Том 6. Лимонарь

«Рожаница лежала Наталья Котова, родила мальчика — этому мальчику Аникиным добром и казной владеть».

И во сне Ванюшка снится. Ой, как страшно: стоит перед ним, как живой, ничего не скажет, только смотрит неотступно, как судьба безотступна.

«Рядит судьба человеку долю, судьбы конем не объедешь!».

— Вот что, старуха, поеду—ка я в монастырь проведать, не убег ли Ванюшка?

Собрался Аника и поехал, повез монахам угощенье.

— Ну, что, как Иван?

— Жив, живет хорошо, в монахи постригаем.

— Что вы говорите: в монахи? — у Аники от радости дух захватило.

Тут подскочили к Анике, высаживать его пустились из коляски.

— Ах, — говорит Аника, — беда какая: деньги-то я дома забыл. Отпустите Ивана с письмом, пусть он сходит домой, а я у вас погощу.

Ну, монахи, что угодно, известно: для богатого да щедрого на голове пойдешь, — притащили и бумаги и конвертов.

И написал Аника старухе: как будет Иван домой, послала б его в лес, а след за ним Шалапуту, чтобы там его и кончил.

Запечатал письмо, подал Ивану.

— Снеси старухе, передай в руки, никому не показывай!

С письмом Аникиным пошел из монастыря Иван. Идет леском. Задумался. Роботко что-то. Глядь, старичок навстречу.

Ласково посмотрел старичок.

— А, здорово, Аникин приемыш!

— Какой я Аникин приемыш, я — монах.

— А покажи, что несешь?

— Письмо.

— Дай, покажи.

— Да как я покажу? Аника не велел.

— Да дай же, говорю тебе.

Да так строго и праведно смотрит — это Никола был Угодник, печальник о всех гонимых.

Иван письмо ему и подал.

Разорвал старик письмо.

— Вот, не давал, а тут бы тебе смерть была! — сам отошел в сторону, стал у сосны.

Иван уж и смотреть боится.

— На тебе письмо, иди с Богом.

И пошел Иван, понес старухе письмо не Аникино, а Николино.

Пришел в дом Аникин, подал старухе письмо. А в письме будто пишет Аника, чтобы, не дожидаясь света, шла б к попу да просила б попа обвенчать дочку с Иваном до света.

Схватилась старуха, вывела дочку, благословила Ивана с Софьей.

А сама к попу. Поп было уперся: так скоро! Ну, она ему волю Аникину сказала, поп и размякнул.

Известно, для богатого да щедрого все можно, — до света Ивана с Софьей обвенчали.

И живут молодые день и другой и третий, полюбили друг друга, дней не замечают.

А Анике не терпится, хоть бы узнать поскорей, прикончил ли Шалапут Ивана? Прожил Аника в монастыре три дня, отблагодарил монахов — деньги-то при нем были — и домой поехал.

Весел Аника: теперь уж окончательно развязался — лежит Иван где под кустом в лесу, мертвого едят его звери.

Смешно Анике, смеется, — вот она, судьба-то!

— Я — Аника!

Доехал до ворот, да к дверям.

— Я — Аника!

Распахнул дверь, а на пороге Иван с Софьей под руку, а за ними старуха.

У Аники в глазах помутилось: как стоял, так и остался.

Вот она, судьба-то!

Едва отошел, присел на лавку.

— Что ты наделала, старуха!

— Твоя воля, Аника.

— Да я ж его велел в лес завести Шалапуте.

Старуха — письмо: «обвенчать дочку с Иваном до света».

Его рука, сам и писал, сам и подписывал.

Ничего понять не может Аника. Уж не снится ль ему, или он ума решился?

— Я — Аника! — вскочил Аника, да опять на лавку и повалился.

А когда очнулся, призвал Ивана. И рассказал ему Иван о старике чудном.

— Никто, как Никола Угодник.

Не может Аника помириться, нет, сам он спросит Николу, так это или обманывают его? И посылает Ивана: пусть идет, отыщет Николу и попросит для него письмо — хочет Аника видеть Угодника.

V

Помолился Иван Николе.

Ранним утром простился с женою и отправился в путь: пусть Никола будет ему водитель.

Шел Иван путем—дорогой — близко ли, далеко ли, низко ли, высоко ли, доходит до речки. На речке перевоз: сидит в лодке девица, почернела вся под ветром, сидит, держит весла.

— Перевези меня, красавица! — крикнул Иван.

— А куда пошел, Аникин приемыш?

— А иду я к Николе. Не знаю, найду ли?

— Найдешь, найдешь, Ванюша, перевезу тебя на тот берег, пойдешь берегом, выйдешь в лесок и будет направо избушка, тут и увидишь.

Сел Иван в лодку. Перевезла его девица.

— Послушай, Ванюша, как будешь ты у Николы, спроси, сделай милость, долго ли мне перевозить еще, ой, устала! ни стать мне и рук не разомкну.

Пообещал Иван — он не забудет, спросит Угодника о сроке, — и пошел, как указала девица. И по тропочке дошел до избушки, а там сидит старичок тот самый, что в лесу стрелся.

— Далеко ль ты, Аникин приемыш, пошел?

— Николу Угодника ищу.

— Самый я и есть Никола. Что тебе, Ванюша, нужно?

— Аника послал к тебе: просит письмо от себя, хочет спросить у тебя. Мне не верит.

— Ну, что ж, напишу, да чтобы скорее сам приходил.

И написал Угодник письмо Анике.

Взял Иван письмо, стал прощаться.

— Да вот еще что: перевозила меня девица, почернела под ветром, заказала спросить у тебя, долго ли ей перевозить еще, устала она, ни стать ей и рук не разожмет.

— А скажи ей Ванюша: как придет Аника, и станет она со скамейки и руки отстанут от весел. Да скажи ей, будет перевозить Анику, чтобы сказала: Аника, мол, богатый, погреби сам, я отдохну малость.

Попрощался Иван с Николой, тропочкой вышел к берегу, а там уж девица ждет. Сел Иван в лодку.

— Ну, что, Ванюша, когда мне срок?

Он ей все, — все слова Николины.

— Скоро будешь свободна.

Поблагодарила девица — черна от ветра.

— Спасибо тебе, Ванюша, дай тебе Бог счастья.