Том 2. Рожденный для мира / Том 3. Рожденный для любви

Ну а вторая половина, с договором между родами… Специально, зная биографию и характер Михаила, а может, потому что не было иных вариантов, Иоанн сейчас сделал крайне щедрое предложение, от которого не отказываются. Когда пятьсот лет назад только-только научились сознательно пробуждать дар, а магией едва начали пользоваться серьёзно и на постоянной основе, сильные чародеи были большой ценностью для любого рода. И уже тогда было понятно, что с большой вероятностью способности передаются по наследству. Однако переманивать к себе за деньги или же брать силой девушку или парня как племенного жеребца или кобылу в условиях тогдашних постоянных войн — это риск. Продавшегося за золото один раз всегда может перекупить кто-то ещё и заставить ударить в спину. Взятый невольником может отомстить. А возможностей у сильных магов — хоть отбавляй. Тогда и был придуман механизм договора между родами. Слабый род отдавал сильному способного парня или девушку, а взамен на оговорённое в договоре время получал защиту, причём не как вассал, а как друг и партнёр. Слова «мой хлеб — твой хлеб, мой меч — твой меч», были отнюдь не фигурой речи, клятва нерушимо закреплялась магически. Конкретно для Михаила и Оли это означало, что род Тёмниковых получит право поддержать молодую императрицу любыми возможными средствами вплоть до призыва гвардейцев вассальных родов, и окажется прав и по обычаю, и по закону. Хотя даже получив статус боярского, Тёмниковы не сравняются по мощи с Воронцовыми или Хабаровыми, это всё равно будет достаточно серьёзная политическая и военная сила, опираясь на которую Оля сможет укоротить любые излишне шустрые руки. Тем более народ в целом будет за Михаила: одни вспомнят про Столешниковых и увидят в консорте выходца из древнего рода, а другие поддержат как человека, который вроде упал на самое дно, но чуть ли не из простолюдинов поднялся снова до боярского статуса одними своими талантами. При этом раздавить все остальные фракции и полюса силы в империи, расставив своих родственников по всем ключевым постам при императрице, Михаил не в состоянии: Тёмниковых слишком мало. Вариант гарантирует восстановление баланса сил в империи между императором, Церковью, Думой и Дворянским собранием. Потому-то все за него и ухватились. Тёмниковы же за это получат, что следующие пятнадцать лет любая попытка нападения на сестёр Михаила и семью Энрикета будет приравниваться к государственной измене.

— Какой шустрый молодой человек. И даже не спросишь, когда состоится обручение?

— Когда прикажете, Ваше Величество. Для поддержания легенды Ольги Едигеевой разрешите показывать кольца — или их скрыть?

— Замечательно. Прикажу через два часа. Как раз хватит привести обоих в подобающий вид. Фотографов и прочей мишуры всё равно не будет, однако наследная цесаревна и её жених обязаны выглядеть прилично. Да, кольца можете показывать. Это упростит нам пребывание инкогнито моей дочери в университете, — Иоанн замолк, явно наслаждаясь оторопелым видом обоих. Дальше мягко, по-лисьи закончил мысль: — Или у вас есть какие-то возражения?

— Никак нет, Ваше Величество, — только и смог отрапортовать Михаил.

— Хорошо. Ну и поскольку на такие события положено дарить друг другу подарки… Свой, Михаил Юрьевич, ты, будем считать, сделал, и щедрый. Координаты полностью действующего сооружения альвов. Думаю, и со стороны невесты стоит отдариться. Чего попросишь себе? Я исполню.

— Ваше Величество. Я попрошу дать дворянство двум моим людям. Руслан Валерьевич Ругимов и Дмитрий Кузьмич Харитонов. Оба верные сыны России, которые немало сделали к её пользе. Дворянство станет им наградой, а ещё поможет и дальше служить на пользу империи.

— Да-а-а. Удивил ты меня, Михаил Юрьевич. Я ожидал совсем иной просьбы. Ну что же, так и быть. И чтобы это было именно моим подарком на помолвку, указы о присвоении дворянства вы увезёте с собой. А сейчас обоих не задерживаю. Идите. Готовьтесь.

Следующие несколько часов прошли для Михаила в каком-то полубреду. Вроде бы всё осознаёшь, каждое действие совершаешь разумно и понимая зачем. Но попробуй спроси, чего делал всего четверть часа назад, то в голове какая-то пустота. Более-менее взять себя в руки удалось, лишь когда священник начал благословлять и наставлять жениха и невесту, перед тем как надеть им кольца. И вот тут захотелось подобрать упавшую под ноги челюсть, потому что Михаил сообразил, что имел в виду император, когда сказал — свидетели будут из тех, с кем не посмеют спорить. Понятно, что обряд вёл настоятель дворцовой церкви, он в своём приходе по канону сейчас главнее любого епископа. Однако помогали ему не как обычно церковные служки, а лично митрополит Иосиф, отец Адриан и ещё один незнакомый Михаилу митрополит. То есть официальная позиция Церкви — брак освятить и поддержать. Остальные приглашённые — генерал Юсупов, глава генштаба и министр финансов. Учитывая влияние отца Адриана среди военных и репутации отца Иосифа — по совокупности это гарантия лояльности армии и крупного бизнеса из простолюдинов. Ещё был Никодим Воронцов — это поддержка Боярской думы… А вот почему последним гостем оказалась Алиса? Да, самая близкая подруга невесты, но даже не дворянка, экономически и политически — никто. И всё равно император посчитал нужным, чтобы она вошла в число избранных. Добавить странную фразу, которая всплыла в памяти: «Ты сама будешь уговаривать Алису». Почему именно уговаривать, а не приказать?

