Тонкий лед

— А вора нашли?

— Там целую банду накрыли!

— Небось, без японцев не обошлось?

— При чем японцы? Свое ворье виновато! Кто б подумал? Наша комбинатовская верхушка облажалась. Восемь рыл, включая директора!

— Теперь их посадят!

— Каждому по «пятаку» сунут!

— Хрен в зубы! И не подумали их привлекать к от­ветственности.

— А как отмылились?

— Оплатили стоимость, и все на том. Раскинули на восьмерых. Да и кто поверит, что взяли с них по полной стоимости? Так, символически, чтоб глаза замазать работягам, потому что скрыть было невоз­можно.

— Это как у нашего соседа, тоже из «шишек». Кот­тедж строил. Уже готов. Так у него всю сантехнику поперли за одну ночь. Он и не искал, в милицию не звонил.

— А как достроил?

— На другой день новое все купил. Только в доме сложил и закрыл. Охрану частную взял. Там такие ам­балы стояли, что не только соседи, коты и собаки со страху отскакивали с воем. Если б у меня такое укра­ли, я руки на себя наложила б с горя. Этот даже не заматерился.

— Дай ему Бог иметь еще больше! — перекрести­лась старуха, услышавшая эту историю.

— Ты чего бубнишь? — оглянулись на нее жен­щины.

— Про доброго мужика просказали. Никого не забидел, не то, что мой сосед. Раней его гуси и индюки паслись вместе с нашими на огородах. Ну, коль все убрано с огородов, бояться нечего. И на тогда гуляли вместях. Тут время позднее, потемки на дворе, я заг­нала своих в сарай, закрыла его, сама в избу вороти­лась. А утром ко мне сосед колотится с милицией и тут же в кладовку, в избу, потом в сарай пошли. Я не враз поняла. Ну, как увидел сосед своих индюков, я их сослепу всех вместе загнала, так и заорал: «Вот оне! Все пятеро. Мои! Эта старая воровка их украла! Сами видите». Тут главный милиции спросил, сколько у меня птицы? Я просказала, мол, восемь гусей да пятеро индюков держу. А он и спрашивает: «Почему индюков десять?» Я ответила, что не считала, да и темно уже стало, плохо вижу. Загнала в сарай, едино по утру всех в огород выгонять надо. Там по светлу разобрались бы, где чей индюк! Я и в уме не держала воровать у соседей. Пол века бок о бок живем». Да кто слушать стал? Написал ирод заявление на меня, назвал в ем воровкой, стребовал наказать. Так-то и получила два года ни за что,— заплакала бабка тихо и добавила,— говорила соседу, возьми всех моих индюков и гусей, только не срами меня старую. Со слепоты, не по зло­му умыслу так получилось. А сосед не стал слушать. Еще и собаку с цепи отпустил. Я еле успела от ней сбежать. Не то в клочья изорвала б.

— Кто ж помог тебе выйти оправданной?

— Платонов наш! Дай Бог человеку здоровья. Не то б еще полтора года гнила.

— Что верно, то верно, многим он помог! — согла­сились женщины, садясь в машину.

Глава 8. ПРОСТИ, сынок

Федор Дмитриевич не спешил возвращаться из от­пуска, хотя в первые недели не сдержал слово и зво­нил Егору. Интересовался, как идут дела на работе. Справляется ли, не возникли ль какие-либо неразре­шимые проблемы.

Платонов не грузил человека заботами и отвечал всегда одинаково:

— Справляюсь!

— Молодец, Егор! Держись! — отвечал Касьянов до­вольный тем, что не ошибся в человеке.

Конечно, справляться было нелегко. Ведь вот только ушел Касьянов в отпуск, сразу возникли спо­ры в охране. Одно дело охранять склады, куда без пропуска и надобности никто не приходил, другое — территорию зоны! Там попробуй не уследи! Какая-нибудь бабенка да выскользнет. Ведь многие здесь были из ближних деревень, которые от зоны в паре километров.

