Том 2. «Проблемы творчества Достоевского», 1929. Статьи о Л.Толстом, 1929. Записи курса лекций по истории русской литературы, 1922-1927
Шрифт:
Хотя это роман исторический, но в то же время исторических деятелей здесь в сущности нет. Распутин вводится живым лишь один раз; затем дается его смерть. Николай II тоже появляется только раз, причем он не произносит ни слова, показан лишь его фамильный широкий русский жест — поглаживание усов.
Общество, по мнению Толстого, стояло вне истории. Союз с Францией и ссора с Германией были подготовлены только правительством. Во Франции даже во сне видели войну с Германией. В России же война была объявлена вдруг. Никто не знал, с кем воюют. Крестьяне говорили, что воюют с европейцем. Так что историей руководило лишь официальное правительство. Но в одном историческом моменте принимают участие все: все ждут революцию.
Бессонов. В его лице изображен Блок. Он представлен как явление блоковского скептицизма и кабатчины, характерное для высшей интеллигенции. Бессонов не принимает существующей России и стремится
Телегин. Он является участником всех происходящих событий, но пока еще неопределенен. У него на квартире организовались футуристы, но он к ним не причастен. К войне, революции, большевизму он не подготовлен. Для Телегина существует только любовь к Даше, брак с Дашей. Но вместе с тем в нем заложен здоровый и сильный исторический оптимизм. Пока он укрепился в частной семейной жизни, но и в историю войдет прочно; для него все пути и возможности открыты. Телегин делает историю так, как делает свое дело на заводе, а работает он всюду хорошо. Он против революции, но рабочие его любят. При своем историческом оптимизме и устройстве в личной, частной жизни он станет носителем новой России.
Николай Иванович. Он оптимист, но это оптимизм сытого человека. Николай Иванович не устроен исторически, и в семейной жизни у него такая же полная неустроенность. Он ждет революцию, но это неопределенное ожидание, как следствие оптимизма. Когда ему сказали, что на заводе беспорядки, он выпивает с женой шампанское. Бессонов знает, что быть пусту, Николай Иванович все время ждет чего-то, хватается за что-то. Но в дни революции оказывается патриотом и нелепо погибает.
Жадов. У него, как и у других футуристов, только одна способность — устраиваться в каждой авантюре. Его и война не стерла, и революция не выбросила, но для него нет истории. Это человек, для которого в жизни есть только авантюра.
Елизавета Киевна. Она тоже принадлежит к авантюрному миру. Есть люди, которым нечего терять, и поэтому они способны на все. Елизавета Киевна воевала не за страх, а за совесть, в ней — громадная сила, но нет ничего определенного, и поэтому есть материал для чего угодно. С этим связана ее чрезвычайная фантастичность. В этом смысле она характерна для Петербурга: в ней отражена фантастичность этого города. У Елизаветы Киевны, как и у других анархистов, нет той реальности, которая смогла бы ее укоренить. Сама тема анархизма и ее понимание взяты Толстым у Достоевского. И Толстой видит в анархистах бесовское начало.
Булавин. Отец Даши тоже не вовлечен в историю. Он любит говорить с архитектором о политике, но это только отвлеченные разговоры. Вся их общественная жизнь нелепа. За разговорами скрывается пустая семейная жизнь у одного и пошлая у другого.
Кий Киевич. Это, вероятно, будущий коммунист. Но он подходит ко всем общественным явлениям с точки зрения тех истасканных фраз, которые раздавались на швейцарских съездах и которые он выучил.
Даша. В образе Даши автор подготавливает возможность примирить историю с частной жизнью. Но в первой части трилогии это только намечено. Какова функция Даши в романе? Она вовлечена в старую жизнь, является кусочком старого Петербурга, но стремится освободиться от них. Ей нужно решить, виновата ли она в этом стремлении или права. Отсюда ее колебания: отстаивать ли позицию чистоты и гордости или вовлечься в случайную кабатчину. В этом смысле ее и тянет к Бессонову и отталкивает от него. Так что борьба со старой жизнью — это борьба с Бессоновым, к которому она, с одной стороны, чувствует страшную тягу, с другой — отвращение. Даша проходит через мир чувственных влечений, но не теряет самостоятельности. Противостоит этому миру Телегин. Уйти с Телегиным — это освободиться от Бессонова. Бессонов — последний натиск на Дашу; потом она полетела жить. Кульминационный пункт этих колебаний — Крым. Здесь дана грань двух эпох. С одной стороны, крайнее распутство: рушатся браки, завязываются связи; с другой — предчувствие новой эпохи. Побеждает телегинское начало. С наступлением войны Даша становится ее участницей. Она, как и Телегин, не полна пафосом, а несет войну как крест. Как женщина она сохраняет свою самостоятельность.
