Том 2. Невинный. Сон весеннего утра. Сон осеннего вечера. Мертвый город. Джоконда. Новеллы

С силой вырывается из рук, которые держат ее и стараются приподнять.

Нет… Нет!.. Оставьте меня, оставьте!.. Не трогайте меня!.. Они хотят повести меня к воде… Нет, нет!.. Не хочу! Оставьте меня так! Я хочу остаться так… Я хочу, чтобы мать его увидела меня такой…

Внезапно слабеет, готовая упасть в обморок; склоняется, касаясь пола виском.

…такой… похороненной…

В дверях слева появляется Доктор . Делает знак обеим женщинам, чтобы они отошли от лежащей на полу Изабеллы. Он ведет Вирджинио к тому месту, где он раньше сидел с Беатриче. Вирджинио садится и закрывает лицо руками. Беатриче медленно подходит к нему. Доктор наклоняется к Изабелле, которая кажется заснувшей, и дотрагивается до нее. Она словно спросонок ничего не соображает. Рот ее кривит судорога. Руки рассеянно скользят по вискам, губам и щекам.

Доктор (наклонившись над ней).Вы только что хотели заснуть? Зачем же вы здесь? Белая бабочка пролетела по направлению к лесу… Разве вы не говорили недавно, что хотели бы лечь под деревьями, стать скромной травой у их подножия? Хотите я отведу вас?.. В этом платье под маленькими свежими листиками вы уснете там спокойным, спокойным сном! Вы станете деревьями, кустами, травой… Хотите я отведу вас туда?

Безумная (озирается мутным, изумленным взглядом).Да, да… туда, туда… спать вместе с маленькими листиками…

Теодата , подавленная горем, бесшумно удаляется в свою дверь. Беатриче, стоя подле Вирджинио, убеждает его встать. Оба они удаляются в другую дверь. На пороге Вирджинио оборачивается и смотрит на Изабеллу, все еще стоящую на коленях; затем он исчезает. Настает глубокая тишина, нарушаемая только щебетанием ласточек, жужжанием пчел и дуновением ветра.

Доктор.Пойдемте же!.. Дайте вашу руку…

Он протягивает ей руку, чтобы помочь ей встать.

Безумная.У меня нет сил, доктор. Пожалуйста, подождите немного! Я только что была… мне кажется… там… как трава… кто-то ступал по мне… Несомненно, по мне кто-то ступал, смял меня… Пожалуйста, подождите еще немножко… может быть, я смогу подняться…

Она все озирается. Взгляд ее останавливается на сломанном дереве.

Смотрите, доктор, сколько пчел на этом растении! Они собрались сосать мед… они ждут, когда распустятся цветы…

Продолжает озираться и замечает лежащие на полу маску из листьев и венок.

Ах! И эти листья здесь? И венок?

Словно луч света пронзает мрак ее мыслей.

Где Беатриче? Где Беатриче?..

Снова растерянно проводит руками по вискам, губам и щекам. Она забывает вдруг обо всем, что происходило до сих пор. Тянется к венку, поднимает его, рассматривает и улыбается своей кроткой, детской улыбкой.

Очаровательный веночек…

СОН ОСЕННЕГО ВЕЧЕРА Пьеса Перевод А. Воротникова

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Догаресса, вдова Градэнига.

Пентэлла, камеристка.

Славянская колдунья.

Служанки.

Патрицианское имение на берегу Бренты, оставленное одним из последних дожей Венеции светлейшей вдове, которая живет здесь как бы в изгнании. Осенний день близится к концу. Справа крыло виллы, мраморное здание в виде башни, заключающей в себе лестницу вроде венецианского «Боволо», во дворе Контарини, где колонны и перила поднимаются спиралью. Эту чудную лестницу венчает loggia, откуда вид на сад, реку и равнину вдали. Внизу перед входом свободное пространство, в виде открытого атриума, убранного статуями, подставками для факелов, скамьями, коврами, и отделенного от сада решетками, которые поддерживают пилястры; на них поставлены большие золоченые фонари, находившиеся прежде на носах галер. Решетки, похожие на ограду гробниц Скалигеров в Нероне, тонко выкованные как кольчуга, изящные как кружева, не прочно соединены, так что по временам ветер их колеблет с легким скрипом. Через них виден обширный роскошный сад: тяжелые массы пожелтевших листьев, отцветших цветов, перезрелых фруктов склоняются к реке, словно сладострастная и утомленная красавица смотрится в зеркало, где видит последнее очарование своей увядающей красоты. Под косыми лучами солнца пурпур и шафран осени принимают необычайный блеск; тени кажутся почти красными, словно в святилищах, наполненных золотом. Широкие облака, неподвижные и сияющие, подобные массам янтаря, остановились в воздухе над портиками грабовых дерев, над куполами пиний, стрелами кипарисов. Во всем, среди тишины, чувствуется тоска и ожидание.

