Том 4. Лунные муравьи

Сережа. Взять бы это ихнее устройство, взять его, как есть, стать на него крепко обеими ногами, – вот там, под ногами, ему место! Будет от чего оттолкнуться если прыгать. Эдак оно и не ложное. Ведь для старых, для вчера – оно не ложное было. Только для нас… нам нельзя в нем жить.

Руся. Как трудно все, Сережа. Вот вы говорите – лаборатория, двери запирать… Это так, да ведь все равно живем, все равно все есть, само лезет на нас. Рассуждай не рассуждай. Иные наши, – вы знаете: сначала ничего, а глядь, – перемололо.

Сережа. Вместе помогать будем, кому нужно.

Руся. Рассуждения не помогают.

Сережа. Не рассуждения. Нет, если. обстоятельства…

Руся(перебивает). Так приспособляться к обстоятельствам?

Сережа. Нет! нет! Обстоятельства к себе приспособлять.

Руся(подумав). А это не… не может быть грешно?

Сережа. Вы насчет старых?

Руся. Да… и насчет них.

Сережа. Не может. Потому что мы к ним с милосердием. Они нас не понимают, – а мы их поймем, и уж всегда с милосердием. (Помолчав.) А все-таки иной раз трудно жить. И ничего-то, ничего нельзя так сделать, чтобы уж совсем было хорошо, со всех сторон хорошо! Перепортили жизнь. А тут еще сдерживайся. Вам, Руся, я уже все открыто говорю.

Руся. Я знаю, я верю.

Сережа. Не могу не открыто. Я со многими из наших близок, а вы все-таки… вы для меня… веселье всех. Вот еще так весело бывает, когда летом, после большого-большого дождя, выйдешь – и вдруг радуга прозрачная. Вы, Руся, как радуга. (Помолчав.) Вот вы какая.

Руся(смеется). Радуга!

Сережа. Веселая. И еще волосы у вас весело завиваются, колечки такие рыжеватенькие на висках. Помните, на даче, на теннисе, как они завивались?

Руся(смеется). Там от сырости. Что ж в них веселого?

Сережа. Я сам не знаю. А ужасно веселые. Они, должно быть, мягкие-мягкие? (Садится рядом с нею на диван.)

Руся(немного отодвигается). Не угадали, прежесткие. Попробуйте.

Сережа(касается слегка ее волос). Правда. Но это ничего. Все-таки приятные. (Помолчав.) А поцеловать их можно, Руся? Мне кажется, я в вас влюблен. Уж давно.

Руся. И я, кажется… Не слишком давно, а все-таки… (Наклоняет к нему голову.)

Сережа тихонько целует ее в висок, потом они остаются рядом, близко, голова к голове, держась за руки. Молчат.

Сережа. А как вы думаете, Руся, можем мы потом, после, когда-нибудь, пожениться?

Руся(подумав, серьезно). Я думаю, потом когда-нибудь можем. Только сейчас…

Сережа. Ну, сейчас и не стоит об этом, я вообще спросил, а сейчас и так радость. Руся, вы радуга моя. Как же не радость?

Руся(слегка отодвинувшись). Вот-вот, это я и говорю всегда, ужасная радость! Ах, Сережа! Милый Сережа! (Сама поцеловала его в голову и встала.) Мы ведь не обманываем себя, мы ведь отлично знаем, что все это… ну любовь, ну брак, ну семья, ну дети, – вообще все это, – страшно важно! безумно важно! огромно важно! И… (смеется) и как-то сейчас не очень важно. То есть некогда про это.

Сережа. Да, про это потом. Это должно устроиться. Только бы не так, как у них. Очень уж плохо. Да так мы и не можем.

Руся. Насмотрелись!

Сережа. Надо, Руся, милосердно.

Руся. Надо, надо! Вечно это «надо»! Я знаю, что надо! А когда старое, чужое, сейчас вот загрызает, перемалывает… Ну, ну, молчи, я не о себе… Я о Финочке, например. Как же с ней-то будет?

Сережа. Да, я об этом, о Финочке, тоже думал вчера. Вы с Никсом говорили?

Руся. Говорили.

Сережа. Помогать придется. Ничего, она сильная.

Руся. Непременно помогать. Уж глядеть нечего; как выйдет.

Из коридора голос Анны Дмитриевны: «Сережа! Сережа!» Сережа. Это мама. Сама идет.

Руся. Ну, а я ушла. Я ведь к дяде Мике. Пойдем, Сережа? Сережа. Я приду. Сейчас. Я ей только скажу…

Руся убегает в дверь направо, входит Анна Дмитриевна, расстроенная, взволнованная.

Анна Дмитриевна. Ты здесь, Сережа? Я жду, жду… Где же Ипполит Васильевич?

Сережа. Мама, он еще не приезжал.

Анна Дмитриевна. Так почему же ты не пришел мне сказать? Ведь я тебя определенно просила: если Ипполит Васильевич не вернулся, ты…

Входит Ипполит Васильевич Вожжин (из двери в приемную и прихожую); видно, только что с улицы.

Анна Дмитриевна. Да вот он! Ипполит Васильевич! Вы дома были?

Вожжин. Дома? Как дома?

Анна Дмитриевна. Господи, ну да откуда вы?

Вожжин. Откуда я?

Анна Дмитриевна. Что с вами? Я спрашиваю, вы сейчас приехали?

Вожжин. Да, на автомобиле. То есть туда, а оттуда пешком.

Сережа ушел тихо к дяде Мике.

Анна Дмитриевна. Ну хорошо. Ничего. Вы расстроены чем-нибудь? Или нет? Ипполит, мне нужно вам сказать несколько слов.

Вожжин. Несколько слов. А если… потом?

Анна Дмитриевна. Нет, ради Бога! Я не могу. Мне тяжело. Я так ждала вас. Ради Бога!

Вожжин(вздыхает, вытирает лоб платком, садится в кресло). Ну что ж, Анета. Если непременно нужно… Я готов.

Анна Дмитриевна(садится на диван, где сидела Руся). Вы прямой человек, Ипполит, вы не будете лгать… Скажите: что происходит?

Вожжин. Что происходит?