Топ-модель

Я закрываю глаза - Фишер-Фишер, когда он вошел в мою жизнь? Надо вспомнить и понять побудительные причины его психического отклонения. Если разгадаю его "секрет" сумасшествия, то можно будет сыграть на его чувствах.

Что же случилось на самом деле? Почему он превратился в такого полуневменяемого монстра? Зачем приехал в Москву? Если хотел убить меня, мог совершить это в родном Дивноморске. Сколько угодно раз. И не сделал этого. Боялся? Не думаю. Что же случилось в моем милом городке? Где истоки такого жалкого для меня и страшного положения. Надо вспомнить, когда мистер Фишер появился в нашей семье. Не кроется ли какая-то тайна в этой новогодней маске зайца?

Вспоминай, Маша, вспоминай! Новый год - мне лет пять? Я куколка. Все гости ею восхищаются. Некоторые подбрасывают к потолку. Да-да, надевали маски. Наверное, там был и этот ушасто-щекастый заяц? Был? Не помню! Предположим, что был. И натянул эту маску Фишер. И что? Не испытал ли он неких пограничных, скажем так, впечатлений к пятилетней куколке, кидая ту к потолку? Не тогда ли пошел психологический и физиологический слом? Возможно такое? Вполне.

Если эта версия имеет право на жизнь, то тогда многое объясняется. Чем старше и прекраснее становилась я, тем сильнее прогрессировала болезнь. Любовь к девочке превратилась в манию. Манию любви? Манию страха перед красотой? Манию перед течением времени? Манию от собственного физического бессилия?..

Который, кстати, час? Хотя какая разница в моем положении? Впрочем, наверное, ночь - гул взлетающих самолетов все реже и реже. Ушла я утром сейчас полночь: времени достаточно для тех, кто меня ищет. Пора найти, товарищи чекисты. Где ты мужественный и любимый Алекс Стахов? Выручай, не хочу умирать в этом подвале, рядом с этим ведром, на этом матраце...

В наступившей тишине слышу шаркающие шаги - новый акт трагедии, усмехаюсь я, видя своего мучителя с подносом в руках. Что на сей раз сочинил его больной мозг? Маску так он и не снял, между прочим. Бред!

– Ну-с, Маша, проголодалась?
– садится на табуретку.
– Не знаю, будешь ли ты это кушать, - смотрит в тарелку.
– Супчик наварил из печени... а на второе жаркое из филе твоей подруги Танечки...

Рвотные судороги буквально вывернули мой желудок наружу: изо рта потянулась горькая слизь.

– Ай-яя, какие мы чувствительные, - покачал головой.
– Как хочешь, а я люблю молодое девичье мясцо. Если его выдержать в уксусе, то как свинина.

– Ублюдок!

– Трудно будет нам найти общий язык, Машенька, трудно. А ведь могли быть вместе. Помнишь, приглашал в Германию. Почему не поехала со мной?

– Со старым вонючим козлом?

– Я не старый, - стащил с лица маску.
– Посмотри на меня. Мне семнадцать лет. Понимаешь? Тебе шестнадцать. А мне семнадцать. Мы были бы прекрасны, как Ромео и Джульетта.

– Ты старый-старый, - нашла немочь врага.

– Молчи, сука. У меня душа молодая. Я ем молодое и красивое мясо, и я буду вечен. Ты знаешь, какая печень у молоденьких девочек? У-у-у, пальчики оближешь. И у тебя, Машенька, печень хороша. Ты же не пьешь, не куришь? А?

– Все равно подохнешь от старости. Будешь немощным и никому не нужным. Тебя будут бить молодые и красивые...

– Говори-говори, сука. Вся в маму. Та всю жизнь мне испортила - теперь ты портишь кровь и удовольствие.

– При чем тут моя мама?
– не понимаю.

