Том 3. Драмы

Арбенин

Ты славный моралист!

(В сторону)

Так, это всем известно. А, князь… за ваш урок я заплачу вам честно!

Казарин (не обращая внимания)

Последний пункт осталось объяснить: Ты любишь женщину… ты жертвуешь ей честью, Богатством, дружбою и жизнью, может быть, Ты окружил ее забавами и лестью, Но ей за что тебя благодарить? Ты это делал всё из страсти И самолюбия, отчасти; Чтоб ею обладать, ты отдал всё, А не для счастия ее… Да, – пораздумай-ка об этом хладнокровно И скажешь сам, что в мире всё условно.

Арбенин (расстроенно)

Да, да, ты прав, что женщине в любви? Победы новые ей нужны ежедневно. Пожалуй, плачь, терзайся и моли, Смешон ей вид и голос твой плачевный, Ты прав: глупец, кто в женщине одной Мечтал найти свой рай земной.

Казарин

Ты рассуждаешь очень здраво, Хотя женат и счастлив.

Арбенин

Право?

Казарин

А разве нет?

Арбенин

О! Счастлив… да…

Казарин

Я очень рад, Однако ж всё мне жаль, что ты женат!

Арбенин

А что же?

Казарин

Так… я вспоминаю Про прежнее… когда с тобой… Кутили мы, в чью голову – не знаю, Хоть оба мы ребята с головой!.. Вот было время… утром отдых, нега, Воспоминания приятного ночлега… Потом обед – вино, Парижа честь… В граненых кубках пенится и блещет, Беседа шумная, острот не перечесть, Потом в театр… душа трепещет При мысли, как с тобой вдвоем из-за кулис Выманивали мы танцовщиц и актрис… Не правда ли, что древле Всё было лучше и дешевле? Вот пьеса кончилась… и мы летим стрелой К приятелю… взошли… игра уж в самой силе: На картах золото насыпано горой, Тот весь горит – другой Бледнее, чем мертвец в могиле. Садимся мы… и загорелся бой!.. Тут, тут сквозь душу переходит Страстей и ощущений тьма! И часто мысль гигантская заводит Пружину пылкого ума… И если победишь противника уменьем, Судьбу заставишь пасть к ногам твоим с смиреньем – Тогда и сам Наполеон Тебе покажется и жалок и смешон.

(Арбенин упадает на стул.)

Арбенин

О! Кто мне возвратит вас… буйные надежды… Вас, нестерпимые, но пламенные дни. За вас отдам я счастие невежды; Беспечность и покой – не для меня они!.. Мне ль быть супругом и отцом семейства, Мне ль – мне ль, который испытал Все сладости порока и злодейства И перед их лицом ни разу не дрожал? Прочь, добродетель, – я тебя не знаю… Я был обманут и тобой И краткий наш союз отныне разрываю, Прощай, прощай.

(Падает на стул и закрывает лицо.)

Казарин

Теперь он мой!..

2-я сцена

Комната у князя

(Дверь в другую растворена.)

(Он в другой спит на диване.)

Выход первый

Иван, потом Арбенин

(Слуга смотрит на часы.)

Иван

Седьмой уж час почти в исходе… А в восемь приказал себя он разбудить. Он спит по-русски, не по моде, И я успею в лавочку сходить. Дверь на замок запру… оно вернее… Да… чу… по лестнице идут. Скажу, что дома нет… и с рук долой скорее.

(Арбенин входит.)

Арбенин

Князь дома?

Слуга

Дома нет-с.

Арбенин

Неправда.

Слуга

Пять минут Тому назад уехал.

Арбенин (прислушивается)

Лжешь, он тут

(показывает на кабинет)

И, верно, сладко спит: прислушайся, как дышит.

(В сторону)

Но скоро перестанет.

Слуга (в сторону)

Он всё слышит…

(Ему)

Себя будить мне князь не приказал.

Арбенин

Он любит спать… тем лучше: приведется И вечно спать.

(Слуге)

Я, кажется, сказал, Что буду ждать, покуда он проснется!..

(Слуга уходит.)

Выход второй

Арбенин (один)

Удобный миг настал!.. Теперь иль никогда. Теперь я всё свершу, без страха и труда… Я докажу, что в нашем поколенье Есть хоть одна душа, в которой оскорбленье, Запав, приносит плод… О! Я не их слуга, Мне поздно перед ними гнуться… Когда б, крича, при них я вызвал бы врага, Они б смеялися… теперь не засмеются! О нет! Я не таков… позора целый час На голове своей не потерплю я даром.

(Растворяет дверь.)

Он спит!.. Что видит он во сне в последний раз?..

(Страшно улыбаясь)

Я думаю, что он умрет ударом. Он свесил голову… я крови помогу… И всё на счет благой природы!

(Входит в комнату.)

(Минуты 2 и выходит бледен.)

Не могу.

(Молчание.)

Да! Это свыше сил и воли!.. Я изменил себе – я задрожал, Впервые во всю жизнь… давно ли Я трус?.. Трус!.. Трус!.. Я? Кто это сказал… Я сам, и это правда… стыдно, стыдно, Беги, красней, презренный человек. Тебя, как и других, к земле прижал наш век, Ты пред собой лишь хвастался, как видно, О, жалко… право, жалко… изнемог И ты под гнетом просвещенья. Любить… ты не умел, – а мщенья… Хотел… пришел и – и не мог!..