Том 3. Драмы

Явление 4

(Квартира Заруцкого в избе.) (Ребятишки на полатях. Люлька и баба за пряжей в углу.)

Заруцкий (сидит за столом, на котором стоит бутылка и два стакана. Он в гусарском мундире).Вот, кажется, я нашел еще товарища моей молодости. Как полезно это общественное воспитание! – на каждом шагу у жизни мы встречаем собратий, разделявших наши занятья, шалости, которые милы бывают, только пока мы молоды. Как старое воспоминание, нам любезен старый друг. (Молчание.)

А Волин был удалой малый, ни в чем никому не уступал, ни в буянстве, ни в умных делах и мыслях, во всем был первый; и я завидовал ему! Но он скоро будет – я послал сказать ему, что старый его приятель здесь. Посмотрим, вспомнит ли он меня?

(Пьет.)Славное вино. То-то попотчеваю.

(Берет гитару и играет и поет. Гитара лежала на столе.)

Или 1

Если жизнь тебя обманет, [46] Не печалься, не сердись, В день уныния смирись, День веселья, верь, настанет. Сердце в будущем живет, Настоящее уныло, Всё мгновенно, всё пройдет: Что пройдет, то будет мило…

46

Если жизнь тебя обманет… –стихотворение А. С. Пушкина, впервые напечатанное в 1825 г. в «Московском телеграфе», № 17.

Или 2

Смертный, мне ты подражай! [47] Наслаждайся, наслаждайся, Страстью пылкой утомляйся, А за чашей отдыхай.

(Пьет.)

(В эту минуту дверь отворяется, и Юрий быстро входит в избу и бросается на шею Заруцкому. Молчание.)

Явление 5

Юрий. Заруцкий… как неожиданно….

Заруцкий. Давно, брат Волин, не видались мы с тобой. Я ожидал тебя и знал наверно, что ты меня не забыл, – каков же я пророк.

47

Смертный, мне ты подражай! –измененная цитата из стихотворения А. С. Пушкина «Гроб Анакреона» (1815), в окончательной редакции напечатанного в 1826 г. в книге «Стихотворения Александра Пушкина»:

Смертный, век твой привиденье: Счастье резвое лови! Наслаждайся, наслаждайся! Чаще кубок наливай! Страстью пылкой утомляйся, А за чашей отдыхай!

Юрий. Как ты переменился со время разлуки нашей – однако не постарел и такой же веселый, удалой.

Заруцкий. Мое дело гусарское! – а ведь и ты переменился ужасно…

Юрий. Да, я переменился – посмотри, как я постарел. О, если б ты знал все причины этому, ты бы содрогнулся и вздохнул бы.

Заруцкий. В самом деле, чем больше всматриваюсь – ты мрачен, угрюм, печален – ты не тот Юрий, с которым мы пировали, бывало, так беззаботно, как гусары накануне кровопролитного сраженья…

Юрий. Ты правду говоришь, товарищ, – я не тот Юрий, которого ты знал прежде, не тот, который с детским простосердечием и доверчивостию кидался в объятья всякого, не тот, которого занимала несбыточная, но прекрасная мечта земного, общего братства, [48] у которого при одном названии свободы сердце вздрагивало и щеки покрывались живым румянцем, – о! Друг мой! – того юношу давным-давно похоронили. Тот, который перед тобою, есть одна тень; человек полуживой, почти без настоящего и без будущего, с одним прошедшим, которого никакая власть не может воротить.

48

Возможно, что Юрий говорит о «всеобщем братстве», упоминаемом в книге Сен-Симона «Новое христианство» (1825). Слова Юрия можно сравнить со следующей строфой из стихотворения Лермонтова «Отрывок» (1830; см.: наст. изд., т. I, с. 107):

Не будут проклинать они; Меж них ни злата, ни честей Не будет. Станут течь их дни, Невинные, как дни детей; Меж них ни дружбу, ни любовь Приличья цепи не сожмут, И братьев праведную кровь Они со смехом не прольют!..

Заруцкий. Полно! Полно! – я не верю ушам своим – ты, что ли, это ты говоришь? Скажи мне, что с тобою сделалось? Объясни мне – я, черт возьми, ничего тут не могу понять. Из удальца – сделался таким мрачным, – как доктор Фауст! Полно, братец, оставь свои глупые бредни.

Юрий. Не мудрено, что ты меня не понимаешь, – ты вышел 2-мя годами прежде меня из пансиона и не мог знать, что со мной случалось… Много-много было без тебя со мною, ах! Слишком много! (Начинает рассказ. Заруцкий закуривает трубку…)

Заруцкий. Да что ж могло с тобою быть? Несправедливости начальства, товарищей? И ты этого в 6 лет не мог забыть? Полно, полно, – что-нибудь другое томит и волнует твою душу. Глаза чернобровой красавицы par exemple. [49]

Юрий. Нет – совсем нет! – что за смешная мысль! Ха-ха-ха!.. (Молчание.)

Заруцкий. Да что же! Мне любопытно знать!.. Кстати, выпей-ка стакан! (Взяв за руки)Не знаю, чем тебя мне угостить, дорогого гостя…

49

Например. (Франц.).

Юрий (выпив).Помнишь ли ты Юрия, когда он был счастлив; [50] когда ни раздоры семейственные, ни несправедливости еще не начинали огорчать его? Лучшим разговором для меня было размышленье о людях. Помнишь ли, как нетерпеливо старался я узнавать сердце человеческое, как пламенно я любил природу, как творение человечества было прекрасно в ослепленных глазах моих? Сон этот миновался, потому что я слишком хорошо узнал людей…

50

Эта и другие реплики Юрия по содержанию близки следующим стихотворениям Лермонтова 1829–1830 гг.: «К Гению» (наст. изд., т. I, с. 25–26), «Песня» (там же, с. 33), «К……. (там же, с. 34), «К Нине» (там же, с. 38), «Н. Ф. И….вой» (там же, с. 74), «Разлука» (там же, с. 81), «Одиночество» (там же, с. 88), «Гроза» (там же, с. 90), «Отрывок» (там же, с. 105–107), «К…» (там же, с. 110), «Эпитафия» (там же, с. 114), «Посвящение» (там же, с. 119), «К***» (там же, с. 125) и др.

Заруцкий. Вот мы, гусары, так этими пустяками не занимаемся – нам жизнь – копейка, зато и проводим ее хорошо.

Юрий. Без тебя у меня не было друга, которому мог бы я на грудь пролить все мои чувства, мысли, надежды, мечты и сомненья… Я не знаю – от колыбели какое-то странное предчувствие мучило меня. Часто я во мраке ночи плакал над хладными подушками, когда воспоминал, что у меня нет совершенно никого, никого, никого на целом свете – кроме тебя, но ты был далеко. Несправедливости, злоба – всё посыпалось на голову мою, – как будто туча разлетевшись упала на меня и разразилась, а я стоял как камень – без чувства. По какому-то машинальному побуждению я протянул руку – и услышал насмешливый хохот – и никто не принял руки моей – и она обратно упала на сердце… Любовь мою к свободе человечества почитали вольнодумством – меня никто после тебя не понимал. Однако ж ты мне возвращен снова! Не правда ли?..

Заруцкий. О государь! Наш мудрый государь! Если бы ты знал, каким гидрам, каким чудовищам, каким низким нравственным уродам препоручаешь лучший цвет твоего юношества, – но где тебе знать? – один бог всеведущ!.. Черт меня дери, если я не изрублю этого… злодея, когда он мне попадется, – он многих сделал несчастливыми. Продолжай! Друг мой!..

Юрий. Потом – ты знаешь, что у моей бабки, моей воспитательницы, жестокая распря с отцом моим, и это всё на меня упадает. Наконец, я тебе скажу – не проходит дня, чтобы новые неприятности не смущали нас, я окружен такими подлыми тварями – всё так мне противуречит…

Заруцкий. Эх! Любезный, черт с ними!.. Всех не исправишь!

Юрий. Еще (берет его за руку)знаешь ли? Я люблю…

Заруцкий. Ну так, без этого не обойтиться? В кого, скажи мне, в кого ты влюблен. Я помогу тебе – на то и созданы гусары: пошалить, подраться, помочь любовнику – и попировать на его свадьбе.

Юрий. На свадьбе? – кровавая будет свадьба! Она никогда не будет мне принадлежать, зачем же называть ее – я хочу погасить последнюю надежду – я не хочу любить, – а всё люблю!..