Том 8. Дживс и Вустер
Шрифт:
— А зачем им шагать десять миль?
— Берти, на эту игру в четверг я ставлю все. Сейчас она, по-моему, смотрит на меня как на слабосильного неженку, потому что на днях я натер ноги, и мне пришлось возвращаться из Хокли автобусом. Но когда она увидит, что я, как ветер, мчусь сквозь ряды этих грубых деревенских парней, разве она не задумается? Разве у нее не откроются глаза? Что?
— Что?
— Я говорю «Что»?
— А я говорю, что «что?».
— В смысле, откроются или нет?
— Еще бы!
Тут очень кстати прозвучал гонг к ужину.
Справки, которые я предусмотрительно навел в следующие два дня, убедили меня в том, что прислуга Бличинг-корта слов на ветер не бросает. Таппи, родившемуся и воспитанному в тепличной лондонской атмосфере, действительно
Всем известно, что такое случается в сельской глуши. Жизнь течет медленно и спокойно. Что делать долгими зимними вечерами? Слушать радио да размышлять о том, какой обжора ваш сосед. Или вспоминать, как бессовестно вас надул фермер Джайлс, когда вы продавали свинью. А фермер Джайлс, сидя у камина, в свою очередь, без конца перебирает нанесенные ему обиды. Он еще не забыл, как ваш сын Эрнест перед Великим постом, в воскресенье, запустил кирпичом в его кобылу. Ну и пошло, и поехало. Мне неведомо, с чего именно началась вражда Хокли и Верхнего Бличинга, но сейчас, перед Рождеством, когда всюду должны царить мир и благоволение, она была в полном разгаре. В Верхнем Бличинге только и разговору было, что о предстоящей в четверг игре, вся деревня, казалось, кровожадно предвкушает это событие. В Хокли-на-Местоне царило такое же злобное оживление.
В среду я прогулялся в Хокли, чтобы посмотреть, что за люди там живут и насколько они опасные противники. Надо сказать, я пришел в ужас, потому что каждый второй из них мог бы сойти за кузнеца. Мускулы на ручищах стальные, а от разговорчиков о предстоящем соревновании, которые они вели в «Зеленой свинье», куда я инкогнито заглянул пропустить кружку пива, кровь у меня в жилах заледенела, как у всякого, чей друг собирается ввязаться в эту драку. Парни в пивной навели меня на мысль об Аттиле и гуннах, которые обсуждают подробности предстоящего набега.
Я вернулся домой и направился к Дживсу в самом решительном настроении.
— Дживс, — начал я, — вы без конца чистите и утюжите мою одежду и потому лучше, чем кто-либо, понимаете, как я пострадал от рук Таппи Глоссопа. Думаю, я вправе радоваться тому, что небесный гнев вскоре разразится над ним, так что мало не покажется. Но, по-моему, в данном случае Небеса слегка перестарались. Я не согласен с ними насчет наказания для Таппи. Даже в минуту самого страшного гнева я не желал, чтобы его прикончили. А в Хокли-на-Местоне, насколько я понял, намерены позаботиться о том, чтобы завалить работой местного гробовщика. Один парень, этакий рыжий громила, которого я сегодня видел в «Зеленой свинье», по-моему, просто состоит в компаньонах у этого гробовщика. Дживс, мы должны действовать, действовать немедленно и энергично. Мы должны спасти Таппи вопреки его воле.
— Какой план вы предлагаете, сэр?
— Сейчас скажу. Он не желает внять голосу рассудка и отказаться от участия в этой дурацкой затее, потому что на матч собирается прийти его пассия, и этот несчастный ловелас вообразил, что блеснет своей игрой и произведет на нее неизгладимое впечатление. Поэтому мы должны пойти на хитрость. Дживс, вы сегодня же поедете в Лондон и завтра отправите телеграмму, подписанную «Анджела». Текст будет такой. Записывайте. Готовы?
— Да, сэр.
— «Прости…», — я задумался. — Как вы думаете, Дживс, что может написать девушка, желающая помириться со своим возлюбленным после того, как устроила ему скандал, когда он сказал, что в новой шляпке она похожа на китайского мопса?
— Я полагаю, сэр, она могла бы написать: «Прости, я была не права».
— Думаете, это сильно сказано?
— Возможно, если добавить обращение «дорогой», оно придаст тексту необходимую правдоподобность, сэр.
— Вы правы. Итак, записывайте. «Прости, я была не права, дорогой…» Нет, Дживс, подождите. Вычеркните. Мы взялись за дело не с того конца. У нас есть шанс попасть прямо в яблочко. В конце должно стоять не «Анджела», а «Траверс».
