Тот, кто знает. Книга первая. Опасные вопросы
Шрифт:
Иринка давно уже вновь набрала потерянные во время болезни килограммы и обрела прежний цвет лица. Ее персиковые щечки излучали теплый свет, а темные большие глаза опасно поблескивали, особенно когда она бросала взгляд на хирурга, весело ухаживающего за приглашенной для него дамой.
— Андрей Константинович, а пойдемте танцевать! — заявила девочка, обращаясь к доктору через весь стол.
Хирург смешался, растерянно поглядел на сидящую рядом с ним молодую женщину, но положение спас ее брат:
— И это правильно! Сестренка, пошли потанцуем.
После первого танца последовал второй, потом
— Что ты к нему пристаешь? — сердито выговаривала она соседке, выкладывая из духовки запеченную в фольге баранью ногу. — Он взрослый человек, ему гораздо интереснее общаться с Еленой, чем с тобой. А ты прилипла к нему и не отпускаешь.
— Если бы ему было интересно с ней, так он бы с ней и общался, — отпарировала Ира. — А он вместо этого со мной танцевал. Значит, ему со мной больше нравится.
— Ничего-то ты не понимаешь, — вздохнула Наташа. — Андрей Константинович хорошо воспитан и не может отказать даме, если она просит потанцевать с ней. Но это совсем не означает, что эта дама ему нравится. Усвоила, малолетняя куртизанка? И не смей больше его дергать, а то из-за стола выгоню.
— Не выгонишь. — Иринка показала ей язык и скорчила рожицу.
— Почему это не выгоню?
— Потому что ты меня любишь и все мне прощаешь. Скажешь, нет?
— И да, и нет. Я тебя, дуреху, действительно люблю, но насчет того, чтобы все тебе прощать, тут ты сильно заблуждаешься. Забыла уже, как под замком у меня три дня просидела? Снова хочешь попробовать?
Ира надулась, молча взяла большое блюдо с мясом и выложенным по краям отварным картофелем и понесла его в комнату. До конца застолья она не проронила ни слова, к Андрею Константиновичу больше ни с какими вопросами не обращалась и вела себя как примерная гимназистка. Когда гости наконец разошлись, она, все так же храня гордое обиженное молчание, помогла Наташе унести из комнаты и вымыть грязную посуду. Наташа не пыталась ее разговорить, она полагала, что обиды и мелкие конфликты пойдут девчонке только на пользу.
Уже лежа в постели, они с Вадимом обсуждали, как назвать будущего ребенка. Это нужно было решить заранее, ведь в мае Вадима в Москве не будет, и не исключено, что он снова окажется в плавании, а ребенка нужно будет регистрировать.
— Давай, если будет девочка, назовем в честь твоей мамы, — предложила Наташа.
— Зоей? Нет, не годится.
— Почему?
— Это не современно. Ну какая может быть Зоя? Восемьдесят пятый год на дворе. Давай лучше в честь твоей мамы.
— А что, Галя — лучше, по-твоему? Сейчас никто девочек Галями не называет, — возразила Наташа, привычно прикладывая ладони к выпирающему животу, словно пытаясь нащупать ребенка и спросить у него, кто он, мальчик или девочка, и как его зовут.
— А как сейчас называют?
— Ну, например, Катя, Юля, Олеся, Оксана. Остаются и традиционные варианты — Ира, Марина, Наташа, Оля, Лена, Таня, Люда.
— А что? — воодушевился Вадим. — Катя — чудесное имя. Давай Катей назовем.
— У Люськи уже есть Катя. Не хочется повторяться. Они все-таки сестрами
будут, хоть и двоюродными.— Ладно, тогда пусть будет Юля.
— Юля у Инки Гольдман уже есть.
— Ну да, Ира у нас тоже есть, и Наташа есть, и Людмила, Оля, Олеся и Оксана мне принципиально не нравятся, не люблю имена на букву «О». А если Таня?
— Таня? — Наташа задумалась. У Марика жена — Таня. И каждый раз, произнося это имя, она будет вспоминать о нем. И о ней… Нет, только не Таня. — Нет, не пойдет.
— Капризная ты у меня, — рассмеялся Вадим. — Предлагаю компромисс. Пусть будет Оксана, но не в украинском варианте, а в русском. Ксения, Ксюша. Как тебе?
— Здорово, — обрадовалась Наташа. — Ксюша, Ксюшенька. Ксения Воронова. Принимается. Слушай, а если все-таки мальчик?
— Ну, уж если опять мальчик, тогда я предлагаю назвать его Гришкой в честь твоего гинеколога, благодаря которому ты благополучно переносишь уже третью беременность.
— Да ну тебя, — рассмеялась Наташа. — Я серьезно спрашиваю.
— А я серьезно отвечаю. Гриша Гольдман — крестный отец всех моих детей. Неужели ты думаешь, что я не знаю, как ты не хотела рожать Алешку сразу после Сашеньки, как просила дать направление на аборт, а он тебя уговорил оставить ребенка!
— Знаешь?! — ахнула Наташа. — Откуда? Я же тебе не говорила об этом. Неужели Инка продала?
— Ну да, твоя Инка продаст, — усмехнулся Вадим. — Она скорее себе язык откусит. Вы с ней два сапога пара, ничего друг про друга не рассказываете.
— Тогда кто же? Гриша?
— Да ты что, разве Гриша добровольно расстанется с врачебной тайной? Только под пытками, а я не садист.
— Бэлла Львовна? — высказала очередное предположение Наташа и тут же сама себе ответила: — Нет, не может быть, Бэллочка никогда не сказала бы тебе… Все, сдаюсь. Говори, кто меня продал.
— Никогда в жизни не угадаешь. Иринка.
— Ирка? — От изумления Наташа даже приподнялась в постели. — Она-то откуда об этом узнала? Ей же тогда десять лет было, я не могла с ней это обсуждать.
— Ты это обсуждала с Бэллой Львовной. А Иринка подслушивала под дверью. И потом мне доложила. Только ты ее не ругай, она же маленькая была, не понимала, что подслушивать неприлично, а пересказывать подслушанное — подло. Ну так что, остановимся на Григории Воронове?
— Остановимся, — согласилась Наташа.
— Тогда давай спать.
Через два дня, 10 марта, телепрограммы обрушили на головы людей очередную порцию симфонической музыки и классического балета. Первой в квартире печальную новость узнала, как обычно, Бэлла Львовна, она включала телевизор с самого утра.
Наташа на кухне возилась с обедом, когда соседка выглянула из своей комнаты.
— Наташенька, кажется, у нас опять кто-то умер, — громким шепотом сообщила она.
Наташа в испуге обернулась. Что случилось? Неужели Полина Михайловна…
— Кто? — вмиг задеревеневшими губами спросила она.
— Кто-то из руководства страны. Опять по телевизору по всем программам минорная музыка. Черненко, наверное.
— О господи, как вы меня напугали. — Наташа с облегчением перевела дух. — Я уж думала, кто-то из наших… Интересно, кого теперь генсеком выберут вместо него?