Том 3. Стихотворения 1918-1924

1920

Посвящение («Ты, предстоящая, с кем выбор мой…»)

Ты, предстоящая, с кем выбор мой! Стань смело здесь, где робок посвященный, По власти, мне таинственно врученной, Твое чело вяжу двойной тесьмой; В кольцо с змеями, знак инвеституры, Твой тонкий палец заключаю; меч Тебе влагаю в руку; нежность плеч Скрываю в плащ, что соткали лемуры. Пред алтарем склонись, облачена: Те две тесьмы — сиянье диадемы; Ей тайно венчаны, поэты, все мы, Вскрывает путь в огонь веков она. Те змеи, — символ мудрости предельной, Они все миги жгуче в нас язвят, Но их губительно-целящий яд Из смерти душу возвращает цельной. Тот меч — как знаменье, что жизнь тебе Прорежет сердца остро в глубоко, Что станешь ты победно одинока, Но не уступишь ни на шаг судьбе. Тот плащ, тебе сокрывши зыбко плечи, Сны отрешает от страстей людских; Отныне ты — лишь призрак для других, И для тебя — лишь призрак дни и встречи. Ты в оный мир вознесена, где нет Ни слов лукавых, ни черты случайной, И се — я, тавматург, пред новой тайной, Клоню колена пред тобой, Поэт!

30–31 августа 1920

А здесь, в уме…

В первый раз

Было? Не знаю. Мальстрёмом крутящим Дни все, что было, сметают на дно. Зельем пьянящим, дышу настоящим, Заревом зорь мир застлало оно. Прошлое сброшу, пустую одежду; Годы — что полки прочитанных книг! Я это — ты, ныне вскинутый, между «Было» и «будет» зажегшийся миг. В первый раз поле весной опьянело, В первый раз город венчала зима, В первый раз, в храмине туч, сине-белой Молнией взрезана плотная тьма! В первый раз, в первый — губ нежная влажность Губы мне жмет, я ловлю в первый раз Грудь на груди вздохов страстных протяжность, Жуть, счастье, муку закинутых глаз. В первый раз мысль, в жгучей зоркости, верит Зовам толпы, с буйством жизни слита: Строить, крушить, в битву ринуться! Перед Целью веков ниц простерта мечта. Грозы! Любовь! Революция! — С новой Волей влекусь в ваш глухой водомет, Вас в первый раз в песнях славить готовый! Прошлого — нет! День встающий — зовет!

23 ноября 1920

Во мне

Воспоминанья стран, — вопль водопадов, Взлет в море волн, альпийских трещин жуть, Зной над Помпеями, Парижа адов Котел, за степь гремящей тройки путь. Все, — и провал в палящие полотна Да Винчи, мраморный вздох Афродит, Разливы книг с их глубиной болотной, Дум молнии, цифр гибельный гранит. Все, — Город Вод, с блистаньем орихалка, С нагой Иштар, где смерть, в подземный плен, В мечты Геракла, где Омфалы прялка, За Одиссеем в знойный зов сирен. Вас, также вас, — костры ночей изжитых, Двоим один, слов не обретший, бред, Губ хрипло слипших, рук несыто слитых, Дорог сквозь тайны радиевый след. Вас, вас еще, — часы трудов державных, Восторг стихов, вдаль вскинутые сны, Вас, миги зоркостей, слепых и явных, Горн революций, пестрый плащ войны. Все, все во мне, круги живых вселенных, Преображенных, вновь зажженных мной, Корабль сокровищ, от мостов мгновенных Влекомый в вечность роковой волной.

17 сентября 1920

Будь мрамором

Ты говоришь: ограда меди ратной…

Адалис

Будь мрамором, будь медью ратной, Но воском, мягким воском будь! Тепло судьбы благоприятной Всем существом умей вдохнуть! Так! не сгорая и не тая, Преображай знакомый лик, Предельный призрак выдвигая, Как свой властительный двойник! Захвачен вихрем ярко-юным, Что в прах свергает алтари, Гори восторженным трибуном, Зов бури вольно повтори! Меж «юношей безумных», вкован В живую цепь, к звену звено, Славь, с неустанностью взволнован, Беспечность, песни и вино! В сонм тайный мудрецами принят, Как древле Пирр в совет царей, Все, что исчезло, все, что минет, Суди всех глубже, всех мудрей! А в поздний час, на ложе зыбком, В пыланье рук включен, как в сеть, — Улыбкой дарственной — улыбкам, Мечте — мечтой любви ответь! Являй смелей, являй победней Свою стообразную суть, Но где-то, в глубине последней, Будь мрамором в медью будь!

4 сентября 1920

День

Еще раз умер, утром вновь воскрес; Бред ночи отошел, забыт, отброшен. Под серым сводом свисших вниз небес, Меж тусклых стен, мир ярок и роскошен! Вновь бросься в день, в целящих водоем, Скользи в струях, глядись в стекле глубоком, Чтоб иглы жизни тело жгли огнем, Чтоб вихрь событий в уши пел потоком! Хватай зубами каждый быстрый миг, Его вбирай всей глубью дум, всей волей! Все в пламя обрати: восторг, скорбь, вскрик, Есть нега молний в жале жгучей боли! Час рассеки на сотню тысяч миль, Свой путь свершай от света к свету в безднах, Весь неизмерный круг замкнув, не ты ль Очнешься вновь, живым, в провалах звездных? Борьбой насытясь, выпей яд любви, Кинь в сушь сознаний факел дневной песни, Победы блеск, стыд смеха изживи, — Умри во мгле и с солнцем вновь воскресни!

