с ногой, лягнувшей тебя в зад, очень неприятно.
В верхних слоях раздались голоса. Начал дворецкий:
— Доброе утро, милорд. Не хотите ли бекона с яйцами? Престарелый пэр задрожал так, что стол дернулся.
— Не шутите, Гаскойн! Есть время говорить о яйцах и время не говорить о яйцах. Сейчас я хотел бы забыть, что они бывают. Принесите мне, и поскорей, очень крепкого кофе с бренди и очень сухим тостом.
Дворецкий неприятно, укоризненно кашлянул.
— Должен ли я понять, что вы, ваша милость, перешли меру?
— Не должен.
— Быть может, вы, ваша милость, пили шампанское?
— Так, капельку.
— Бутылку?
— Возможно, бутылку.
— Или две?
— Да. Возможно, две. Дворецкий снова кашлянул.
— Я свяжусь с доктором Спелвином.
— Не мучайте меня, Гаскойн!
— Он настоятельно запретил вашей милости шампанское.
— Ха!
— Стоит ли напоминать, что от него ваша милость идет пятнами?
Уивелском сердито залаял.
— Сколько можно! — воскликнул он. — Я слышать не хочу о шампанском.
— Прекрасно, милорд. Вот ваш кофе, милорд. Сухой тост У локтя вашей милости.
Они помолчали. Судя по звукам, граф пил кофе. Гипотезу подкрепило то, что заговорил он более твердым голосом:
— Что вы на меня вылупились? Ну, перепил немного. Только трус бежит удовольствий.
— В вашем возрасте, милорд, перепивать опасно.
— Что значит «в вашем возрасте»? Человеку столько лет, сколько он чувствует.
— Прекрасно, милорд.
— Знаете, в чем вы не правы? Вам кажется, что у меня похмелье. Ничего подобного. Я свеж, как огурчик. Посмотрите на мою руку. Каково? Скала!
На пол мягко упала салфетка.
— Вы ослабели, милорд.
— Кто, я?! Я уронил ее нарочно, чтобы показать, как легко я ее подниму. Вот, глядите.
Однако он ее не поднял. Да, он наклонился, тронул ее пальцем и увидел глаза Стиффи. Нависло тягостное молчание. Потом его лицо исчезло и послышался крик:
— Гаскойн!
— Да, милорд?
— Под столом призрак.
— Прекрасно, милорд.
— То есть как, «прекрасно»? Прекрасно! Ха-ха! Сделайте что-нибудь!
— Простите, милорд, но я не совсем понимаю, что делать.