Том 5. Пешком по Европе. Принц и нищий.

Я лег в постель — но не для сна: ни одни человек, готовящийся в альпинистский поход, не в силах уснуть перед завтрашним выступлением. Всю ночь я лихорадочно метался в постели и с радостью услышал, что часы бьют половину двенадцатого и можно спуститься к раннему обеду. Я встал, измученный и злой, и сошел в столовую, где сразу же оказался в центре общего внимания, ибо новость уже распространилась. Трудно есть спокойно, когда чувствуешь себя героем дня, — но какое это сладостное чувство!

Как это принято в Церматте перед большим восхождением, проводить нас собралось все население — и местные и приезжие; люди побросали свои дела, спеша занять удобный пункт, чтобы увидеть выступление каравана. В наш отряд входило сто девяносто восемь человек, включая мулов; или двести пять, включая коров. Вот полная роспись экспедиции:

Старший персонал

Я сам

Мистер Гаррис

Проводников — 17

Прачек — 4

Геолог — 1

Ботаник — 1

Священника —3

Геодезиста —2

Барменов —15

Латинист —1

Младший персонал

Ветеринар — 1

Дворецкий — 1

Кельнеров — 12

Лакей – 1

Цирюльник — 1

Шеф–повар — 1

Поваров–помощников — 9

Пирожника — 4

Кондитер – 1

Обоз и прочее

Носильщиков — 27

Мулов — 44

Погонщиков мулов — 44

Прачек и гладильщиц дли простого белья — 3

Того же — для тонкого белья — 1

Коров — 7

Доярок — 2

Итого: 154 человека и 51 животное.

О б щ и й итог — 205.

Довольствие и прочее

Окороков — 16 ящиков

Муки — 2 бочки

Виски — 22 бочки

Сахару — 1 бочка

Лимонов — 1 бочонок

Инвентарь

Матрацов пружинных — 25

Матрацов волосяных — 2

Постельные принадлежности для таковых

Комарников — 2

Палаток — 29

Сигар 2000

Пирогов — 1 бочка

Пеммикана — 1 тонна

Костылей — 143 пары

Арники — 2 бочки

Корпии — 1 кипа

Снотворного и болеутоляющего — 27 бочонков

Научный инструментарий

Ледорубов — 97

Ящиков динамита — 5

Нитроглицерина — 7 бидонов

Сорокафутовых лестниц — 22

Веревки — 2 мили

Зонтиков — 154

Только к четырем часам пополудни моя кавалькада была полностью укомплектована. Мы выступили без промедления. Такой эффектной и многочисленной экспедиции Церматт еще не видел.

Я распорядился, чтобы старший проводник построил людей и животных в одну шеренгу, с интервалами в двенадцать футов, и связал их крепкой веревкой. Он вздумал было возражать, что первые две мили нам предстоит идти по совершенно ровной местности, без всяких обрывов, что никакой тесноты пока не предвидится и что веревкой связываются только в самых экстренных случаях. Но я его не слушал. Мне было известно из книг, что много несчастных случаев в Альпах произошло единственно оттого, что люди вовремя не связались. Я не собирался внести свое имя в этот список. Проводнику пришлось повиноваться.

Когда партия построилась и ждала сигнала к выступлению, я сам залюбовался этим эффектным зрелищем. Весь караван растянулся на 3122 фута — полмили с лишним; кроме меня и Гарриса, все шли пешком, все в зеленых вуалях и темных очках, у каждого вокруг тульи шляпы белела вуаль, у каждого через плечо висел моток веревок, у каждого за поясом был ледоруб, каждый в левой руке нес свой альпеншток, а в правой — свой закрытый зонтик, и у каждого болталась за плечами пара костылей. Вьюки на спине у мулов и рога у коров были перевиты эдельвейсами и альпийскими розами.

