Томление

— Нет.

— Они… Ах, Сесилия, пойми, что есть мужчины, которых женщины не интересуют. Они их не любят. Они любят таких же мужчин.

В голове Сесилии эти слова никак не укладывались.

— Если я правильно заметил, твой друг имеет весьма шаткое положение при дворе! — грубо сказал Тарье. — Подобные вещи наказываются сурово. Иногда даже смертью.

— Так ты полагаешь, что он…

В голове ее было пусто. Она никак не могла заставить себя сосредоточиться.

— Да, я полагаю, — ответил Тарье. — Они оба не просто сидят, держа друг друга за руки!

— Но, — все еще колебалась Сесилия. — Как же они… Разве они могут?..

— Это их дело. Я просто знаю, что так бывает.

— Ханс, этот юноша?

Ханс — как же он выглядел? Хрупкий, красивый и очень юный.

И это ее соперник? Наконец разум начал возвращаться к ней.

— Остановите карету, — сказала Сесилия. — Я хочу выйти. Мне необходимо вдохнуть свежего воздуха.

Пока они доехали до усадьбы, она выспросила у Тарье все, что ее интересовало. Она узнала к тому же, что есть и женщины, которым не нужны мужчины. И перед наивным взором Сесилии раскрылся неизвестный ей доселе мир.

Она ни за что на свете не хотела бы снова увидеть Александра Паладина. Рыцаря, как его звали при дворе, вслед за рыцарями Карла Великого. Рыцарь Кристиана IV.

— Убирайся ты к черту! — в отчаянии воскликнула Сесилия, и Тарье понял, что опасное уже позади. Оба они улыбнулись друг другу.

Ко всеобщему удивлению, Сесилия сразу нашла дорогу к сердцу Кольгрима.

Как только она вышла утром к завтраку, она тотчас же воскликнула:

— Где мое сокровище?

Кольгрим, которому уже должно было исполниться четыре года, кубарем скатился со скамьи и кинулся к Сесилии.

— Мой дорогой, неужели у этой тележки нет никаких тормозов? — застонала она и подхватила мальчика на колени: он, сопя от счастья, вцепился ей в волосы.

— Ну-ка, прекрати сейчас же, маленький негодник! — оборвала его Сесилия, и они начали как сумасшедшие гоняться друг за другом по комнатам: Кольгрим удирал со всех ног, а Сесилия гналась за ним, осыпая его проклятиями.

В конце концов он позволил поймать себя и все время, пока она завтракала, сидел у нее на коленях.

Все остальные упрашивали Сесилию не надрываться с этим сорванцом, но она утверждала, что приобрела большой опыт в общении с королевскими детьми. Она даже отказывалась признать, что Кольгрим уродлив.

— Я не понимаю, есть ли у вас вообще глаза, чтобы видеть, — говорила она другим. — Неужели незаметно, что из него вырастет настоящий любимчик женщин? Пугающе привлекательный мужчина, перед которым не устоит ни одна женщина.

Пожалуй, Сесилия была права. Но, конечно же, нужна была проницательность, чтобы разглядеть красоту в лице Кольгрима: однако если бы Суль взглянула на него, она сразу бы признала своего внука. Со временем, возможно, Кольгрим стал бы напоминать того мужчину, которого сама Суль как-то встретила в ущелье Ансгарс Клюфта. Необычайно красивый предок с ледяными глазами. И он был столь привлекателен, что Суль просто захлебнулась от счастья — пока не заметила у него в руке отрубленную женскую голову.

Именно черты того предка проступали теперь в лице Кольгрима.

— Ты не совершил сегодня ничего скверного? — спросила мальчика Сесилия. — Ты понимаешь, что я имею в виду, говоря «скверное»? Это значит никого не обидел, ни человека, ни животное, потому что это непростительно для такого умного мальчика, как ты. И еще — не завязать гардины узлом, не спрятать дедушкины ботинки или что-либо подобное.

На следующее же утро Кольгрим завязал узлом свое постельное белье, и Ирья пришла в ужас.

— Не беспокойся о нем, — улыбнулась ей Сесилия, — мальчик пытается дать таким образом выход своим диким порывам. Это лучше, чем если бы он стал бросаться на людей. Позволь, милая Ирья, я сама развяжу эти узлы, а ты отдохни.

Ирья с благодарностью последовала ее совету. Сесилия подошла к ней и дотронулась до ее щеки.

— Я так рада, что мы теперь с тобой родственники, — шепнула она ей.

Ирья была очень тронута этим признанием.

За обедом Кольгрим бросил ложку с кашей в Лицо Сесилии, чтобы посмотреть, как ей это понравится. В ответ ему в лицо полетела такая же каша, так что он онемел от изумления. Вслед за этим он пришел в ярость, ибо чувство юмора у него отсутствовало напрочь. Но Сесилии удалось его успокоить.

Она вытерла кашу с лица и взяла его на руки.

— И ты, и я, Кольгрим, из одного теста, — сказала она ему. — Мы оба — Люди Льда.

— Сесилия, тебе не следовало бы говорить с ним о Людях Льда, — воспротивилась Лив.

— Почему же нет? Почему надо отрицать ту энергию, которая питает нас? Ты знаешь, Кольгрим, что твоя бабушка умела колдовать?

— Сесилия, перестань! — оборвал ее Даг.

Но она продолжала:

— Да-да, она умела делать это. Она была настоящая ведьма.

Мальчик слушал, открыв рот.

— Многие Люди Льда умели колдовать, мой дед тоже умел, но он предпочитал этим не заниматься.

— Ну и глупо!

— Нет, милый, это вовсе не глупо. Но тебе не следует забывать, что ты не только из рода Людей Льда, но и из рода Мейденов. Ты маленький барон.

— Мейдены — это ерунда, — возразил Кольгрим. — Я хочу колдовать.

— Твоя бабушка, которая, как говорят, была очень красива, умела передвигать взглядом вещи. Об этом рассказывали твои дедушка с бабушкой — Даг и Лив.

Глаза у Кольгрима округлились.

— Передвигать вещи? Как это?

— Ну, допустим, ты смотришь на этот стакан… И вот бабушка могла, глядя на него, передвинуть его ко мне, например. Понял?

Мальчик уставился на стакан:

— Ну, передвигайся же, глупый стакан. Он стоит на месте, — жалобно произнес он.

— А ты как думал? Твоя бабушка Суль училась этому искусству много лет.

Сесилия посмотрела на взрослых и вздохнула:

— Вы знаете, у меня такое чувство, что я это уже пережила. Пугающее и очаровывающее чувство.