Тони и Сьюзен
Шрифт:
— Ты уверена, что он убит? — спросила Сьюзен.
— Ему голову прострелили, — сказала Ингрид.
— Может быть, он все-таки не умер. Может, нам пойти посмотреть?
— Умер. Никаких сомнений.
— Я думаю, кто-нибудь должен на него посмотреть на всякий случай.
— Не я.
И не я, мысленно повторил за ней Тони, когда она повернулась к нему. Они встали у двери и наблюдали, как юная кузина полицейского, которую и он и Рэй приняли за проститутку, но которая теперь казалась скорее каким-то ребенком в своей мини-юбке, вышла с фонариком и опасливо приблизилась к темному контуру у реки, и смотрели,
— У него глаза открыты, — сказала она.
— Так и бывает, когда умирают, — сказала Ингрид. — Глаза открыты, но не видят.
Все идет прахом. Еда портится, молоко сворачивается, мясо гниет. В тусклом свете комнаты — ощущение несчастного случая и слома. Смерть Лу Бейтса была неправильная смерть. Тони подумал: не потому ли она произошла, что он не сумел остановить Рэя и Лу с помощью пистолета. Но остановить их можно было, только застрелив, и тогда убийцей оказался бы не Бобби, а он, что было бы намного хуже. Следовательно, он не виноват. Причина его бестолкового гнева вдруг обнажилась: не намеревался ли Бобби сделать его палачом Рэя и Лу? Вопрос был непереносим. Что бы ни пошло не так, твердил он, он всего лишь свидетель, а не действующее лицо.
Сьюзен опять зевнула. Тони вспомнил, как шел через лес и по дорогам целую ночь без сна, пока не нашел фермера, вставшего с зарей.
— Хочешь пойти в спальню, лечь? — спросила Ингрид.
— Я не смогу заснуть, когда он там, — сказала Сьюзен.
— Я тоже, — сказала Ингрид. — Бобби скоро вернется.
— Правда? Я думала, он будет ловить этого парня.
— Пусть только попробует — убью.
Но Бобби Андес уже вернулся. Они услышали на дороге машину, ее фары снова мелькнули в окне, хлопок дверцы. Они увидели, как Бобби Андес шагает к домику, и тут же — в комнату, преображенный.
— Быстро ты, — сказала Ингрид. — Они едут?
— Мне надо в город, — сказал он.
— Нет, Бобби, хватит.
Отметь перемену в нем: дубленое лицо, водянистая обессиливающая недужность ушла — осталась только та, что устойчивее и долговечнее.
— Викхэм позвонит. С Амблером мне надо встретиться самому.
Никакой паники, но время не ждет. Все под контролем, но придется постараться, чтобы не сбиться с курса. Ничего страшного не случится, если мы не потеряем голову.
— Пока я не ушел, — сказал он. Он оглядел их троих, словно дожидаясь от них внимания, хотя их вниманием уже завладел. — Вам нужно знать, что произошло этой ночью.
— Что произошло?
— Что произошло здесь. Что вы видели.
— Я видела, что произошло, — сказала Ингрид.
— Правда? — Он посмотрел на нее.
— А-а, — сказала она.
Молчание, беспокойное.
— Ты хочешь, чтобы мы врали? — спросила Ингрид Хейл. — Пожалуйста, Бобби, не заставляй нас врать.
— Не хочешь врать? Хочешь рассказать всю правду, ничего, кроме правды, и да поможет тебе Господь, обо всем, что сегодня видела? Хочешь?
Вид у нее был несчастный. У Тони заходилось сердце. Она сказала:
— Ой, Бобби, милый.
У Бобби милого были отвислые кровяные веки, рот разевался, как у рыбы, хватая воздух. Он всегда
так разевался, но Тони раньше этого не замечал.— Мне насрать, — сказал он. — Я думал, что вы хотите иметь, что рассказать. Не желаете — так и черт с ним.
Она осела на стул.
— Ладно. Так что нам говорить? Скажешь нам?
— Это Рэй Маркус застрелил Лу Бейтса. Выстрелил в него дважды. Раз в грудь, раз в голову.
— Боже мой, — сказала Ингрид.
— Застрелил, потому что Лу согласился дать показания в суде.
Тишина, они обдумывают. Ингрид бросила на Тони отчаянный взгляд — на помощь, на помощь, — но он уклонился от ее взгляда.
— Это нескладица, — сказала Ингрид.
— Это ровно такая складица, какая вам нужна, черт возьми.
Тони пытался представить, как Рэй Маркус стреляет в Лу Бейтса.
— Вам хочется знать, как это было? — спросил Бобби. — Хочется ведь, да? Ведь Рэй у вас не может вдруг нарисоваться с пистолетом, когда он тут арестантом сидит, так? Вам хочется знать?
— Ну так скажи нам, — сказала Ингрид.
— Скажу. Он не был арестантом. То есть он тут был, но ушел. Он ушел после того, как мы поговорили, и я высадил его по дороге, когда поехал за Бейтсом. Только он не пошел к себе. Или пошел к себе и взял пистолет или взял где-то пистолет и поймал машину обратно — и тогда это сделал. Из засады. Залег у дома, застрелил его, когда я заводил его внутрь, застал меня врасплох, пиф-паф.
— Все-то ты придумал, — сказала Ингрид.
— Сойдет.
— Это же ни в какие ворота.
— Ничего подобного.
— Этим ты не отделаешься.
— От чего тут отделываться? С Амблером я решу, с Джорджем решу. Все, что нам нужно, — это чтобы вы, ребята, согласились и не говорили больше, чем надо.
— Лжесвидетельство?
— Господи! Считай, что это возможное развитие ситуации. Так и было бы, продлись все подольше.
— Ладно тебе, Бобби.
— Что значит — ладно тебе? Я предлагаю тебе дни без скандалов до конца моей жизни, сколько уж там ее осталось. Если думаешь, что это лжесвидетельство, сдавай меня, мне насрать.
Она посмотрела на Тони, на Сьюзен:
— Вы на это готовы?
— Я? — спросила Сьюзен. — Что мне надо делать?
— Тебе надо сказать, что этого человека, Рэя Маркуса, здесь не было, — сказала Ингрид.
— Он ушел до твоего прихода, — сказал Бобби. Она поняла.
— А-а. А потом он пришел и застрелил того парня с бородой?
— Верно. Спросят — ты это и скажешь: вот что я видела. Хотя нет, подожди, — видеть ты его не видела. Парня с бородой ты тоже не видела. Ты только слышала выстрелы, когда я вел парня с бородой от машины.
— Так мне надо сказать, да?
— Так тебе надо сказать.
Он, казалось, чувствовал облегчение и был собой доволен. Тони, думая: если я не соглашусь, Бобби Андес этого не вынесет, — ворошил свой ум в поисках вопросов, которые может услышать на свидетельской трибуне.
Ингрид сказала:
— Он будет все отрицать.
— Его отрицание дерьма не стоит. Он отрицал, что убил родных Тони.
— Он пойдет в полицию и все расскажет.
— Он не такой тупой.
— Он пойдет в полицию и расскажет, что видел. Он обо всем расскажет, Бобби. Про то, как ты его похитил, про наручники, про то, как ты убил Лу.