– А при том, - сварливо и по-старчески проговорил, - я за ней три года ухаживал. Я её любил так, как никто. Ты знаешь, что такое любовь? Нет, ты не знаешь. Ты слишком глупа и красива. А я её любил всем сердцем, всей душой. Она плюнула в мою душу. Плюнула и вышла замуж за этого бравого морячка... Погналась за красивой формой. Почему? Зачем? Я её спрашивал, а она смеялась в лицо и говорила, что внешний вид мой... А какой вид у него?

– О моем отце речь?

– О ком еще? Он пришел и взял мою Викторию, мою девочку Вику, мою единственную радость...
– и заплакал. И плакал искренне и по-настоящему. Если бы кто мог знать, какие чувства я испытывал на свадьбе. Я терпел! Терпел! Терпел! Я сделал вид, что все хорошо. Они были счастливы. У них был медовый месяц, а я... я хотел уйти из жизни. Ты, Машенька, не знаешь, что такое смерть. А я знаю, - указал на свою шею.
– Думаешь, что это за бороздка? Э-э-э, это от веревки. Да-с, пытался повесится, дурак. Хорошо, что веревочка попала трухлявой... Повезло, - недобро ухмыльнулся. Придушил себя малость, а так - порядок! Даже понял, что надо делать. Нужно время. Что может быть прекраснее выношенной мести. Я её лелеял долгие годы - и вот моя месть, - поднялся с табуретки, ушел в темный угол. Вынес оттуда на мутный свет небольшую кинокамеру на треноге.
– Будем снимать картину о тебе, Машенька. Ты ведь девочка послушная на самом деле, - вспомнил.
– Вот не сняла трусики, а теперь расплачиваешься. Я тебя предупреждал по телефону...

– А почему голос не узнавала?
– задала вопрос, давно меня мучивший.

– А очень просто, - вытащил из кармана брюк аппаратик, похожий на бритвенный прибор.
– Искажает голос. Очень удобная игрушка для умных людей.

– Умных людей?

– Да, я умный, Машенька, и в этом ты скоро убедишься, - настраивал кинокамеру.
– Если будешь вести себя пристойно, я дам тебе шанс на жизнь, если нет - прости...

– Шанс?

– Конечно. Я всем девочкам дарил шанс. К сожалению, ни одна...

– А зачем убивал?

– Как это зачем? Я тренировался, - ответил с открытой улыбкой.
– Не мог же без репетиции? Даже актеры репетируют, прежде чем заснять сцену. Я же не мясник, я - интеллектуал, и хочу сделать все красиво. Картинка должна быть красивой. Например, отрубить руку одним махом - это ремесло, а вот пальчик за пальчиком, пальчик за пальчиком - это высокое искусство. Ты, Машенька, ничего не имеешь против высокого искусства?
– Заглянул в видоискатель кинокамеры.
– Кажется, вот так хорошо?

Бог мой, кто мог предположить, что в дивном Дивноморске выращивается такое монстровидное чудовище? Вероятно, попытка самоудушения нарушила его функции головного мозга. И теперь у меня никаких шансов. Никаких. Раньше или позже буду разрублена на куски мяса и подвешена на крюки, которые я, наконец, заметила в углу гаража.

– Ну-с приступим, - говорит маньяк и продолжает весьма обстоятельно: Первое условие, не называй моего имени-отчества. Веди себя, Машенька, красиво. Умирать надо достойно, правильно? Второе условие: снимаешь кофточку, потом джинсики, потом трусики... Сняв трусики, становишься, как собачка, раздвинув широко ноги... И начинаешь лаять... Вот такая будет наша мизансцена на сегодня...

Выслушав такое основательное напутствие, неожиданно начинаю смеяться в голос - видимо, защитная реакция организма. Смеясь, произношу ключевые фразы:

– Ха-ха, старый импотент! Ты всегда был импотентом. Это все женщины чувствуют. Ха-ха! И мама это почувствовала. Ха-ха. Ты что-то хочешь сделать, ха-ха? У тебя, импотент, ничего не получится, импотент! Ты обречен, импотент. У тебя много денег, а силу стручка купить не можешь, ха-ха! Стручок, небось, ма-а-аленький... и не удаленький, ха-ха!..