Том 2. Рожденный для мира / Том 3. Рожденный для любви

Самая заметная, особенно ярко на фоне сизо-белого окружения, пылала картина золотой осени. Осенний парк горел золотом и багрянцем, глядя на картину, можно было словно ощутить и услышать, как лёгкий ветерок шевелит жёлтую и багряную листву на ветках и играет кусочками пламенеющей осени по хрусткой, щебёнчатой дорожке. Рядом на соседнем доме была дубрава и жаркий летний полдень, грозовой, когда хорошо собирать ягоды, лесную малину, орехи. Когда душа и тело рвутся бегом промчаться через рощу и нырнуть в ледяные воды реки с обрыва. Судя по пустым домам справа и слева от готовых муралов, и по тому, что эти четыре дома стояли как раз отдельной группой глухими торцами к дороге, художники планировали сделать все четыре времени года.

Но пока немного отложили идею: судя по лесам и суете маляров, работа сейчас кипела совсем над другой картиной, глядя на которую у Михаила перехватило дыхание. Когда-то давно, обсуждая с сёстрами книгу про возможные полёты в космос — ей неожиданно увлеклась Маша, кто-то из подруг посоветовал — Михаил вспомнил, как буквально незадолго до войны на Украине читал и спорил в интернете о перспективном проекте ракет нового поколения «Ангара». Сославшись на якобы где-то прочитанную книгу, но уже больше для любителей инженерной футуристики, с расчётами и чертежами «какими могут быть ракеты для запуска спутников и человека на орбиту», Михаил, как смог, набросал по памяти рисунок «Ангары» и стартового стола. Маше этого хватило увидеть. Да, мурал ещё не до конца раскрасили, но уже сейчас на фоне сопок на массивном стартовом столе устремилась к небу игла ракеты-носителя. Вот-вот через минуту из автобуса внизу выйдут космонавты, «Ангара» откинет причальную мачту и на огненном столбе поднимется к звёздам.

Проняло не одного Михаила. Но если Юсупов смог удержаться, лишь на лице мелькнуло изумление, то Оля потрясённо спросила:

— Удивительно. Она же и в самом деле сейчас полетит. Кто это так потрясающе придумал?

Пламен, который помимо работы телохранителем ещё и всегда был в курсе текучки по поместью, дождался разрешения от начальства и с гордостью пояснил:

— Осень и лето Александр Александрович рисовал. А космодром — это Марии Кирилловны идея.

Михаила же помимо гордости за сестру неожиданно ещё кольнула и ревность. Как произнёс её имя Пламен. Всё-таки Машу в поместье любили и выделяли больше остальных, причём именно как художницу. Не зря тогда Пламен на открытии фонтана благодарил: мол, я уже сто лет как помру, а люди на мою скульптуру глядеть будут и восторгаться.

Генерал Юсупов неожиданно тихонько поинтересовался:

— Михаил Юрьевич, а вы не будете против, если я вашим людям закажу такую же картину на стену нашего главного здания на Тверской? Единственно, им придётся работать в команде с моими специалистами. Они смогут?

— Конечно, смогут, — удивился Михаил. Тем более что стоит Маше и Александру Дейнеке услышать про предложение, они сами в него вцепятся зубами. Сделать мурал на одной из главных улиц города и на здании в двух шагах от Кремля. — А какого рода специалисты, если позволите?

— По безопасности. Да не смотрите вы так, просто я, глядя на эти картины, подумал, что всё гениальное — просто, но нужен именно гений, чтобы это «просто» увидеть. Сколько мы мучились с энергоканалами внешнего контура защиты? Оставлять их видимыми, то проще вообще не делать: расшифруют в момент. Закатывать как сейчас под штукатурку — эффективность падает вдвое, расход энергии растёт втрое. А вот вписать как элемент картины… И обслуживать можно, даже не скрываясь, мало ли чего там на картине подновляют после дождей или зимы?

— Думаю, моя сестра и Александр Александрович ваши узоры впишут без труда. А какую картину планируете?

— Ну… Наше ведомство довольно нетипичными делами занимается, так что, думаю, какая-нибудь картина про космос или будущее нам подойдёт больше всего.

