Тот кто знает (Книга 1, 2)

Слово «развод» не было произнесено ни разу, но оба понимали, что речь идет именно о нем.

Игорь

Прохладный ветерок залетал в открытое окно, чуть приподнимал легкую штору и тут же стыдливо убегал. День был жарким, город еще не успел остыть, и Вика, поначалу прикрывшаяся было простыней, снова лежала обнаженной, предоставив Игорю возможность любоваться своим совершенным юным телом. Не так давно, примерно месяца два назад, Вика еще жила в загородном коттедже Жорика, и очередной приезд Игоря пришелся как раз на тот момент, когда Жорик подумывал о переселении подружки назад в Москву. Девушка ему понравилась, через пару недель Игорь выяснил, что Жорик с ней расстался, стало быть, можно действовать с чистой совестью. Главным в глазах Игоря Мащенко достоинством красавицы Вики было то, что она категорически не хотела выходить замуж. Девушка даже не скрывала от Игоря, что он в ее жизни – всего лишь переходный этап, заполненная приятным и необременительным времяпрепровождением пауза между предыдущим перспективным любовником и следующим, который непременно появится, нужно только подождать. Вика всех мужчин делила на три категории: к первой относились те, кого можно было бы рассматривать в качестве мужа – сказочно богатые и холостые либо готовые развестись, во вторую категорию входили те, у кого денег было достаточно, чтобы обеспечить ей приятную жизнь в качестве любовницы-содержанки, а к третьей она причисляла приятных симпатичных мужиков, которых можно пустить к себе в постель, но на материальную поддержку которых рассчитывать не приходится. Жора Грек относился, несомненно, ко второй категории, а Игорь – всего лишь к третьей.

Вика сладко потянулась в постели, включила бра над головой и посмотрела на стоящий у изголовья будильник.

– Сколько там натикало? – спросил Игорь, не поворачиваясь.

– Половина первого. Тебе пора?

– Еще целый час есть. Я обещал подъехать к двум, жену привезти со съемок.

– Они что, ночью снимают? – удивилась Вика.

– Ну да, ночная Москва им нужна. Моя жена около двух освободится, а вся группа будет до рассвета работать. У них поточный метод, все ночные сцены на улице за один раз снимают. Как стемнело – так и начали.

– Не понимаю, – раздраженно сказала девушка, выключая свет, – неужели твоя супружница не может сама до дома доехать? Почему ее обязательно нужно встречать? Тоже мне, барыня!

– У нее нет машины.

– Так купи ей тачку, пусть сама разъезжает, куда ей нужно. Почему мы с тобой должны зависеть от графика ее съемок?

– Умолкни, – грубо ответил Игорь. – Не твое дело.

Он не собирался объяснять молоденькой Вике, что Ирина отказывается от машины, за которую заплатили бы, разумеется, родители Игоря. Ей хотелось заработать деньги самой, и вот теперь такая возможность представилась, ее пригласили сниматься в двадцатисерийном фильме для телевидения, и, по ее подсчетам, гонорара за съемки должно будет хватить на недорогую иномарку. Съемочных дней у Ирины в этом фильме достаточно, но поскольку она не звезда, а всего лишь недавняя выпускница ВГИКа, почти год сидевшая без работы, то платят ей не так уж много. Конечно, Ирка – баба не капризная, она без всяких обид взяла бы такси и доехала до дома, но предки этого не понимают. Еще утром, узнав, что невестка будет работать до середины ночи, стали требовать, чтобы Игорь непременно сам поехал за ней. Не собачиться же с ними… И без того отец давно уже косо смотрит на него, догадывается, что Игорь снова начал шляться и изменять жене. Мать молчит пока, но ее сурово поджатые губы говорят о том, что и она в курсе. Только Ирка, святая душа, ни о чем не догадывается, порхает, щебечет, планы строит. Доверчивая она – просто удивительно! Никогда ни о ком плохо не подумает, пока ее буквально мордой в правду не ткнешь.

Вика будто мысли его прочла, тут же спросила:

– А на такси она не может доехать? Все-таки это эгоизм: заставлять мужа в два часа ночи везти ее со съемок. Она-то после сегодняшнего небось отсыпаться будет до обеда, а тебе завтра рано на работу вставать.

– На себя посмотри, – Игорь даже не старался быть вежливым. – Если я от тебя прихожу в два часа ночи – это, по-твоему, нормально, а если жену со съемок привезу – уже эгоизм?

– Сравнил, – фыркнула девушка. – Ради меня можно и пострадать, если бы я не была лучше твоей жены, ты бы сейчас здесь не лежал и не урчал, как кот, обожравшийся сметаной. Кстати, она не догадывается?

– Она – нет. Предки догадываются, но пока молчат.

Вика села в постели, зябко передернула красивыми голыми плечами, натянула простыню.

– А что будет, когда они перестанут молчать?

