Тонкий лёд

– Большей уродины я в жизни не видела! Как и следовало ожидать, Сэм обиделся.

– Посмотрел бы я на тебя, если бы тебе пришлось одной растить семейство, добывать еду и искать крышу над головой. Она хорошая мать, а это важнее красоты.

Мэгги подозрительно хмыкнула.

– Вообще-то ее почти не видно под этими мохнатыми бесенятами, поэтому судить трудно. Их, кажется, трое?

– Два мальчика и девочка, - кивнул Сэм, немного оттаяв.

– Она не обидится, если я подержу одного?

– Сначала познакомься с ней. Дай ей понюхать твою руку.

– Мои руки пахнут бензином и ржавым железом.

– Она простит. Ведь ты простишь, дорогая? Сэм опустился на колени и протянул руку. Собака подняла голову, ожидая ласки, и Сэм торжествующе взглянул на Мэгги, словно его только что наградили медалью.

– Дай теперь я.
– Мэгги присела, оттеснив Сэма.

– У нее блохи.

– Подумаешь, две-три блохи!
– Мэгги робко протянула руку к обитательнице коробки.
– Привет, кикимора!

– Ее зовут Принцесса.

– Откуда ты знаешь? На ней не написано.

– Потому что я ее так назвал, вот откуда. И потом она не зеленая.

– Действительно. Пожалуй, я даже узнаю моего бурого волка. Ну что ж. Принцесса, если имя тебе нравится, носи его.

Про себя Мэгги подумала, что бедную старушку иначе как уродиной и назвать нельзя, но при Сэме она не рискнула и заикнуться об этом. Даже забавно, как он бросился ее защищать, если учесть, что она живет у него всего часа два. Вот еще один штрих к портрету его сложной натуры, но по-прежнему оставалось множество белых пятен.

– Где ты их нашел?

Сэм рассказал ей вкратце, опустив, однако, за ненадобностью упоминание о своих.., сомнениях.

– Вон тот, с черными ободками вокруг глаз, пытался в одиночку затащить меня под "ровер". К нему у меня особенная слабость. Его зовут Малыш.

– По-моему, у тебя к ним ко всем слабость, - усмехнулась Мэгги.

– Послушай, а у тебя, часом, нет аллергии?

– Понятия не имею. Последний раз у меня была собака, когда мне было девять, но никакой аллергии я не помню.

– А у меня никогда не было собаки, - смущенно признался Сэм, и Мэгги придвинулась к нему поближе, их бедра и плечи соприкоснулись. Ей вдруг захотелось обнять его и положить его голову себе на грудь.

– Думаю, вы будете счастливы, - пробормотала она, воображая картину, когда он заявится из отпуска с этим блохастым выводком. Мамаша была непонятной рыжевато-серой масти, и ее жесткая, как проволока, шерсть представляла сплошной колтун. Голова сидела на тоненькой шейке, уши по форме и размеру никак не соответствовали морде - или наоборот. Ее словно собрали из нескольких разных собак. В ней не было ничего привлекательного, кроме, пожалуй, трогательно-стыдливого сознания собственного уродства.

Что касается щенков, то они все были разные, но каждый по-своему напоминал мать.

– Сэм, им холодно. Смотри, они дрожат.

– А кому здесь не холодно? Кто-то из этих сорванцов надул на пол, пока меня не было, и я в носке ступил в лужу.

– Как же ты собираешься за ними ухаживать? У тебя же ничего нет, - сказала Мэгги, зарывшись рукой в мягкое живое тепло.
– Возьму-ка я их к себе.

– И не надейся! Я принес сюда Принцессу и малышей под свою ответственность и никому их не доверю.

Мэгги взяла щенка и потерлась об него щекой.

– Подумай, так будет лучше. По крайней мере у меня есть опыт. Я знаю, как ухаживать за собаками.

Ее единственным подопечным был Гамлет, престарелый скотги, которого дядя Генри отдал ей, когда ей было девять лет. Он в свою очередь получил собаку от кого-то еще, и они терпеть друг друга не могли. У дяди Генри были свои причуды, у Гамлета - свои. А Мэгги обожала обоих.

– Она что-нибудь ела? Кормящей матери требуется в два раза больше пищи. Она это вычитала в книге для беременных, когда сама ждала ребенка.

– Разумеется, я ее накормил. Дал ей банку супа с лапшой и банку равиоли. Томатный суп она есть не стала.

– Ох, так ведь этого мало!

– А что еще?

Сознавая свою некомпетентность, Сэм тем не менее не желал, чтобы с ним спорили.

– Ей нужна еда для собак!
– Мэгги пыталась отыскать в глубинах памяти хоть что-нибудь про домашнюю живность. Последней были три старые курицы, которых Джубал держал ради яиц.
– Ей нужна смесь для кормящей матери!

– Первый раз слышу, - равнодушно отозвался Сэм.
– Посади Ромашку к маме в коробку. Принцесса беспокоится.

– Ромашка, - проворчала Мэгги, обнимая ладонями щенка.
– Принцесса. Надо же, такие имена придумал.

В эту минуту вспыхнул свет. Жмурясь, Сэм смотрел на стоявшую рядом с ним на коленях женщину, в ладонях у которой мирно дремал кверху животиком мохнатый щенок. Грудь защемило от сладкой тоски. Мэгги, Мэгги, не мучай меня, я больше не могу.

Мэгги потерлась о щенка носом.

– Бедненький, ма-аленький, ну и что, что этот гнусный жадина тебя подобрал, это же не значит, что ты всю жизнь должен жить у него. Пойдем жить к Мэгги, песик. Мэгги давно нужен такой большой, сильный сторож, совсем как ты.
– Она положила Ромашку рядом с матерью и взяла другого щенка.
– И ты тоже. Малыш, ты тоже пойдешь со мной.

– Хмм, Мэгги, опомнись, они еще слишком малы, их нельзя переносить с места на место. И потом, у них блохи. Ты же не хочешь, чтобы твой дом кишел насекомыми? Вот что: можешь выбрать одного, пока я не уехал.

Мэгги потянулась за третьим щенком, который был полностью поглощен едой.

– Если ты не успел дать ему имя, он будет Генри.

– Как скажешь. С этой минуты ее так и будут звать.

– Ты хочешь сказать, что Ромашка - мальчик?

– Он вообще похож на картинку из комикса. А по-твоему, он девочка?

Мэгги на миг со смехом прижалась к нему. На самый краткий миг, только чтобы разделить с ним радость. Сэм вздохнул, и его вздох пронзил ее горячим, плавящим лучом.

– Он будет носить платьица. По-моему, я ему понравилась, правда. Генри?

– У Генри хороший вкус.

Слеша скрыть смущение, Мэгги затараторила:

– Сэм, их нельзя разлучать с матерью, они слишком малы; с другой стороны, их нужно перенести туда, где тепло и сухо. Почему не ко мне? Во-первых, я завтра же отвезу их к ветеринару. Зачем тебе мучиться с оравой бездомных собак?