Вот так и Галька умудрилась выскользнуть незамет­но. Зарплату получила, решила домой отнести. Там боль­ной муж и детвора, каждую минуту ждут ее, жену и мать.

Баба бегом домой помчалась. Мужик от радости разулыбался:

— Женка, солнышко наше! — обнял накрепко.

Женщина ему деньги отдала:

— Возьми получку!

— Ого, хорошо заработала!

— Стараюсь,— чмокнула в небритую щеку.

Тут и дети высыпали из спальни. Повисли на мате­ри: один плачет, другой смеется.

— Мам, ты навовсе вернулась? — теребит юбку за подол младший и просится на руки.

Ему не интересны мамкины деньги, ему материнс­кое тепло дорого. Забрался к Галке на руки, мигом слезы высохли, и улыбка разбежалась по всей мор­дашке. Сколько счастья в глазах малыша! Свою мамку во сне видит, она его на руках носит. Вот и сбылся тот сказочный сон!

— Мам, а когда насовсем воротишься? — спраши­вает старший.

— Потерпи, сыночек,— утешает баба.

Муж возле плиты хлопочет. Торопится накормить жену, та отказывается. Времени мало, нужно успеть вернуть­ся в зону, пока охрана не хватилась. Иначе не мино­вать неприятностей. И только подумала, услышала под окнами шаги. Две охранницы вошли, не постучав.

— Смылась, стерва?! А ну, живо в зону! — рявкну­ла полногрудая хмурая баба.

Галька со страху кружку с молоком выронила на пол, а другой рукой покрепче прижала к себе малыша. Тот услышал, как глубоко внутри заплакало мамкино сердце.

— Да будет тебе! Пусть малыш на мамку наглядит­ся. Эта сама вернулась бы в зону. Я ее знаю! Хорошая баба!

— Сред их не бывает хороших. У нас таких не су­дят! Нече жалеть. Пусть собирается! — ворчала пер­вая охранница.

— Попейте молока и пойдем,— предложила Галина.

— Некогда нам с беглянкой за столом базарить. Собирайся, сказываю тебе!—велела охранница. Она привела Галину в кабинет к Егору. Доложила, что сбе­жавшую взяли в доме, в ее деревне. Та не сопротив­ляясь, вернулась в зону.

— Галина, в какой раз убегаешь! Ведь говорил тебе, обещала не нарушать режим!

— По детям соскучилась. Деньги мужу отдала, те­перь спокойнее на душе...

— На месяц, а потом опять сбежишь?

Женщина опустила голову, покраснела. Так и не на­учившись врать, ответила честно:

— Я ненадолго. Сама вернулась бы. Ей Богу, не брешу.

— Ладно, иди,— ответил Егор.

— Куды ее? — спросила охранница, добавив,— в «шизо» отвесть?

— В барак, на свое место! — распорядился Пла­тонов.

Он, как и вся швейная бригада, знал, что мало в зоне трудяг равных Галине. Она готова работать сут­ками напролет, лишь бы помочь семье, детям. Она и в цехе, и в бараке держалась незаметно, ни с кем не ругалась, ни на кого не жаловалась. Может, потому ее все жалели.

Когда следователь прокуратуры глянул дело Гали­ны, зубы сцепил. Невольно выругался и, извинившись перед Егором, сказал охрипшим голосом:

— Это надругательство над Законом! Явная подта­совка! За это судью в шею гнать надо. Сукин сын, а не юрист. Самого бы на нары! Всякую совесть потеряли люди! Сразу видно, что на лапу получил. Адвокат слабак попался, даже кассационную жалобу не стал писать. Оплатой остался недоволен. А потрудись за­щитник, не сидела б женщина! Что стоило ему обра­титься в областной суд и разгромить приговор! Я от него камня на камне не оставлю! — пообещал зло.