Михаил мысленно хмыкнул: ага, господин генерал, и тебя проняла картина космодрома, только признаться не хочешь. И в тебе до сих пор живёт мечтатель, который сначала когда-то выбрал Арктику, а теперь хочет прикоснуться к звёздам.

— Тогда Александр Данилович, вас не затруднит, если перед тем как собирать для нашего совещания клановый совет, я недолго переговорю с сестрой? Объясню ей приватно некоторые моменты, учитывая, что через несколько лет мой клан перейдёт ей уже как главе семьи. А вам на это время можно устроить экскурсию по поместью, посмотреть предмет обсуждения не на планах, а вживую. Или пока обсудите будущие рисунки с Александром Александровичем Дейнекой.

— Да, конечно, Михаил Юрьевич. Думаю, я встречусь с Дейнекой.

— Оля, как твои планы? Если честно, я бы попросил, чтобы ты поговорила с Аней вместе со мной. Или экскурсию?

— Я с тобой.

В рабочий кабинет Михаил и Оля пришли чуть раньше Ани. Оля как раз отвлеклась, рассматривая вид из окна, когда в кабинет буквально ворвалась сестра и с ходу кинулась обнимать брата:

— Мишка, приехал, наконец-то. А мы тебя заждались, меня уже остальные задёргали, чего ты в Сибири застрял, хотя письма шлёшь. И даже не позвонил.

— Задушишь. А это Оля.

— Приветище! Наконец-то и ты к нам, — Аня не стесняясь крепко обняла Олю, немного растерявшуюся от такого энтузиазма. — Ты молодец, что к нам приехала. Надолго? Вот ты какая настоящая оказывается. И признавайся. Ты Ясенева? Или Милославская?

— Уф, точно задушишь, — весело хихикнула Оля. — И не угадала вообще. И я не такая. На самом деле, я — светлая блондинка. Причины есть, почему я пока русая. И с фамилией — мимо. Я — Рюрик.

Аня на этих словах так и села, причём чуть не промахнулась мимо кресла. Жалобно сказала:

— Оля, скажи мне, что это шутка такая неумная. Ты же Оля, а не…

— Да нет. Она именно Юлия Ольга Мария Рюрик, цесаревна и наследница престола. Решением императора мы жених и невеста, причём мы уже обручены. Но про это пока знают считаные люди, и до свадьбы года четыре, не меньше. Так что время у нас с тобой есть. Сначала давай я тебе расскажу всё с самого начала. Причём началось всё не в ноябре, а раньше. Думаю, с нашей встречи в Крыму летом…

Рассказывали Михаил и Оля достаточно подробно, почти ничего не утаивая, кроме некоторых моментов, которые Ане пока лучше было не знать. Как, например, тот же вчерашний разговор с Никодимом Воронцовым. Но про установку на Ай-Петри, которая сработала от способностей Оли, и о приключениях в пространственном аварийном кармане рассказали. И как Оля, впечатлившись этим приключением, изменила план своего участия в Испытании, взяв подругу и отказавшись от вещей с магическими свойствами. Что в момент аварии её вместе с Алисой и спасло. Рассказали и про лабораторию, которая, как оказалось, расположена на километровой глубине прямо под их поместьем. Тем более что именно на Аню в итоге через десяток-другой лет свалится эта проблема. Хотя объект государственного значения, расположено-то под главными родовыми землями семьи Тёмниковых. А по закону отчуждать в пользу государства можно любой участок земли, кроме главного родового поместья.

— Вот как, — только и сказала Аня. — Ну, может так оно и к лучшему… наверное.

И задумалась, причём Михаил сейчас даже почти точно знал — про кого. Оля тоже поняла и бросила на жениха предупреждающий взгляд. Михаил его проигнорировал, потому что сейчас, перед совещанием ссориться некогда и ругаться нельзя — одно лишь это его самого и удержит от скандала. Слишком хорошо он себя знал: разговор насчёт будущего сестры неизбежен, а поругаться с ней за то, что молчала, очень хочется. В итоге Михаил точно сорвётся и начнёт трепать сестре нервы. Но и Алиса была права, когда настаивала, что ссориться с Аней из-за того, что сестра не рассказала про своего парня — категорически нельзя. А ещё затягивать разговор нельзя ровно по тем же соображениям, которые приводил император про них с Олей.