Топор правосудия

– Ты не заметил, потому что Самородовой занимался, – устало улыбнулся Антон. – Если бы ею занимался я, то вряд ли додумался бы о таком…

– …бесполезном плане, – закончил прокурор. – Теперь Перец знает, что мы близко. Как бы он не поспешил с делом… Из дома позвоню в отдел – попрошу выставить около «десятки» пост. Пусть участковый поскучает. Перец, конечно, к машине не подойдет, однако было бы грустно завтра узнать, что он вернулся и уехал на машине.

Антон возвращался домой. Ожидавший их все это время Пермяков не захотел терять даром время и созвонился с оперативниками, работавшими по делу Перца, Семенихина и Цебы. На этот раз удача повернулась лицом к преследователям. Опера сообщили, что у Перца есть брат. В прошлом году с разницей всего в пять месяцев умерли родители Перченкова – закоренелые пьяницы. Таким образом, у Виктора остался только один близкий родственник – его младший брат Игорь. – Я попрошу оперов навестить Игоря, – сказал Вадим, дожидаясь, пока Антон Павлович покинет машину. – Пусть посторожат и там. Утром, как разберешься с делами, сразу звони. Будем что-то думать. Бесконечно это продолжаться не может, Антон.

Струге сам хотел в это верить. В то, что эта гонка с преследованием скоро закончится. А пока его ждали дома жена, пес и груда дел, стопкой сложенных на столе рядом с компьютером. А еще завтра нужно обязательно позвонить Алле. Николаев может оказаться проворнее, чем кажется на самом деле, и будет неприятно осознать, что вчерашняя выдумка Алисы была бесполезной.

Но Николаев оказался проворнее, чем казался. В тот момент, когда Антон Павлович зашел в свой кабинет, уже готовая к процессам Алиса, нервно крутя в руке авторучку, тихо сказала:

– Антон Павлович, вас Виктор Аркадьевич искал. Кажется, он Алле звонил…

Пока судья шел по коридору к приемной Николаева, его преследовало навязчивое видение. В кресле – напротив входа – опять сидит Виктор Аркадьевич, а рядом – по левую от него руку – одетый в новый, четвертый по счету костюм Вольдемар Андреевич. Единственное, что должно будет остаться неизменным, когда Струге войдет в кабинет своего председателя, – золотая заколка с бриллиантовым «глазком».

Балыбина не было. Виктор Аркадьевич пребывал в одиночестве, скрасить которое не мог даже новый компьютер на краю стола.

– Заменили на новый, – пояснил Николаев, когда Антон вошел. – С Интернетом.

– Вольдемар Андреевич заменил? – поинтересовался Струге, мягко усаживаясь на свое привычное место. – Вообще-то компьютеров с Интернетом не бывает – их потом подключают. Алиса сказала, что вы меня разыскиваете.

– Разыскиваю? – Николаев наморщил лоб так, что даже Струге стало казаться, что он действительно не припоминает этого. – Ах да… Тут Алла звонила. Спрашивала, когда расчет можно получить. Все у нас не как у людей! Вроде бы – организация государственная, законы нарушать нам нелепо. А такие элементарные вещи, как выплата расчета, вовремя делать не успеваем.

– Я какое-нибудь отношение к этому имею? – спросил Антон, прекрасно осведомленный в том, что расчет его бывшая секретарь получила еще полтора месяца назад.

– Да нет, это я так – к слову. Это недоработки бухгалтерии. Алла позвонила, я ей сказал, что обижаться на нас не стоит. Мы расчет забыли выплатить, она ключ от сейфа отдать…

Чувствуя, как у него потеют ладони, Струге улыбнулся шутке председателя и одобрительно покачал головой. Председатель вздохнул, почесал переносицу и водрузил на нос очки. Потом внимательно посмотрел на Струге и снова снял. Этот жест, прекрасно расшифрованный Антоном еще несколько месяцев назад, означал лишь одно – надвигается неприятность. Бывший председатель, Заруцкий, когда оттягивал волну цунами на себя, чтобы через секунду обрушить ее на собеседника, всегда откидывался на спинку стула и начинал щелкать пальцами, как кастаньетами. Новый, Николаев, чесал нос, после чего насаживал на него очки.