Сразу после завершения обряда обручения жениха и невесту отвели каждого в свои апартаменты. Завтра они уедут в поместье Тёмниковых, как и где там будут жить — никого не касается. Но хотя бы одну ночь после помолвки обязаны провести раздельно. Тем более в конце ноября уже в восемнадцать часов в Москве наступает астрономическая ночь, а ехать по темноте небезопасно. Михаил мысленно помечтал — сегодня последний раз, когда они ночуют вот так, далеко друг от друга. Впрочем, оба так вымотались, что ночь пролетит как одно мгновение, а уж завтра они наверстают упущенное…

Когда слуга доложил — господина Тёмникова просит о встрече гость, Михаил мысленно застонал: «За что?!» Сейчас хотелось лишь упасть на кровать и ничего не делать. Тем более Михаил успел скинуть парадный костюм, надел халат и собирался идти в душ перед сном. Дальше сам себе ответил, дескать, раз уж ввязался в политику на уровне страны, вопрос не имеет смысла. Статус резиденции в Софьино как нейтральной площадки переговоров никто не отменял. Ну а гость наверняка торопится поговорить именно сегодня не просто так, ибо завтра в нынешней политической ситуации может оказаться слишком поздно.

— Хорошо. Передайте, что пусть меня ждут в гостиной. Извинитесь, что я буду через четверть часа.

Гостиная выглядела приятно и обставлена вроде бы соответственно статусу, но и только. Никакой позолоченной лепнины и показной роскоши, лишнего дорогого бархата в обивке мебели или парчи занавесок, строгий классицизм. В центре возле камина, сейчас горящего не для тепла, а чисто для настроения и антуража — невысокий столик и пара кресел, одно из которых занимал Никодим Воронцов.

— Здравствуйте, Никодим Феоктистович. Извините за задержку, спать уже ложился.

— Ничего, я ведь без предупреждения, так что ты меня извини, Михаил Юрьевич. — В крови у Михаила разом бешено скакнул уровень адреналина. То, как в ответ обратился Воронцов! На «ты», он всё-таки глава Боярской думы и сильно старше по возрасту — но по имени-отчеству. То есть как официальный этикет предполагает в их ситуации между равными. — Глядя на сегодняшнее обручение, не оставил Господь нашу Россию? И цесаревну спас, и императора насчёт свадьбы уговорил. Ну что же, действительно лучший выбор в нашей ситуации.

— Благодарю, Никодим Феоктистович. И отдельно благодарю за поддержку. Надеюсь, все вместе сможем остановить подступающую Смуту. И уже лично хочу вам принести извинения… за деда и за родителей.

— Неправильно думаешь, — неожиданно резко ответил Воронцов. — Нет больше Столешниковых. Забудь, это уже прошлое, пыль времени. Каждый род с кого-то начинается, твой род Тёмниковых — с тебя. Как род Воронцовых начался с того первого, кто свою ватагу в ополчение привёл и с поляками под стенами Москвы бился. И никто не вспомнил, чем он раньше занимался на Волге — зато все помнят, что дружина первого Воронцова рубилась на острие атаки, когда в ставку поляков прорвались и лже-Дмитрия Ивановича закололи. Вот и твой род — с тебя начался, и тебя первым будут помнить. Что сделал, а чего — не сделал.

— Благодарю за науку, Никодим Феоктистович.

— Хорошо. И хорошо, что ты насчёт Смуты тоже понимаешь. Ночью я уезжаю, иначе мой приезд не скрыть, я сейчас для всех в поместье на Волге лечусь. А перед этим обсудить надо, и срочно. Чтобы когда про обручение всё же дознаются, ни Дума, ни премьер, ни Дворянское собрание поперёк нашего слова и императора пикнуть не смогли.

Михаил безумно хотел спать. Но он также понимал, что Воронцов сейчас пришёл не просто так. И не из желания чего выторговать или подловить, пока собеседник устал. Есть некоторые вещи, которые главам родов и в самом деле важно обсудить с глазу на глаз, не всё можно доверить даже самой защищённой почте. А на следующие полгода, до официального внесения в Думу предложения о новом боярском роде, они не встретятся. Не по чину, так что любой случайный разговор без свидетелей немедленно вызовет подозрения. Придётся уходить в Библиотеку. Да, отдых там — иллюзия, потом усталость накатит вдвое сильнее. Зато сейчас на какое-то время это сможет вернуть ясность разума.

За окном кабинета Библиотеки было то ли раннее утро, то ли уже вечер, не разобрать: солнца не видно, тяжёлые тучищи заволокли горизонт, придавив его завесой густого молочного тумана. В приоткрытое окно тянуло холодом и неуютной сыростью. На стекло прозрачной стены раз за разом накатывала морская волна, шумно и бесполезно рассыпаясь, бестолково и напрасно пытаясь проломить преграду и затопить кабинет. Михаил оглядел беспорядок на столе и вообще в комнате: повсюду валялись листки и тома воспоминаний. Надо же, а ведь последний раз он сюда заглядывал перед самым нападением монстра-Румянцева, да и то ненадолго. Потом как-то обходился, и опасно было: как отреагирует лаборатория… Да и желания не возникло ни разу, даже не вспоминал почти. Так что сейчас пришлось потратить время на хотя бы минимальную уборку — книги стопками по углам, бумаги в ящики стола. Лишь затем разложить кресло и лечь подремать.