Том 6. Лимонарь
Шрифт:
Поднялся Никола, пошел к Господу Богу: большая была досада на птицу.
— Я, Никола, я Твой Угодник, — сказал милостивый Никола Господу Богу, — и на что попускаешь разбойнику этому: всех обижает, коня моего напугал, Сивку!
И просит у Бога управы на птицу.
И внял Бог, покарал шаловатую птицу — отнял от ремеза силу, а перья его роздал птицам на прибыль роста, и стал ремез такою малою птицей.
И нынче у всякой птички, у всякой пичужки есть перышко, хоть малое, от ремеза-птицы, и за то ее все любят, и за то она первая птица — ремез.
ЗАДАЧА{*}
Жил-был
А был поп Наркис вдовый и только что в заботах и находил себе покой в своей вдовой доле. Да была у него дочь Зинаида, в городе училась, в училище, и о ней поп когда говорил, то всем становилось весело.
Приедет на праздник к отцу Зинаида, тоненькая такая и голос тихий, а как начнет ввечеру догматики знаменным распевом петь на разные гласы, до слез проймет.
Слушает поп Наркис Зинаиду и сам петь примется.
И до того в доме у них хорошо да приветливо, зайдет ли кто посидеть, поговорить с попом по душе, и уйдет домой, как и горя не было.
Ну, а бесам это и неприятно: им непременно, что раз ты попом сделался, так изволь все наоборот, — и попивать, и буянить, и чтобы в карты и худыми делами всякими заниматься на соблазн людям и осуждение. И возненавидели бесы попа Наркиса и затеяли проучить его по-своему, чтобы был им поп слугою верным.
И вот на святках, в полночь, когда поп, окончив спальные молитвы, собирался укладываться, ворвались они к нему в дом и пошел по покоям и на кухне и стук и шум.
— Отдавай, — говорят, — дочь Зинаиду, а не то силой возьмем!
Перепал поп, не знает, что с ними и делать, и одно просит — потерпеть до следующей ночи, чтобы подумать.
Бесы согласились. Им пока и того довольно, что заробел поп: известно, с заробелым человеком что хочешь, сделать можно, на какую угодно гадость толкнуть заробелого-то можно, до петли довести и совсем без подпиха.
— Старайся, ребяты, — сказал бес главный бесам, — поп Наркис уж наполовину наш, а завтра будет наш с головкой!
И отошли бесы.
А поп, как очнулся, стал на молитву и молил у Бога, просил Николу вразумить его, оградить от бесов любимую дочь его Зинаиду. И до утра все молился, да так на молитве, стоя, и задремал.
И вложил ему в ум Никола Угодник:
«Явится к тебе дьявол, задай ему задачу, чего он справить не может, да петушка припаси на случай».
Пошел поп в церковь, а сам все думает, какая такая задача бесу не под силу, думал, думал, да осмотрелся и надумал.
И когда в полночь они снова явились со стуком, громом и шумом:
— Отдавай нам свою дочь Зинаиду!
Поп Наркис им ответил:
— Если вы, бесы, можете до света состроить церковь, я вам отдам дочь.
Загреготали бесы:
«Эка, поп-то глупый! Они и не такое мигом сработают, а то церковь до света!»
А главный бес говорит Наркису:
—
Покажите нам, батюшка, место.Поп с ними вышел на улицу, указал, где строить, а сам в дом вернулся.
И закипела работа.
И куда еще до рассвета, а уж церковь до потолка поставлена и иконостас готов!
Бесы старались, работали, а поп с петушком ладил, чикутал ему под бородушкой его шелковой, чтобы очхнулся петушок и запел.
И к свету ближе петух запел.
И рухнула церковь бескрестная и, кто куда, рассеялись бесы.
Так ничего и не взяли.
А поп Наркис еще тверже стал в своей жизни — в заботах, бесам на пущую досаду.
ЗАРЯ ПЕРЕГОРЕЛАЯ{*}
Мало мы чего знаем и понятием, к чему что, не больно богаты, а помолчать, когда чего не знаем, на это нас нет.
Пахал Антон пашню, измаялся. И вечер стал, заря перегорела, а Антон все пашет. И попадается ему навстречу старичок: смотрит куда-то, будто о чем задумал.
— Скажи, — говорит, — Антон, к чему это заря перегорает?
— Да к ненастью, старинушка, — ответил Антон.
Старичок его за руку, да через оглоблю, перевел через оглоблю, оборотил конем и ну на нем землю пахать.
Перегорела заря, звезды небо усеяли, месяц вона где стал, когда кончил старичок пахать, — а это сам Никола был Угодник. И уж еле поплелся Антон с поля домой.
На другой день пашет Антон, и опять ему старичок навстречу.
— Ну, Антон, к чему заря перегорает?
А день стоит светлый да теплый.
Тут Антон — вчерашнее-то ему ой как засело! — и повинился, что не знает.
— То-то, не знаешь, а коли чего не знаешь, о том помолчи! — сказал старичок и пошел.
Пошел Угодник уму-разуму учить нас, на думу ленивых, гневный, — карать неправду, милостивый, — жалеть, и собирать нас, разбродных.
ГЛУХАЯ ТРОПОЧКА{*}
Жили соседи, два охотника, и такие приятели, водой не разольешь, ходили за охотой, тем и жизнь свою провождали.
Идут они раз лесом, глухой тропочкой, повстречался им старичок. И говорит им старичок:
— Не ходите этой тропочкой, охотники.
— А что, дедушка?
— Тут, други, через эту тропочку лежит змея превеликая, и нельзя ни пройти, ни проехать.
— Спасибо тебе, дедушка, что нас от смерти отвел.
Старик пошел — не узнали, за простого человека сочли, а это был сам Никола Милостивый Угодник.
Постояли охотники, подумали.
— А что, — говорят, — нам какая вещь, — змея! Не с пустыми руками, эвона добра-то! Как не убить змею?
Не послушали старика, пошли по тропочке и зашли в чащу дремучую. А там привеликий бугор казны на тропочке.
И рассмехнулись приятели:
— Вон Он что, старый хрен, насказал! Кабы мы послушали его, он бы казну и забрал себе, а теперь нам ее не прожить!
Сели и думают, что делать: уж больно велика казна, на себе не дотащишь.
Один и говорит: