Том 4. Солнце ездит на оленях

Ему посчастливилось — в первый же день встретил рыбака с лодкой. Закурили. Колян спросил:

— Можешь перевезти меня на тот берег?

— А ты как попадал на этот? — спросил рыбак.

Берег был дикий, безлюдный, и появление на нем человека без оленей, без лодки удивило рыбака. Колян выложил ему почти всю правду, лишь с самыми малыми умолчаниями: нет у него ни отца, ни матери, тупу занимает школа, и он, бессемейный, бездомный, безоленный, живет где придется, теперь ищет работу.

— Ходи стреляй, лови рыбу. Какая еще нужна работа? — подивился рыбак.

Колян сказал, что накормить одного себя легко, у него остается еще много сил и времени. Куда тратить их? Водку он не пьет.

— Заведи жену, детей! — посоветовал рыбак. — Станет больше дела. Станет весело, шумно, трудно.

— Пока не на чем ехать за невестой, надо сперва завести оленей.

«Парень ищет легкие, скорые деньги на женитьбу», — решил рыбак и перестал донимать его расспросами.

Вытянули невод, перегрузили пойманную рыбу из мотни в лодку и поехали в ближайший поселок — станцию Хибины.

«Мне, знать, никогда не избавиться от Хибин, — подумал Колян. — Здесь схоронил отца, болел, встретил Ксандру, учился… Что будет еще?»

Рыбу сдали в кооперативный склад, и рыбак уехал обратно на свою тоню. Колян остался в Хибинах. Он знал, что самое бойкое место здесь — вокзальная площадь, и пошел туда. Потолкался на вокзале среди ожидающих поезда, потолкался в лавке среди покупателей. Заметил русского парня, который набивал свой рюкзак явно в далекую дорогу и одет был по-дорожному, в крепкие кожаные сапоги, брезентовые штаны и куртку.

Когда он накупился, Колян подошел к нему и спросил:

— Провожать надо?

— Вот поднести надо бы, а дорогу я сам знаю, — сказал парень. — Только ты, наверно, плохой носильщик.

— Я бойкий, сильный, — начал уверять Колян. — Все могу: стрелять, рыбачить, править оленями, делать костер.

— А сколько платить тебе? — спросил парень.

— Табак, спички, соль, чай будет?

— Это будет.

— Больше ничего не надо.

— А кусать что будешь?

— Ружье накормит.

— Потом запросишь денег? — Парню было подозрительно такое бескорыстие.

— Нет, нет. — Колян любил всякую дорогу, а эта обещала что-то интересное, и готов был идти совсем даром. С ружьем он всегда будет сыт, обут, одет. Ему совсем не нужны деньги.

Парню приходилось нанимать лапландцев. Иногда они непомерно запрашивали, иногда дешевили до смешного, вообще ценили все по-особому, непонятно, но столковаться с ними было можно, и он решил:

— Ладно, помогай! Меня зовут Володей. А тебя как?

Колян назвал себя.

Перегружая кое-что из своего рюкзака в Колянов, затем подкупая в него, парень говорил:

— Пробуй, пробуй! Переберешь — сам отдувайся. Помогать не стану, у меня свой горб будет, как у верблюда.

Ночевали в Хибинах, на квартире, которую снимала геологическая партия, работавшая в соседних горах. Парень был из этой партии. Утром вышли в горы, к вечеру добрались до геологических палаток. Их было две. Перед ними горел костер, над которым висели котелки, чайники. Вокруг костра сидели четыре человека, одетые все одинаково в брезентовое, все молодые, но не бритые, похоже, с весны. У одного, что постарше всех других, и борода была постарше, многолетняя, с проседью.

— Вот привел помощника, — сказал Володя.

Все глянули на Коляна. Один сказал:

— Помощника есть кашу.

— Не торопись критиковать, — вступился за Коляна Володя. — Рюкзачок притащил чуть-чуть только поменьше моего.

— Все-таки поменьше, — не унимался критикан.

— Зато дешевый. — И Володя повторил плату, какую просил Колян: табак, спички, соль, чай. Даже сахару не требует.

— И вы так договорились с ним? — спросил Володю старший.

— Он сам назначил.

— А вы кто, старорежимный купец? — заговорил сердито старший. — Нам нанимать человека за соль с табаком не к лицу. Мы не частники, а советская организация.

— Не волнуйтесь, профессор. Я не договаривался с ним, а только поговорил. — Затем Володя обратился к Коляну за подтверждением: — Верно ведь?

— Верно. Табак, спички, соль, чай, а больше ничего не надо, — сказал Колян, плохо понимавший, чего хотят от него.

Все молодые засмеялись: подтвердил называется.

А профессор сказал, похмуриваясь:

— Довольно об этом. А ты, товарищ, — покивал Коляну, — садись! Устал ведь. Отдыхай и будь спокоен: не обидим.

После этого о Коляне перестали разговаривать, сдвинувшись поплотней, освободили ему место, накормили кашей с кусочками свиного сала, напоили крепким чаем. Не забыли покормить и Черную Кисточку.

Колян прижился у геологов. Им было хорошо, что он вволю добывал рыбы и дичи, помогал готовить еду, приносил дрова, аккуратно поддерживал костер, освобождал еще от многих хозяйственных забот, мешавших поисковой работе.

А Коляну было интересно наблюдать за геологами, которые охотно брали его с собой. Все светлое и погожее время они проводили в горах: взбирались на высоты, спускались в ущелья, заползали в пещеры, разглядывали подряд все камни и вдруг начинали бить по некоторым своим молотком с длинной ручкой. Отбив осколок, снова разглядывали его, иногда через увеличительное стекло, затем прятали в рюкзак и начинали звать образцом.

Вернувшись домой, как называли свою стоянку, снова разглядывали образцы, показывали друг другу, при этом иногда спорили и всегда говорили много слов, непонятных Коляну. Наглядевшись на них, образцы записывали в книгу и складывали в ящики.

До встречи с геологами Колян считал, что земля состоит из камней, песка, глины и грязи, что камни мало отличаются один от другого, только расцветкой, и у всех у них одно имя — камень. А сколь различны оказались они, когда начал разглядывать не валуны, не глыбы, не целые горы, а маленькие осколки! Различны и по общему виду, и на ощупь, и по тяжести, и особенно по тому, как искрятся, сияют, горят, переливаются в изломах незатертыми гранями.

Колян полюбил перебирать камни. Узнав, что у них много имен — гранит, мрамор, кварц, известняк, мусковит, колчедан, — беспрестанно приставал к геологам: скажи, как зовут этот! А этот? Зачем собирают, что будут делать с ними?