Катя. Она вплетена в судьбу эпохи и потерялась в ней. Ее жизнь не укоренена и неудачна. Но все же в Кате живет
и другое: она не до конца отдалась Бессонову и случайностям бессоновской жизни. С Рощиным связано ее стремление к укоренению. Но, по-видимому, автор хочет сказать, что Катя обречена{366}.……………
В конце книги ничего не разрешается. Чтение Телегиным книги об историческом оптимизме, Катя и Рощин на Каменноостровском, особняк знаменитой балерины Кшесинской — главный штаб большевиков, человек с провалившимся носом, расклеивающий плакаты — все это скорее мостик для второй части романа.
Действие романа — оккупация юга России в гражданскую войну. Но социальной проблемы здесь нет, роман авантюрный: в нем переплетаются авантюра героя с политической авантюрой белых. Основная тема — стремление героя к воплощению, но дана она в сатирическом плане. Все построено на случайных авантюрных моментах, данных в тонах путаницы; в сплетнях сам автор начинает путаться. Здесь, как и у Гоголя, есть свой черт, но он более поверхностный. Все движение романа — путаница, путаница лиц, имен и масок. Реальный выход — красные войска, но они не охарактеризованы, представить их мы не можем; они напоминают действительного гоголевского ревизора. В «Ибикусе» имеется попытка создать новый авантюрный роман с современным героем, но в общем произведение несерьезно, как бы сделано наспех. «Ибикус» — это просто так, литература в кавычках.
Дальнейшие работы Толстого, его участие в революционных сценариях не стоят на художественном пути. Вероятно, он сам не относится к ним серьезно.
Горький «Дело Артамоновых»
В романе изобажена история рода. Время действия — вторая половина XIX и начало XX веков — доведено почти до наших дней. Сто лет и требуется по классической схеме для такого задания{367}. История вводится лишь в связи с действующими лицами; самостоятельной исторической картины в романе нет.
Всю историю рода сопровождает дворник, который является ровесником отца и переживает внуков. Он не действует, а только созерцает и вспоминает. Лицо, носящее функцию памяти, имеется в греческих трагедиях. Там обычно олицетворением родовой памяти является старший в роду. Так, в «Царе Эдипе» обо всем знают пастух и Тиресий. Сами члены рода несут возмездие, но единой картины себе не представляют. И лишь после того, как трагедия свершается, начинают действовать сознание и память. Лиц, которые не сознают происходящего, но несут на себе грех, и лиц, которые носят память греха, дает и Горький. И раз роман построен, и совершенно сознательно, по классической схеме, в нем, конечно, не может быть социологических моментов. Для того, чтобы осуществить подобную задачу, нужно ввести в произведение эпичность с мифологической примесью. Социологический подход может дать картину жизни лишь одного поколения, которая охватит лишь 30–40 лет. В «Фоме Гордееве» искательство примитивно, картина — социологическая, бытовая; истории в ней нет, и все лежит на плоскости, а не в глубине. В «Детстве» тоже все лежит в быте, но уже не все люди растворяются в нем: дед и бабка — это фигуры почти мифологические.
В «Деле Артамоновых» носителем греха является сам старик. Он укоренен в семье и в деле. Завод растет и коверкает людей. Люди хотят из него вырваться, но дело засасывает их и, наконец, губит. Дворник нашел свободу в отвлеченном созерцании и отвлеченной памяти. Никита ушел в монастырь, но понял, что и монастырь — дело, такая же отрицательная сила, как и завод, и умирает вне монастыря. Так что в основе романа — организация и борьба людей с ней. В этом смысле «Дело Артамоновых» созвучно «Борису Годунову». Здесь и там люди и дела; и все, кого они затягивают, делаются самозванцами{368}. Есть только один выход: это выход Пимена. Пимен знает грех Годунова и грех Дмитрия, но он стоит вне мира. Внешне Тихон ничем не похож на Пимена, но в нем тоже живет память и сознание, что от греха некуда уйти. Так что выход радикальный, по-русски: все заражено грехом, все, что создано на земле, создано плохо. Единственная лазейка — образ Ильи. В нем изображен Ленин: трезвый, наблюдательный. Горький Ленина героизовал, но все же скепсис остался, все же — это не то. Вообще Горький всегда говорил, что из Октября ничего не выйдет{369}. Крестьяне пока молчат, но, когда они убедятся, что землю у них никто не отберет, они отвинтят большевикам головы. Что хорошо, Горький ответить не умеет и не хочет. В романе ясно сказано лишь одно: всякая организация губит. Эта мысль сделана углубленно и серьезно: отрицается не только буржуазия, которая выпила кровь из рабочих, но излился кровью и сам Артамонов, и из семьи его ничего не вышло. Дело делает людей рабами, свобода лишь в босячестве. Отсюда мечта о голом человеке на голой земле.