Антон Павлович не успел позвонить Алле и предупредить. Алиса, естественно, сделать этого просто не догадалась. Зато об этом догадался и успел сделать Виктор Аркадьевич, председатель Центрального районного суда…

– Обещала завтра принести.

– Что принести? – не понял судья.

– Ключ принести. – Видя, что Антон Павлович не понимает, Николаев добавил: – Алла обещала принести сегодня ключ от сейфа, который она забыла вам отдать перед уходом. Из-за этого ведь ключа – постоянная несуразица с делом Цебы?

– Это хорошо, что Алла сегодня ключ принесет. – Струге сглотнул комок и ушел от последнего вопроса. – Алиса прямо не знает, что без этого ключа делать. Какой-то маленький ключ, а столько неразберихи… Теперь все будет хорошо. Никакой дезорганизации в работе.

Николаев смотрел на Струге так, словно пытался постичь тайну мироздания. Очки пять вернулись на лежащую рядом папку.

– Знаете, Антон Павлович, я смотрю на вас и мне постоянно кажется, что вы издеваетесь над каждым, кто имеет честь с вами разговаривать. И еще я предполагаю, что вы постоянно говорите неправду. Постоянно, Струге. Понимаете? Постоянно!

Антон покачал головой:

– Виктор Аркадьевич, возможно, что в общении с кем-то я лукавлю, не буду это отрицать. Но при любом разговоре с вами я предельно честен.

– Правда? – спросил Николаев, даже не надеясь на другой ответ.

– Абсолютная.

Возможно, этот разговор продолжался бы еще некоторое время, но в кармане Струге запиликал телефон. Извинившись, он вынул трубку и прижал к уху.

– Слушаю.

– Антон Павлович, это Вересов, пристав.

– Ну? – не догадываясь о цели звонка, бросил Струге.

– Я на первом этаже дежурю. Вы просили меня позвонить вам сразу же, как только войдет Балыбин. Так вот, он вошел.

Отключив связь, Антон Павлович покачал головой и раздул щеки:

– Я знал, что это рано или поздно случится…

– Что именно? – слегка заволновался Виктор Аркадьевич.

– Труба в кухне, – изумляясь собственной циничности, выдавил Антон. – Жена говорит, ее прорвало, и сейчас прямо хлещет, хлещет…

– Ну так… Сантехники? – подсказал Николаев, словно федеральный судья был настолько безумен, что не знал, что делается в подобных случаях.

– Это понятно. Только жена звонила с работы, а ей звонили соседи снизу. Мне до дома – пятнадцать минут езды, а жене из банка – двадцать. И потом, в квартире мощная немецкая овчарка, которая патологически не переваривает людей в вонючих робах с инструментом. Понимаете, гены. Овчарка немецкая, концлагерь, арбайтен, мютцен ап…

– Езжайте быстрее, Струге, – посоветовал Николаев, понимая, на ком может повиснуть часть вины за материальный ущерб соседей Струге этажом ниже. Напоследок успел все-таки напомнить.

– У вас прием с пятнадцати часов. Вы не забыли?

– Конечно, я помню. А дело, что запланировано до обеда, оно не пойдет! – пообещал Антон.

Он точно знал, что не пойдет.

Быстро зайдя в свой кабинет, он схватил с вешалки куртку, шапку и бросил Алисе:

– Позвони Алле, передай от моего имени благодарность за находчивость. Буду к трем.

Нужно было торопиться. Даже если учитывать тучность президента филиала, тот не может идти по лестницам вечно. Исключая возможность встретиться с надоедливым дядей разбойника Цебы на лестнице, Струге вошел в кабинет к секретарям и спросил: