Том 6. Дураки на периферии

Ольга. Спит.

Степан. Проснется.

Являются Петрушка и Настя.

Софья Ивановна. Что же это будет с нами теперь? И тут война настанет! Петрушка. Не бойтесь — там отец!

Настя подходит к матери, мать склоняется к ней, и Настя обнимает мать.

Настя. А тут с нами мама!

Ольга ставит Настю, подходит к бабушке и наклоняется к ней. Потом Ольга становится на колени и припадает устами к безжизненной руке бабушки.

Ольга. Мама… Алеша вернется, скажет — я вас не уберегла.

Степан первым подходит к матери — Ольге и обнимает ее, словно защищая.

Петрушка и Настя также приближаются к матери. Петрушка берет себе одну руку матери, но Настя тоже хочет взять эту руку себе, тогда Петрушка отталкивает Настю и Настя прикладывается к матери лицом.

Степан. Мама, бабушка глазами глядит.

Ольга покрывает лицо умершей кисеей.

Петрушка. Старухи всегда помирают.

Софья Ивановна. Обмыть ее надо, я воду согрею пойду… Все весточки от сына матушка ждала!

Опять зима, война и труд — и лишь впереди надежда

Глубокий снег. Мороз. Мерцающий снег.

Круглое солнце на небе в морозной мгле.

В отдалении — в клубах пара, под низко нависшей тучей газа, выдуваемого трубами, освещенная изнутри, словно из мутного стеклянного шара, — работает электростанция.

Маленькое кладбище, где всего лишь несколько крестов.

Один крест более новый. У подножья этого креста, на могильном холмике, стоит знакомая нам плошка с замерзшим стебельком цветка.

Открытое степное место. Ж.-д. линия, занесенная перевалами (волнами метели) смерзшегося снега.

В экран вступает паровоз, работающий с предельной форсировкой котла; весь паровоз окутан паром; из поршневых сальников, трубок и различных неплотностей пробивается пар, который в морозном воздухе приобретает гигантские объемы.

Паровоз движется медленно; на крюке тендера он тянет огромное количество груженных углем платформ.

Врезаясь в перевалы снега на пути, паровоз яростно сокрушает снег, точно распахивая целину, но скорость его движения при этом заметно снижается.

Круглое солнце на небе затуманивается и вовсе делается невидимым.

По земле идет пеленою метель-поземка.

Набежавшая снежная буря бьет в грудь паровоза; паровоз продолжает свою яростную работу вперед, извергая из трубы, как из вулкана, поток искр, дыма и пара.

Паровоз врезается в большой снежный перевал — и останавливается в нем, буксуя колесами.

Паровоз осаживает назад, приостанавливается, и снова берет ход вперед, с разгона врезается в прежний мощный снежный перевал и, работая в нем, исчезает из видимости, окутанный паром и дымом, заносимый плотным снежным ураганом.

Мутный несильный поток поземки. Из поземки слышны человеческие голоса.

Поземка разрежается, рассеивается и видно — по ж.-д. пути катится вагонетка, толкаемая руками людей. На вагонетке лежит рабочий инструмент: лопаты, ломы, кирки, целая поленница дров. На вагонетке стоит Пашков; он смотрит в сторону людей, следующих за вагонеткой. здесь идут Ольга, Степан, Софья Ивановна и другие рабочие, работницы, подростки, девушки — всего человек 60, из них не менее сорока душ женщин.

Пашков. Не отставай! Грейся бегом и от сознания! Степан. А какого сознания? Пашков. Пользы дела! Степан. А харчи будут?

Люди быстро идут чередой за вагонеткой.

Метель снова затягивает их пеленою.

Прежний поездной паровоз с составом угля. Паровоз до одной половины своей высоты врезался в сугроб смерзшегося мерцающего снега. Паровоз остыл; ледяные наросты и сосули образовались на его теле, на механизмах, на деталях.

Группа прибывших рабочих отрывает траншею в смерзшемся сугробе — спереди, по направлению к паровозу, — работая лопатами, а в обледенелых слоях кирками и ломами.

Ольга со Степаном и Пашковым работает в другом месте, отрывая от снега и льда правую машину паровоза.

Правая машина отрыта — она видна. дышловой механизм, эксцентриковое парораспределительное устройство и прочие сочленения и детали — в наростах льда.

Ольга одна стоит в недоумении с ломом в руках, которым она до того обрубала лед возле паровоза, перед зрелищем точной, нежной, мощной машины, скованной теперь льдом и омертвевшей на ходу в разбеге.

Старый механик паровоза подходит к Ольге.

Механик. здесь осторожно надо, дочка… Оттаять бы надо, да нечем. А то вместе со льдом ты мне металл повредишь, тогда пропала машина…

Механик пробует рукой в варежке лед на деталях и отходит.

Ольга, внимательно выслушав механика, бросает лом и, подойдя вплотную к машине, начинает работать: она трет обеими своими руками ледяной нарост, который покрыл подвижную деталь машины, чтобы этот нарост разгорелся, она дышит в лед, близко приникая к нему, и осторожно отделяет от металла ослабевающий, влажный лед. Ольга переходит на другую деталь, покрытую льдом сложной фигуры. для ускорения работы Ольга снимает рукавицы и варежки и трет лед обнаженными руками и дышит на него изо рта; но лед и металл жжет ей руки, она дышит на руки, отогревая их, и снова собственным теплом рук и дыхания растапливает лед.

Пелена поземки, как облако, бегущее по земле, закрывает паровоз и место работы возле него.

Облако поземки прошло. Опять мерцает мерзлый снег. Ольга работает прежнюю работу; почти все детали машины очищены ото льда.

К Ольге подходит старый механик и наблюдает Ольгу.

Механик. Вот ты как! Ты ни рук, ни сердца своего не жалеешь!

Ольга. А руки и растут для работы.

Механик. Хватит тебе стараться, дай я сам, — ишь ты — осмысленная какая!

Механик сам берется за обледеневшие детали и рвет с них лед.

Ольга. Металл со льдом сползет. Не надо. Я сама.

Механик довольный, счастливо улыбается, оглядывая всю Ольгу.

Облако поземки закрывает на время весь этот видимый мир.

Издали. Труба паровоза дымит.

Ближе. Очередь людей стоит у тендера паровоза и на самом тендере — по живой цепи они подают на тендер ведра с набитым в них снегом и льдом; люди, стоящие на тендере, разгружают ведра в водоприемные люки тендера.