24 августа 1920

В смерть

B смерть, в вечный гром, в горящий вихрь, быть может, Быть может, в темь, в провал, в ничто — все я! Вот эти скрепы рук червь алчно сгложет, Пять строк историка — смысл бытия. А здесь, в уме, разбега дум свистящих, Колеса, поршни, рычаги машин, Тигр с тигром, с змеем змей в деканских чащах, Злой глаз ихтиозавров из глубин. Здесь дни, где слеп от солнц желаний рдяных, Ночи, где жив костром сплетенных рук, Плыть по безумью, челн меж скал в туманах, Целить в врага сквозь серп колючих юкк! Всход в башни книг по лестницам спиральным, Срыв вниз в котел шипящих городов; Вдохнув их бред, зажечь мечом сигнальным На самой круче века оклик строф. И все, все — труп, тук цепким повиликам, Соблазн стихов — влюбленным двум, чтоб влечь В столетьях чуждых, чьих-то, с лживым вскриком, В позор объятий иль под мрачный меч!

5–6 сентября 1920

Пределы

Пределы? нет их! Цель — бесконечность! Из песен петых — Звездная млечность. Там дальше — туманность Ориона иль Лиры… Отточенных слов чеканность, Лезвием секиры. Канат корабля отруби! Новых норманнов наезды! Мелкие отруби, Рассыплются звезды. Земля? — зелененький мяч! Луна? — нет совсем! Человеческий плач В пространствах нем. Вне изведанных стран дыши Потоком твердым эфира! Прощайте, милые ландыши, Орион и Лира!

25 августа 1920

Одно лишь

Я ль не искал под бурей гибели, Бросая киль в разрез волны, Когда, гудя, все ветры зыбили Вкруг черный омут глубины? Не я ль, смеясь над жизнью старящей, Хранил всех юных сил разбег, Когда сребрил виски товарищей, Губя их пыл, предсмертный снег? Ax, много в прошлом, листья спадшие, Друзей, любовниц, книг и снов! Но вновь в пути мне братья младшие Плели венки живых цветов. За кругом круг сменив видения, Я к новым далям страсть донес, Пью грозы дней земных, не менее, Чем прежде, пьян от нежных слез. К чему ж судьбой, слепой прелестницей, В огне и тьме я был храним, И долгих лет спиральной лестницей В блеск молний вышел, невредим? Одно лишь знаю: дальше к свету я Пойду, громам нежданным рад, Ловя все миги и не сетуя, Отцветший час бросать назад.

9 января 1921

Первый меридиан

Через сердце к весеннему полю, Первый проведи меридиан: Он упрется в точку, где полюс Полярной звездой осиян. И от этого мига жалеть ли Путей вперед и назад, Там и в прошлом все тысячелетья, И в грядущем дерзко грозят. Расточить, как щедрый наследник, На пиру этого дня умей — Мудрецов, поэтов, проповедников Клад, что собран в твоем уме. Пусть кровь твоя просочится В века из земной ризницы, Где будут кормиться волчицей Реи иной близнецы. От вселенной тебя ли отымем? Всех солнц разорвется связь, Вихрями в пустоте золотыми, Калейдоскопом нелепым резвясь. Меч от зенита к надиру Насквозь тебя пронизал: Над вечностью им балансируй В бесконечности тронных зал.

3 июня 1921

День за днем

Мясорубками тело измолото, День за днем, день за днем, день за днем. Почему же нетленны и молоды Губы мальв за вселенским плетнем? Расстилаться, дробясь под колесами… Это ль я? где же я? кто же я? Не ответит за волжскими плесами Мне последняя ворожея. Отстраняю в безумьи ладонями Беглый миг, бледный лик, тот двойник. Но ликующий месяц над донями До глубин заповедных проник. Так рубите, рубите, рубите День за днем, день за днем, день за днем. По мечтам, по путям, по орбите Пред огнем мы кометы метнем. Что во сне на земле, — повторится В голубых и пурпурных краях. Пей жемчужину в уксус, царица, Клеопатра, Марго, Таиах! Эти трепеты грудей прозрачны, Кровь под жалами пламенных стрел, Чтобы, крылья смежив, новобрачный До глубин заповедных смотрел.

14 июля, 1921

Миг (1920–1921)

Кругозор

Смотреть в былое

Смотреть в былое, видеть все следы, Что в сушь песка вбивали караваны В стране без трав, без крыш и без воды, Сожженным ветром иль миражем пьяны; Припоминать, как выл, свистя, самум, Меня слепя, ломая грудь верблюду, И, все в огне, визжа сквозь душный шум, Кривлялись джинны, возникали всюду; Воссоздавать нежданный сон, оаз, Где веер пальм, где ключ с душой свирели И где, во мгле, под вспышкой львиных глаз, Проснешься, когти ощущая в теле! Смотреть вперед и видеть вновь пески, Вновь путь в пустыне, где желтеют кости… Уже не кровь, года стучат в виски, И зной и смерть слились в последнем тосте. Но, сжав узду, упорно править ход, Где холм не взрезан скоком туарега, Опять, еще, где океан ревет, — В лед волн соленых ринуться с разбега!