Только я и мой агент были верхом. Мы ехали позади, на самом опасном посту, и каждый из нас был для верности связан с пятью проводниками. Наши оруженосцы несли за нами ледорубы, альпенштоки и прочее снаряжение. Из предосторожности мы выбрали самых малорослых ослов: это позволяло нам в критическую минуту выпрямить ноги и встать, пропустив ослика вперед. Все же я не рекомендую туристам этот способ передвижения — по крайней мере, для увеселительных прогулок, — так как длинные уши этих животных могут испортить самый приятный вид. У нас с Гаррисом имелись костюмы для горных восхождений, но на сей раз мы предпочли обойтись без них. Из уважения к многочисленным туристам обоего пола, которые не преминут высыпать из всех отелей, чтобы нас проводить, а также из уважения к тем туристам, которые встретятся нам в пути, мы решили совершить восхождение в цилиндрах и фраках.

Ровно в четверть пятого я подал сигнал к выступлению, и мои связные передали его по всей линии. Большая толпа, собравшаяся перед отелем «Монте–Роза», расступилась при нашем приближении с криками «ура!»; в то время как авангард проходил мимо них, я отдал приказ: «На плечо! Готовсь! Пли!» — и мгновенно на протяжении полумили открылись зонтики. Это было прекрасное зрелище, вдвойне эффектное благодаря сноси неожиданности. Альпы еще не видели ничего подобного. Меня приветствовали оглушительными аплодисментами, а я проезжал мимо восторженных зрителей с обнаженной головой, держа цилиндр в руке. Только этим и мог я выразить свою признательность, так как от полноты чувств лишился языка. У околицы мы напоили скотину из желоба, по которому текла вода, отведенная из холодного ручья, и вскоре оставили за собой твердыни цивилизации. В пять тридцать подошли мы к мосту через Висп, я выслал вперед отряд для рекогносцировки и, убедившись в прочности моста, благополучно провел по нему весь караван. Путь вел теперь пологими склонами, поросшими зеленой травой, к винкельматтенской церкви. Не задерживаясь для ее осмотра, я произвел фланговое движение налево и прошел по мосту через речку Финделенбах, предварительно также испытав его прочность. Здесь я снова развернулся направо и вскоре вступил на приветливый участок луга, пустынного, если не считать двух покинутых сторожек и дальнем его конце. Лучшего места для стоянки нечего было и желать. Мы раскинули палатки, поужинали, выставили часовых, занесли в путевой журнал все события минувшего дня и легли спать.

Проснулись мы в два часа утра и оделись при свечах. Было холодно и неприютно. Кое–где проглядывали звезды, но большую часть неба затянули тучи, и величественную башню Маттерхорна скрывала траурная пелена. Старший проводник советовал ждать: он боялся дождя. Мы подождали до девяти, а потом тронулись в путь при довольно благоприятной погоде.

Дорога — размытая дождем и усеянная камнями тропа — вела ужасающими кручами, густо поросшими лиственницей и кедром. А тут еще, на беду нашу, наступали на нас встречные туристы, возвращавшиеся назад, — кто верхами, кто пешком, тогда как сзади теснили и толкали нас путники, поднимавшиеся, как и мы, в гору и старавшиеся нас обогнать.

Наши затруднения росли и множились. Часам к двум дня все семнадцать проводников заявили, что не сделают и шагу дальше — им нужно посовещаться. Посовещавшись больше часа, они сообщили мне, что их первоначальное подозрение подтвердилось: мы, кажется, сбились с пути. Я спросил: не могут ли они сказать наверняка? На что проводники ответствовали, что полной уверенности у них нет и быть не может, так как ни один ил них никогда не бывал в этих краях. У них серьезные опасения, что мы заблудились, но доказательств нет никаких, за исключением того, что они понятия не имеют, где мы находимся. С некоторых пор нам перестали попадаться встречные туристы, и это их крайне тревожит.

Дело ясное, мы влипли. Проводникам, естественно, не хотелось искать дорогу одним, и мы отправились всем скопом. Для большей безопасности шли медленно и осторожно, так как нас окружал густой лес. Мы не стали подниматься в гору, а пошли в обход, в надежде набрести на старую тропу. К вечеру, когда все уже устали, наткнулись мы на большую скалу величиной с крестьянский дом. При виде этого неожиданного препятствия все приуныли, всеми овладели отчаяние и страх. Люди плакали, причитали и вопили, что никогда уж не придется им увидеть родные места и прижать к сердцу своих близких. Посыпались упреки, меня обвиняли в том, что я легкомысленно увлек их в это гибельное предприятие. Слышались даже угрозы по моему адресу.