Догаресса Градэнигастоит лицом к решетке, взявшись за их черные звенья бледными руками, покрытыми драгоценными кольцами; она в страшном нетерпении; под тяжестью ее тела по временам сгибается и колеблется железная решетка. Когда Догаресса криками зовет к себе из сада, ее поза напоминает зверя, пойманного в западню.

Градэнига (охрипшим и раздраженным голосом).Лукреция! Орделла! Барбара! Катарина! Нерисса!!! Ни одна не возвращается! Ни одна… Лукреция! Катарина!

В порыве гнева потрясает решетку, которая колеблется и скрипит. Тяжело дыша, оборачивается и смотрит вокруг блуждающим взглядом; совсем бледная, выпрямляется, точно перед бешеным припадком отчаяния и ярости. Она делает несколько шагов к пьедесталу бронзовой статуи Венеры, почти черной, и берет с него серебряное зеркало, смотрится в него несколько минут, потом роняет его на ковер, словно в ужасе; направляется к спиральной лестнице и зовет.

Пентэлла! Пентэлла! Где ты? Что ты видишь? Отвечай же!

Пентэлла (с вершины лестницы, невидимая).На Бренте барка, вся убранная флагами, на ней музыканты… Барка приближается. Но это не та. Ваша светлость! Вы слышите музыку?

Через сад проникают волны отдаленной музыки.

Еще одна барка… Другая… Еще одна! Четыре, пять, шесть барок, все во флагах, полны музыкантов. Плывут по течению. Вся река покрыта золотом… Праздник начинается… На одной из барок все флаги красные… Словно языки пламени… Это она!

Градэнига порывается бежать на лестницу.

Нет! Не она. Лев вместе с цветком на гербе: это Соранцо.

Градэнига не в силах больше выносить тоску, шатается и смертельно бледнеет.

Градэнига.Сойди, Пентэлла! Сойди! Ко мне на помощь! Я умираю… Сердце, сердце!.. Разбивается мое сердце!

Облокотясь о косяк двери, она сжимает грудь обеими руками. Издали доносится музыка с барок. На спиралях лестницы появляется камеристка Пентэлла , спускающаяся вниз; развевающаяся одежда окружает ее словно трепещущими крыльями.

Она бросается на помощь к Догарессе, поддерживает ее.

Пентэлла.О, Господи! Спаси от беды!

Градэнига (в упадке сил).Ты слышишь, ты слышишь мое дыхание? Словно я умираю от отравы. Мои губы — не правда ли — потеряли цвет? Щеки позеленели?.. Веки причиняют боль глазам, когда я закрываю их. Я в огне, до мозга костей… Я говорю и не слышу моих слов, слышу только биение моего больного сердца. Жажда, постоянная жажда! А каждый глоток возобновляет во мне эту жажду, точно масло, пролитое на огонь. Я опускаю руки в водоем, но не чувствую облегчения, а мое тело трепещет, как вода. С головы до ног мое тело — добыча пламени. Во мне не осталось крови, лишь слезы…

Пентэлла.Господи! Спаси нас от болезни!

Градэнига.Я умру! Умру! Умру!.. Но увидеть его еще раз, взглянуть на него еще раз, лишь один раз! Когда мои руки держали его, я никогда не смотрела на него пристально… Он ушел из моего существа, он унес с собой все, даже память о своих чертах. Когда я хочу увидеть в душе эти черты, мой взгляд туманится. Все в моей душе обращается в хаос и сгорает словно в огненном озере. И все передо мной принимает один и тот же цвет как вещи, горящие в горнах, как грехи, пылающие в аду… Ах, Пентэлла, Пентэлла!.. Прежде чем Ад меня поглотит, хочу еще раз его видеть, прикоснуться к нему, спросить его, — любил ли он меня когда-нибудь, касался ли он своей щекой моей груди?.. Иди, иди! Умоляю тебя! Скажи ему, что умираю, что хочу умереть, лишь бы он был доволен; что никогда я не открою глаза, если он своими пальцами закроет их; что никогда не встану, если он меня, простертую у его ног, покроет землею… Иди, иди, скажи ему все это, умоляю тебя. Сделай так, чтобы я его увидела, а потом проси у меня все, что хочешь… Все будет твое. Отдам тебе все, чем владею: мое золото, мои бирюзы, мои пояса, мои ковры, мой дворец Сан-Лука, — дома у Риальто, мою ферму Виллабона. Все отдам тебе, все, если ты заставишь его прийти… Иди, иди!