Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

Бова оттолкнул и увидел, с толпой вынесло его ко дворцу — дорога кончилась. А что дальше?

Он поднялся по черной лестнице на кухню.

— Подайте милостыню ради Бовы королевича!

— Такого в святцах нет, сказал набожный повар, ты или дурак или кощунствуешь! — И ударил Бову сковородкой.

Другие повара заступились:

— Не видишь, какой он черный, не нашей веры. Ты не туда попал. Милостыню все получают, и ты индеец! Ступай под окно к королевским палатам: королевна Друзиана сама всех одаряет: завтра королевская свадьба.

И показали дорогу.

Повара Бова не винил —

откуда? Имя «Бова королевич» знает одна Друзиана, да Маркобрун — неудача въедается в память крепче успеха.

* * *

И когда Бова увидел Друзиану, тугой мурашчатый жгут потянул его со спины к земле — тут бы вот набожному повару ударить его по лбу и Бове было бы не подняться.

Но Бова овладел собой, выпрямился. Расталкивая очередь, подошел и стал у окна.

С закатившимися глазами слепца произнес он:

— Подайте милостыню ради Бовы королевича!

И посмотрел ей в глаза.

Имя, впервые громко прозвучавшее, окликнуло ее исподдонным окликом резко, как из тьмы вырвавшийся блеск. И она, вздрогнув, опустила глаза.

Сзади напирали. Но Бова стоял крепко, как врос.

— Странник, сказала Друзиана, и пристально посмотрела, ты знаешь это имя? Приходи вечером ко мне, дорогу укажут.

Бова отошел.

И слышит: сквозь толпу нищих голос Друзианы — и услышал как за ее голосом ржет конь.

Ржал ли конь и вправду или это вывернутое памятью: с именем Друзиана почудился Ронделло?

А народ бежит, кричат:

— Конь сорвался.

— Какой конь?

— Королевны.

Вечер не скоро. Да что скоро. Скора беда. Беда вошла в город. И бегут, кричат под шпаром:

— Конь сорвался.

— Какой конь?

— Королевны.

Бова ходил по улицам убить время, прислушивался.

Рассказывали, что ровно год, как привезла королевна вместе с приданым коня. И стоял конь за двенадцатью дверями, на двенадцати цепях. И такое поверье: сорвется конь, быть беде. Конь сорвался. И унять его нет возможности. Сколько изувечных развезли по больницам?

«Ронделло, кому больше, думает Бова, я укрощу его».

* * *

Нетерпеливо — глаза, как вскрыленная птица.

— Что ты знаешь о Бове? встретила Друзиана.

— Год вместе сидели в тюрьме.

— Если бы не твое лицо, чернота, но твой голос, я бы сказала...

— Я и есть Бова...

— Не верю.

Бова поднял себе волосы со лба — туда не задела краска: висок, ясен шрам.

— Твой венок.

Друзиана как во сне: слова не складываются, голос пропал.

Вошел король.

— Вот что натворил твой конь.

Маркобрун, не замечая странника, встревоженный, беспомощно: улицы пустеют, люди прячутся, подумаешь, наводнение, сколько передавил народу и нет никого кому унять.

— Я уйму, — сказал Бова.

От неожиданности Маркобрун вздрогнул и смерив с ног до головы страшилище, невольно:

— Хорош Бова королевич!

— Я уйму! повторил Бова.

И посмотрел дерзко.

Маркобрун вспомнил о своем узнике Пуликане — существо кроткое, но которого все боялись.

«А этот не побоится!»

И

видели как вышла из дворца королевна Друзиана и с ней чучел — странник, но побоялись следовать за ними.

— Ронделло, сказал Бова, по голосу я узнал его.

— Я взяла его с собой, я знала, ты вернешься.

— Но как ты могла знать?

Друзиана не отвечала — молча вела его.

* * *

Когда вошли в конюшню, бесившийся Ронделло стал перед Бовой на колени и вытянув совком конские губы, поцеловал взмыленным поцелуем.

— Мой верный Ронделло! твоя любовь чуем, не видя, узнала меня.

— Ничего о тебе не зная, я ждала тебя, и, как конь, она поцеловала его.

Бова проглотил ее кипящий поцелуй.

— Но как ты мог покинуть меня?

— Со мной рассчитались.

Бова рассказал о письме Зензевея к Салтану.

— Подлог! — сказал Друзиана, месть Ангулина. А как отец тужил по тебе — ты спас ему жизнь.

— Ты спасла мою жизнь!

И на глазах Друзианы, Бова черным зельем смыл с лица черную краску.

— А в этом узелке забыдущее.

Бова объяснил Друзиане силу этого зелья — как сам он по дороге к Салтану проспал свой кладенец.

— Кладенец я вернул, а Маркобрун проспит свою свадьбу.

* * *

К ночи в город вошел праздник. Попрятавшиеся высыпали на улицу. Во дворце огни.

Друзиана пришла сказать свое последнее слово: год кончился — вышел срок, она готова стать женой Маркобруна.

Слово заливается вином, крепкое вино.

Она наполнила две чаши:

— За нашу свадьбу.

И чокнув чаши, она пригубила, а Маркобрун пьет полным ртом — до дна.

И ловя себя и царапаясь за скатерть, полез под стол.

Друзиана вернулась к Бове на конюшню.

— Спит, сказала она.

— На здоровье! Ждать год — надо отдохнуть. А нам в дорогу.

В конюшне нашлось много всякого дорогого платья — королевские конюха щеголи! Бова снял с себя рухлядь дубового и нарядился выездным весь вывозжинный мишурой позументом — «красавец!» улыбнулся Бова, заглянув в лохань.

В ночь они покинули Задонск.

А когда через три дня, как однажды по дубом Бова, проснулся Маркобрун под столом, все было кончено: Бова с Друзианой поженились — Маркобруну нос.

На суженой лесной свадьбе за певчих были птицы, за свечи звезды, а провожатые — крупное и мелкое зверье, не толкались и никого не давили — все шло по мудрому строю природы.

3

В ярости Маркобрун не растерялся. Он был уверен легко справится с беглецами: «вора и мерзавца» прихлопнет на месте, а с Друзианой — но он еще не думал, что делают с безответной любовью, он только чувствует, как горечь вероломства отравила его чувства и мысли. Ему представлялось все очень просто: за три дня далеко не уйти было — и там, где любовная буря, какая может быть предосторожность, бери голыми руками. А кроме того он не сомневался в своем Пуликане, которого и Ронделло не обгонит и на которого меч — кладенец не рубок.

Поделиться с друзьями: