Топор правосудия

Жертва перегнулась пополам так резко, что Антон едва успел отклониться в сторону. В противном случае его ожидал удар головой в лицо. Человек упал на пол, и Струге услышал рвотные звуки. По помещению разлилась отвратительная волна смрада.

Понимая, что ждать сопротивления уже не приходится, Струге схватил противника за плечи и рывком, как куклу, перекинул на спину. Одной рукой он прижимал врага к полу, а второй, морщась от отвращения, лапал по телу. Все, что его интересовало на этом скользком от грязи и рвотных масс теле, – обрез охотничьего ружья.

Но его не было.

Уже не в силах дышать смрадом, Струге схватил Перца за шиворот и поволок вниз по лестнице.

Более всего Антона удивляла легкость, с которой он волок по полу и ступеням восьмидесятикилограммовое тело. Именно столько, по его подсчетам, весил Перец. По всей видимости, тот азарт и желание достигнуть результата были настолько велики, что придавали сил.

А вот и первый этаж…

В последний раз выдохнув, очищая легкие от отвратительного воздуха, Струге ударом ноги выбил наружу дверь…

Яркий свет, ударивший в глаза; дурманящий своей чистотой воздух улицы… Морщась от рези в глазах и нервного напряжения, Антон Павлович бросил взгляд на…

Перед ним, хватая воздух бескровными губами, корчился на земле уличный бродяга. Грязный и склизкий от многолетних скитаний и ночевок в местах, для этого не приспособленных, он был настолько отвратителен, что у Струге непроизвольно вырвалось ругательство. Смотреть на это жалкое тело было невмоготу. Ни слова не говоря, Антон сделал несколько шагов в сторону и оперся на стену здания.

Некоторое время он стоял, наклонив голову, затем достал сигареты и щелкнул зажигалкой.

– Ты… кто такой?..

Бомж, казалось, продышался. За своей спиной Антон Павлович слышал сухое откашливание и какой-то невнятный лепет.

– Я спросил – кто ты такой?

Пересилив себя, судья повернулся и поторопился затянуться сигаретой…

– Гражданин Российской Федерации, на фиг! Погреться нельзя?!

Частый стук по ступеням внутри планетария был настолько неожиданным, что Антон, не отдавая себе отчета в том, что делает, подскочил к двери и резко отмахнул правый локоть назад…

– Бойся! – закричал вдруг бомж.

Пащенко повезло. Он услышал крик в тот момент, когда распахивал дверь. Хриплый вопль неизвестного заставил его просесть почти до земли. Дикий ужас обуял прокурора, когда он увидел замерший в каком-то дециметре от своего лица мощный кулак.

– Мать моя… – прошептал он, выпрямляясь. – Ты чего такой… вонючий?

Струге кивнул на бродягу.

– За что ты его так… не по-человечьи-то??

Антон в сердцах бросил окурок на землю и растоптал его подошвой.

– Слышь, странник, давай я тебе расскажу, как дело было… А ты поправь, если что. К тебе подошел парень и попросил сходить в планетарий на разведку. Сказал, что когда ты вернешься, он даст тебе на пол-литра. Я угадал?

– Пошел ты… Я в милицию заявлю. Как фамилия? – заявил бродяга, пытаясь сообразить, что с ним стало происходить с того момента, когда он нашел в урне почти целый беляш, завернутый в клочок бумаги.

Струге махнул рукой прокурору. Перченков-младший их провел, как детей. Ну, на самом деле, какой нормальный человек будет прятаться в планетарии?

– Лучше бы тебе на полчаса позже замерзнуть. Или – раньше. Впрочем, какая теперь разница? Иди, грейся.

Развернувшись, он пошел в сторону стоянки.

– А мне-то что делать? – спросил бомж.

– Что делать, что делать… – поморщился Пащенко и полез в карман за портмоне. – Пить бросать, пока не убили.

Вряд ли тот, к кому была обращена эта философская фраза, потратит эту пятидесятирублевую купюру на что-то другое…

Половину дороги до дома Вадима они проехали, храня молчание. Первым не выдержал Антон.

– Знаешь, мне все это осточертело… – Он стянул с головы шапку. – Я прогнулся, Вадим. Завтра пойду к Николаеву. Он хорошо знает, что делать. Через неделю Лукин созовет Совет судей, Квалификационную коллегию, и все сразу станет на свои места. Старичок, кажется, победил.

– Так… – решительно произнес Пащенко. – Подожди-ка здесь…

Резко остановив машину, он вышел и направился к продуктовому магазину. Через несколько минут он появился и по выступающим частям пакета Струге догадался о его содержимом: емкость, размерами несколько больше той, в которых продают стандартные пятьсот миллилитров водки, и сопутствующие товары – колбаса, сыр, хлеб… Все это настолько явственно читалось сквозь тонкий пакет, что Струге усмехнулся. Больше всего на свете ему сейчас хотелось выпить. Однако он устал настолько, что первая же рюмка спиртного могла забрать остатки его сил.

Но все-таки они уничтожили все, что было в том пакете. Уничтожили, едва сели за стол в уютной квартире прокурора. Вопреки ожиданиям, Антон Павлович пил и не пьянел. Он знал, что это чувство обманчиво, что рано или поздно наступит мгновение, когда волна опьянения захлестнет разум.

Он устал. Ему так надоело это собственное реноме непогрешимого судьи, что он готов был разрушить его прямо сейчас. Столько лет он собирал крупинки, которые складывал в одну большую кучку. Кучка росла и за эти годы превратилась в гору, название которой – авторитет. Ради этого он жертвовал всем – малым и большим! Он сторонился праздников, когда его зазывали знакомые; он боялся своего дня рождения, потому что в этот день гости приходят без приглашения и среди них мог оказаться тот, кого Струге не хотел бы встретить потом, в зале суда. Он десять лет жил затворником, стараясь даже в мелочах сделать воздух вокруг себя настолько прозрачным, что к его мантии не смогла бы пристать ни одна пылинка!

И вот сейчас все рушилось. Десять лет, прожитых зря! Один поступок маленького пакостливого негодяя, который испоганил судье всю жизнь! Он даже не дал Антону выбора! Он лишил его того, на что имеет право каждый человек, – шанса. Трусливый подонок, пользуясь тем, что в кабинете нет судьи, стащил под прикрытием спины собственного адвоката уголовное дело. Теперь шанса нет…

Его не было и тогда – три часа назад, когда Перец стоял в десятке метров от Струге, ожидая выхода на улицу бродяги-алкоголика. Перченков хорошо знал, что делает, а Струге не имел представления о том, что творит. Он опять не дал ему шанса. Перец дал шанс Лукину. Этот мстительный старец, который цепляется за кресло председателя облсуда с такой силой, что его невозможно от него оторвать так же, как павиана от банановой пальмы, уже завтра будет праздновать победу.

Допив очередную рюмку, Струге с грохотом поставил ее на стол.

– А пошло оно все к чертовой матери!.. – Откинувшись на спинку дивана, он не рассчитал силы, и его понесло в сторону. С трудом вернувшись в обычную позу, он улыбнулся. – Устроюсь я, брат Пащенко, адвокатом! Буду водить за нос клиентов и сосать с них бабки, как пылесос! Знаете, скажу я, тот судья меньше десятки тонн баксов не берет. Не-е-е, не берет. Давайте мне, я все быстренько обтяпаю, и ваше чадо вместо пятерика схлопочет трояк! А что? Под меня же «сливают» сейчас? Сливают. Поднимаются, суки, на чужих сроках, как на этом… – Антон пощелкал пальцами. – Как его… Подскажи, Пащенко!