Том 3. Стихотворения 1918-1924

<1915>

Присловья

(Склад народных песен)

1

Да притихнут щекоты славие, Да примолкнут говоры галичьи, Да не грают вороны черные, Да сороки не стрекочут, пестрые! Сокол правит путь в поднебесье, По чистым полям громок конский скок, На червленый щит взвыл голодный волк, Далеко по земле слышен орлий клект.

2

Высоко, высоко до поднебесья, Глубоко, глубоко до морского дна, Кто, богатырь, сошел во глубь земли, Кто, ведун, возлетел под облаки? Чудеса вместил в себя божий мир, Ни сказать, ни спеть, что на свете есть.

3

Как по морю, морю синему, Мимо ль острова неведомого, Выплывали, выгребали в ширь Ровно тридцать три кораблика, А на первом па кораблике На корме беседа — рыбий зуб…

4. Колыбельная

Кто пришел, кто стоит Там у притолки? Кто кивнул головой Нам из сумрака? Это — сон, он пришел Да за дитяткой, Спи, мой милый, усни, Я баюкаю…

<1918>

Частушки

(Склад новонародных песен)

1

Я присела на крылечко, Вася подарил колечко. Я прошлася на лужочек, Федя мне принес платочек. Я вечор гоняла кошку, Митрий преподнес мне брошку, А когда я вышла в сени, Подзатыльник дал мне Сеня. Как подарки позабыть? Буду каждого любить.

2

Мою милку не забуду, Потому что хороша. Разопью я с ней посуду, Гуляй, вольная душа! Буду верен две недели, Приходи на сеновал! Засмеют меня соседи, Дескать, паренек пропал, Не хочу только жениться, Душе воля дорога. Будешь в омуте топиться, Туда и дорога!

3

Ворожила мне маменька: Не быть тебе старенькой, Слишком милого любишь, Свою душу загубить. Я же маменьке ответила: Проживу жизнь весело, Ежели подчас тоскую, Зато милого целую. Говорила я маменьке, Сидя на заваленке, А сама была не своя: Бросил милый мой меня.

18 декабря 1914

Опыты по евфонии (звукопись и созвучия)

Закатный театр

(Укороченные рифмы)

В небе — яркость повечерия: Реют птиц волшебных перья, Гривы странного зверья… Словно вырос там, над городом, Пред владыкой грозно-гордом Некий дивный ипподром. Как в торжественной басилике, Всюду — облики и лики, Толпы дивно велики; Все скамьи людьми унизаны; По одеждам жемчуг ризный Блещет с темной крутизны. Ждут ли толпы гладиатора В рдяной алости театра, В круге синего шатра? Вот и он, боец невиданный! Меч возносит серповидный, В тучах руки чуть видны… Решена борьба заранее: Полетит на стон страданья Черный облак воронья. Крыльев, кровью отороченных, Ляжет взмах, в углах урочных, Точно сотня створ ночных. И лишь звезды сквозь расщелины, Озирая мрак земельный, Будут искриться, хмельны. Да вверху над стихшим городом Будет спать в молчаньи гордом Нам незримый ипподром.

1918

На пруду

(Омонимические рифмы)

Ты белых лебедей кормила, Откинув тяжесть черных кос… Я рядом плыл; сошлись кормила; Закатный луч был странно-кос. По небу полосы синели, Вечеровой багрец кроя; В цветах черемух и синели Скрывались водные края. Все формы были строго-четки, Миг ранил сердце сотней жал… Я, как аскет сжимает четки, В руке весло невольно жал. Вдруг лебедей метнулась пара… Не знаю, чья была вина… Закат замлел за дымкой пара, Алея, как поток вина. Была то правда ли, мечта ли, — Уста двоих слились в одно. Две лодки, как и мы, мечтали, Как будто вонзены во дно. Я свято помню эту встречу: Пруд, берег, неба яркий плат… Миг тот же если вновь я встречу, — И жизнь ничтожная из плат!

12 декабря 1914

На берегу [40]

(Омонимические рифмы)

Закрыв измученные веки, Миг отошедший берегу. О если б так стоять вовеки На этом тихом берегу! Мгновенья двигались и стали, Лишь ты царишь, свой свет струя. Меж тем в реке — из сизой стали Влачится за струёй струя. Проходишь ты аллеей парка И помнишь краткий поцелуй… Рви нить мою, седая Парка! Смерть, прямо в губы поцелуй! Глаза открою. Снова дали Разверзнут огненную пасть. О если б Судьбы тут же дали Мне мертвым и счастливым пасть!

40

См. сб. «Зеркало теней».

1911

Восторг женщины

(Разноударные омонимические рифмы)

Я — под синим пологом На холме пологом. Все вокруг так зелено; Шум — в траве зеленой. Вот — ромашка белая; Как она, бела я. Сосенки! вы в горе ли? Мы, как вы, горели. Но изжита, минута Страшная минута! В сердце — радость виденья: Сгинули виденья. Счастья нужно ль большего? Будет и большого.

1914, 1918

Пожар

(Глубокие рифмы)

Рвется ветер одичалый, Буря знак дала погонь… С бурен споря, родич алый, Машет сотней лап огонь. Рамы трески, двери скрежет, Балок грохот, гуд и рев… Буря с боя вереск режет, Гнет стволы в дуги дерев! Страшен ты, Кашей летучий! Но, как светлый сердолик, Месяц вниз, сквозь щели тучи, Клонит милосердо лик.

1918

Она — прелестна…

(Глубокие рифмы)

Она прелестна, как весной лился, Как ель стройна, как серна сложена; А дряхлый муж, ее плечо лелея, Лукаво говорит: «Моя жена!» Давно ль она, в мечты погружена, С других кудрей вдыхая хмель елея, Дрожа, шептала клятву Галилея: «Я все ж люблю! я счастьем сожжена!» Тому не быть! что было — миновало, И больше ей не целовать овала Того лица, твердя: «О милый мой!» Здесь на груди, сокрытое глубоко, Чтоб на него не посягнуло б око, Лежит посланье с траурной каймой.

<1918>

На льдинах

(Богатые рифмы)

Задумчиво я слушаю Хруст снега под ногой. Над морем и над сушею Мучительный покой. Иду один вдоль берега, Везде лишь снег да лед, И профилем Тиберика Далекий холм встает. Мне кажется, смеется он, Качая головой. Кончая свой симпосион Насмешкой роковой. «Как жаль, что не единая У мира голова!» Один иду на льдины я. Пустынна синева. Все тихо. Тщетно слушаю: Лед хрустнет под ногой, — И над водой и сушею Опять глухой покой.