Тоскуя по ней

Лахлан нахмурился и схватил Киана за подбородок, запрокидывая его голову назад.

— Дерзкий даже сейчас.

— Пожалуйста, не причиняй ему вреда, — выдохнула Уиллоу. Она издала сдавленный звук, когда Лахлан крепче сжал ее горло и уставился на нее.

— Без этой смертной у меня вообще нет тебя. Вот почему я собираюсь оставить ее. Хотя не могу сказать, что я не взволнован перспективой красивой игрушки, которая не так легко ломается. И ее похоть… Я увидел ее привлекательность еще до того, как узнал, что ты предъявил на нее права. Он назвал тебе свое истинное имя, смертная?

Сжав губы в тонкую линию, Уиллоу отвела глаза от голодного взгляда Лахлана.

Лахлан обнажил клыки. Его магия усилилась, заставив задрожать сам воздух.

— Скажи мне его истинное имя.

Кожа Уиллоу побледнела еще больше, ее лоб наморщился от напряжения, а ноздри раздулись от тяжелого дыхания. Но она не открыла рта, не произнесла ни слова.

— Его имя, — прорычал Лахлан ей на ухо.

Уиллоу снова встретилась с ним взглядом. Вызов сиял в ее изумрудных глазах, пробиваясь сквозь страх, стресс, страдание.

— Нет.

Лахлан усмехнулся.

— Ты не пометил ее, но все равно сделал своей, не так ли, Бледный? Каким-то образом ваша связь сделала ее невосприимчивой к моей магии. Просто еще одна вещь, которую мне нужно проверить. Я подозреваю, что сопротивление имеет свои пределы. Когда дело доходит до смертных, предел есть всегда, и он обычно так быстро обнаруживается.

Его красные глаза вернулись к Киану.

— Но ты еще не принял эту истину, не так ли? Не тогда, когда дело касается ее. Это потому, что ты не видишь ее, или потому, что отказываешься видеть? Эти люди подобны листьям. Их так много, они такие хрупкие. Они вырастают за считанные удары сердца и так же быстро опадают, уносимые осенним бризом, прежде чем рассыпаться в пыль. Предоставление бессмертной жизни одному из них не изменит их природу. Тебе не следует уделять им больше внимания, чем листу на лесной подстилке, Бледный.

Киан перевел взгляд на Уиллоу. Каждый момент с тех пор, как он встретил ее, запечатлелся в его памяти с поразительной ясностью, намного ярче и полнее, чем бесчисленные мгновения, которые им предшествовали. Даже сейчас она сияла. Прекрасная. Даже сейчас она была собой… Она была его.

— И в их коротких жизнях больше красоты и смысла, чем ты когда-либо узнаешь, Принц Пустоты, — сказал Киан. — Ты паразит, крадущий эмоции у тех самых существ, которых ты так ненавидишь, чтобы заполнить пустоту внутри себя, но она никогда не будет заполнена. Она поглотит тебя.

Хватка Лахлана усилилась, его брови поползли вниз. Его когти впились в плоть Киана.

— Ты — бледная копия меня. Насмешка, блеклое эхо. Ты должен смотреть на меня с благоговением. Кровь, текущая в моих венах, — это сила, это власть!

— Это жестокая шутка, которую сыграла с тобой Судьба. Если бы твоя кровь имела какое-то истинное значение, ты был бы в Тултирасе, восседая на троне. Но ты знаешь, что они убьют тебя, если ты вернешься, потому что ты — напоминание о том, что они не идеальны. Что контроль, которым они щеголяют, — иллюзия. Что они не могут справиться даже со своими собственными низменными побуждениями. Ты — напоминание о том, что они совершают ошибки, что их суждения неправильны. Что они не существа, которым следует поклоняться.

Уиллоу вскрикнула, когда Лахлан отпихнул ее в сторону и наклонился вперед, схватив Киана за волосы. Он остановился в дюйме от его лица.

— Ты должен быть благодарен за возможность называть меня своим хозяином. Но ты научишься. Вы оба научитесь. Узнаете свое место. Узнаете, что вы… мои.

Его когти царапнули кожу головы Киана, когда он усилил хватку в его волосах. Лахлан улыбнулся.

— Ты не представляешь, как приятно наконец видеть тебя на коленях передо мной, Бледный.

Лахлан накрыл своим ртом рот Киана, закрыв глаза.

То ошеломляющее чувство неправильности, которое Киан ощутил в ночном клубе, вернулось, в тысячу раз сильнее, чем раньше. Его душа содрогнулась от отвращения, забилась, как будто пытаясь отделиться от тела, убежать от оскорбления всего, что дорого Киану — оскорбления его любви, его судьбы. Он посмотрел мимо Лахлана, встретившись взглядом с Уиллоу.

Гнев вспыхнул в ее глазах. Тот же гнев, который он чувствовал от нее раньше, который горел под ее страхом. Гнев и… решимость.

Что-то невысказанное промелькнуло между ними. Понимание, обещание, данное от сердца к сердцу, от души душе.

Жизнь Уиллоу была одинокой и несчастной. Она страдала, она боролась, она чувствовала себя в ловушке. Но она решила оставить ту жизнь позади. Она решила начать новую жизнь для себя, убежать от всего, что она когда-либо знала, и найти свое счастье. И даже когда вселенная обрушивала на нее удары, даже когда она падала так низко, что это сломало бы кого угодно, она держалась. Она продолжала идти вперед.

Этот взгляд в ее глазах сказал ему, что она еще не закончила бороться за свое счастье — даже близко нет.

Киан и Уиллоу будут жить своей жизнью, своей любовью. Они будут друг у друга. И даже такой фэйри, как Лахлан, не сможет их остановить.

Лахлан издал глубокий горловой стон и еще сильнее наклонился навстречу поцелую. Его хватка на Уиллоу ослабла.

Она скользнула руками к запястью Лахлана и быстро отвела нож от своего горла, нырнув под его руку. Стон Лахлана превратился в рычание, и он прервал поцелуй, отстраняясь от Киана, но он был недостаточно быстр. Оскалив зубы, Уиллоу дернула Лахлана за руку и сильно толкнула. Нож вошел глубоко ему под ребра. Она отпрянула, когда он закричал от боли и изумления.

Киан схватил другого фэйри за волосы и удержал на месте.

— Я не становился на колени перед тобой.

Страх и боль исказили черты лица Лахлана, заставив блеск в его глазах дрогнуть.

Багровый цвет застилал взор Киана. Огненная буря, которая была его яростью, нахлынула и поглотила, и он приветствовал ее. Киан бросился на Лахлана, широко открыв рот и откинув голову другого фэйри назад. Когда Лахлан упал навзничь, Киан вонзил зубы в горло Лахлана.

Горячая кровь потекла в рот Киана. Он ударил Лахлана головой об пол и откинул свою собственную, вырвав кусок его горла.

Крики Лахлана стали сдавленными, булькающими, отчаянными, кулаки и когти наносили удары по Киану. Оседлав своего противника, чтобы прижать его к полу, Киан ударил Лахлана кулаком в лицо, откидывая голову фэйри в сторону и прижимая ее вниз. Другой рукой он нащупал рукоятку ножа, торчащую из ребер Лахлана, и повернул ее.

Лахлан бился. Его когти раздирали плоть на руках, груди и плечах Киана, и его магия вырвалась наружу, неослабевающий поток силы бешено хлестал. Даже без того, чтобы Лахлан произнес хоть слово, его магия была деспотичной и принуждающей — она требовала, чтобы Киан прекратил свое нападение, требовала, чтобы он подчинился, требовала, чтобы он сдался.