– Что будет, что будет… Начнут мораль читать, плешь проедать. Жену против меня будут настраивать. Я – такой ужасный, безнравственный, чудовищный, а она – святая. Они в ней души не чают. Ирочка то, Ирочка се… Как будто она им родная дочь, а я – пришлый зятек, к тому же не очень удачный.

– Слушай, а чего ты с ними не разъедешься? – спросила Вика. – Живешь как под колпаком у Мюллера, за каждый шаг отчитываешься. Я давно заметила, ты, когда домой спешишь, все больше о предках своих говоришь, что, мол, они ругаться будут. Жена у тебя и вправду святая, если ничего не замечает, тебе с ней одной легко было бы. Зачем же мучиться?

– Не хочет она разъезжаться, – нехотя объяснил Игорь.

– Кто не хочет? Твоя мама?

– Да нет, мама как раз не против, предки сколько раз предлагали разменять квартиру, а жена ни в какую не соглашается.

– Не может быть! Почему? Каждая нормальная женщина хочет разъехаться со свекровью и жить своим домом. Я, например, даже с родными родителями жить не могу.

Игорь снова замолчал. Не пересказывать же молоденькой благополучной Вике, выросшей с мамой и папой, историю Ирины и все эти разговоры о разъезде, неоднократно возникавшие и заканчивавшиеся неизменно одним и тем же: ее слезами.

– Пожалуйста, Елизавета Петровна, Виктор Федорович, не надо, – говорила она. – Я нашла свою семью, мне так хорошо с вами, я вас так люблю. Вы мне родителей заменили, мне всю жизнь так этого не хватало.

Мать таяла, отец снисходительно улыбался, и тема размена квартиры временно забывалась, снова всплывая только тогда, когда Игорь безобразно напивался, громко хамил жене, а потом Ирка просила у его родителей прощения за шум и беспокойство. Ей было неловко за него, она его стеснялась, как будто такое поведение мужа – исключительно ее собственная вина. Нет, она точно святая.

Но Вика всего этого не поймет. Да и не нужно ей об этом знать, это его внутрисемейное дело, к которому временная (а он ни минуты не сомневался, что роман с Викой скоро закончится) любовница не должна иметь никакого отношения.

– Сделай мне кофе, – попросил он, – а то за рулем усну.

Вика сползла с кровати, накинула изящный пеньюар, пару раз взмахнула щеткой, приглаживая растрепавшиеся волосы.

– Тебе сюда принести?

– Не нужно, я, пожалуй, тоже встану.

Он прошел в ванную, быстро принял душ, натянул светлые легкие брюки и рубашку с короткими рукавами. Все равно на работе приходится переодеваться в форму, так что можно позволить себе ходить без пиджака и галстука. Он пригладил расческой влажные после душа волосы и удобно уселся в кресле рядом с низким широким столиком. Вика принесла кофе и бутерброды. Прозрачный пеньюар распахивался при каждом движении, выставляя на обозрение ее точеные формы, и Игорь любовался девушкой, не скрывая удовольствия.

– Ты красивая просто до ужаса, – восхищенно констатировал он.

– А твоя жена? Как у нее в смысле внешности?

Вика Ирину ни разу не видела, в тот день, когда Игорь познакомился с ней у Жоры Грека, жена была на съемках и поехать с ним за город не смогла.

– Тоже красивая.

– Красивее меня? – недоверчиво прищурилась Вика.

Игорь задумчиво оглядел девушку, что-то прикидывая.

– Пожалуй, да. Вас нельзя сравнивать, вы совершенно разные. Ты – тонкая, стройная, хрупкая блондинка…

– А она – маленькая и толстая?

– Ну что ты, у нее рост метр восемьдесят. Как у манекенщицы.

– А фигура?

– Отличная у нее фигура. Только она крупная, статная. И брюнетка. Я же говорю, вы принадлежите к разным типам. И в своем типе вы обе самые красивые. Удовлетворена?

Вика села по другую сторону столика, поднесла к губам чашку, сделала маленький глоточек и сморщилась.

– Горько. Что-то я с сахаром не угадала. Придется добавить.

Она бросила в свою чашку еще кусочек сахару, размешала маленькой ложечкой, снова попробовала.

– Вот так лучше. Слушай, а почему ты ей изменяешь, если она такая красавица?

– Красота тут ни при чем, – усмехнулся Игорь. – Это инстинкт.

– Кобелиный?

– Можно и так назвать, если хочешь. У любого мужика в генах сидит желание перетрахать как можно большее количество женщин.

– Так уж и у любого? – не поверила Вика.

– Точно тебе говорю, на генном уровне – у любого. Просто многие умеют этот генетический зов не слышать, а если и слышат, то умеют с ним бороться. Моральные соображения, религиозные, страх заразиться чем-нибудь и все такое. А многие мужики слышат и действуют. Вот я как раз из таких.