— Хорошо, сэр.
— Лучше даже «Далия Траверс». А текст следующий: «Пожалуйста, возвращайтесь как можно скорее».
— «Немедленно» было бы более экономно, сэр. Всего одно слово. И звучит убедительно.
— Точно.
Пишите. «Пожалуйста, возвращайтесь немедленно. Анджела в ужасном состоянии».— Я бы предложил: «Тяжело больна», сэр.
— Правильно. «Тяжело больна». «Анджела тяжело больна. Все время зовет вас и говорит, что насчет шляпки вы были совершенно правы».
— Если позволите предложить, сэр…
— Валяйте.
— Как мне представляется, было бы уместно написать следующим образом. «Пожалуйста, возвращайтесь немедленно. Анджела тяжело больна. Высокая температура. Бред. Жалобно повторяет ваше имя и твердит о какой-то шляпке. Говорит, что вы были совершенно правы. Пожалуйста, приезжайте первым же поездом. Далия Траверс».
— Звучит убедительно.
— Да, сэр.
— Вы считаете, что «жалобно»? Может, лучше «беспрестанно»?
— Нет, сэр. «Жалобно» — mot juste. [87]
— Хорошо. Вам лучше знать. Отправьте телеграмму с таким расчетом, чтобы она пришла сюда в два тридцать.
— Слушаюсь, сэр.
— В два тридцать, Дживс. Здесь чертовски тонкий расчет, понимаете?
— Нет, сэр.
— Сейчас объясню. Если телеграмма придет раньше, Тап-пи ее получит до начала игры. А к двум тридцати он уже выйдет на поле. Я вручу ему телеграмму, когда в игре наступит перерыв. К этому времени, надеюсь, до него дойдет, что такое футбольный матч между Верхним Бличингом и Хокли-на-Местоне, и телеграмма сделает свое дело. Уверен, тот, кто немного поиграет в футбол с этими головорезами, которых я видел вчера в Хокли, будет рад любому предлогу, чтобы удрать с поля. Вы понимаете?
87
Подходящее слово (фр.).
— Да, сэр.
— Вперед, Дживс.
— Слушаюсь, сэр.
На Дживса можно положиться. Я сказал «в два тридцать», и телеграмма пришла минута в минуту. Сунув ее в карман, я пошел к себе в комнату, чтобы переодеться в теплый твидовый костюм. Потом сел в автомобиль и покатил к игровому полю. Я приехал как раз в тот момент, когда команды построились на поле. Минуту спустя раздался свисток, и битва началась.
По разным причинам — начать с того, что ни в школе, ни в колледже мы в футбол, регби не играли — я совсем не разбираюсь в тонкостях этой игры. Основные принципы мне, конечно, понятны. Я знаю, например, что главная задача — как-нибудь загнать мяч за линию в конце поля, и чтобы достичь этой цели, игрокам позволено наносить друг другу оскорбления действием и выкидывать такие фортели, за которые, соверши вы их в любом другом месте, судья не только отчитает вас самым суровым образом, но и упечет на две недели в каталажку без права замены наказания штрафом. Все, больше я об этой игре ничего не знаю. Теоретическая, если можно так сказать, ее сторона для Бертрама Вустера — тайна за семью печатями. Впрочем, как объясняли мне знатоки, в этой игре ни о каких теоретических положениях и правилах говорить не приходится.
Последние несколько дней шел проливной дождь, и дороги совсем развезло, а о поле и говорить нечего — по-моему, даже обычное болото, и то суше. Рыжий громила, которого я приметил в «Зеленой свинье», подгреб к центру поля и начал игру под одобрительные вопли народных масс. Мяч устремился прямехонько к Таппи, который в своем оранжево-голубом одеянии ярко выделялся на фоне прочих игроков. Таппи ловко его поймал и отбил обратно. В следующую минуту я понял, что матч Верхний Бличинг — Хокли-на-Местоне таит в себе некоторые особенности, которых обычно не увидишь на футбольном поле.
Таппи, внеся в игру свою лепту, стоял со скромным видом, как вдруг раздался тяжелый топот огромных бутсов, и рыжий верзила налетел на него, схватил за шею, повалил наземь и упал на него сверху. Я мельком увидел физиономию Таппи, на которой были написаны растерянность, ужас и недоумение — несчастный, видно, никак не предполагал подобного развития событий, — потом он исчез из виду под грудой тел. Когда Таппи вынырнул на поверхность, дерущаяся толпа переместилась на другой конец поля. Две группы ражих детей природы, нагнув головы, усердно толкались вокруг мяча.