Тот самый Хиддлстон или одна ночь в Барселоне
Шрифт:
«Невзаимная любовь.
Одинокая игра.
Недожеванная песня с утра.
Не проснувшись - надо в путь
И по улицам людным.
И опять день будет очень трудным».
Три года невзаимности. «Он был старше ее, она была хороша,» — опять пропело в голове. Ей только исполнилось восемнадцать, он подошел к ней сам в каком-то модном баре. Высокий, красивый тридцатилетний блондин с пронзительными голубыми глазами - ее любимый типаж. А потом завязалось знакомство. Оказалось женат, есть ребенок. Но она уже влюбилась, уже смотрела на него, раскрыв рот, не дыша. Но уже в том возрасте разум преобладал. Спасибо родителям, видимо, дали правильное воспитание - не бросаться как голодная собака на все, что хорошо пахнет, пусть даже это будет самый
«А есть там у меня, всего есть лишь одна
Девочка друг!
Она решает где, она все помнит, да!
Лишает меня вдруг сна!»
Опять пропела голова. «Ну наконец-то хоть в унисон с мыслями,» — улыбнулась Лиза.
Три года любовной зависимости, спрятавшейся под маской дружбы. А по ночам слезы в подушку от его рассказов про жену, семью и любовниц и осознания, что он никогда не будет с ней. Да если и будет, то совсем не так, как она мечтала и хотела. Он ничего не скрывал от нее. Да и зачем?! Она же друг. С ней можно делиться. Тогда Лиза и начала обрастать броней, закрываться, чтобы спрятаться от боли, охватившей ее. И обросла же. Окутала ей сердце и всю себя. Крутила романы, не чувствуя ничего кроме симпатии, но это мало спасало, все ее пассии влюблялись в нее, она же оставаясь хладнокровной, никого не подпуская. Они уходили. Она оставалась. Броня крепчала.
А дальше. Она взрослела. Любовь к блондину ушла сама собой, она выросла из нее. Ее море успокоилось, показав ей всю прелесть водной глади. Она с головой окунулась в работу, но ее сердце и ее существо хотело, требовало любви. Ее подсознание грезило ею, как бы она не желала этого признавать.
Но почему Том!? Почему он?! Неужели нельзя было выбрать более близкого, более привычного мужчину. Он разрушил, уничтожил многолетние оковы, скрывающие ее от чувств. Уничтожил за каких-то жалких пару дней. Броня с грохотом упала к ее ногам и как ни старалась она воздвигнуть ее обратно, все было в пустую. Хиддлстон привязал ее к себе на сотни канатов и не важно, где он находился сейчас. Ее мысли и ее сердце больше ей не принадлежали. «Хотя бы просто взглянуть на тебя еще раз,» — прошептала она в тишину квартиры. И как в столе заказов, в голове заиграло:
«Узнать тебя в толпе, знакомое лицо,
Узнать тебя в толпе, не встретив взглядом.
Узнать тебя в толпе, как камешек в песке,
В душе все оживет, когда ты рядом,
Когда ты рядом, когда ты рядом».
«Господи! Тебе почти тридцать! А ты все веришь в сказки. Выгоняй эту дурь из себя. Выгоняй. Плохая, никчемная, не твоя любовь. Он даже не вспомнит тебя, если вы еще вдруг увидитесь. Ты одна из. Ты вовсе не особенная. Будет у тебя еще любовь, будет. Я тебе обещаю!» — она разговаривала в пустой комнате сама с собой.
Взгляд упал на календарь — четырнадцатое февраля две тысячи шестнадцатого года. Ох, вот к чему все эти размышления. День просто такой. Черт бы его побрал! Лиза поднялась со ступенек и спустилась вниз. Взобравшись на широкий подоконник, она уставилась в окно на огни вечернего Петербурга.
«И этот город останется
Также загадочно любим.
В нем пропадают
Такие девчонки…»
========== Радуга ==========
Люк в нерешительности вертел в руках телефон. Собравшись с мыслями, он открыл телефонную книгу, нашел нужного абонента и нажал «вызов». В трубке послышались гудки длиною в вечность. Во рту пересохло, и мужчина не без усилий сглотнул. Потеряв было надежду, он убрал аппарат от лица, собираясь прекратить звонок, но его слух уловил еле слышное:
— Алло, — он буквально вонзил мобильный в ухо.
«Алло» повторилось. Голос Люка дрожал.
— Алло, это я. Люк.
— О! Привет! — как ни в чем не бывало пропела трубка.
— Привет. Как дела? — Уинзор практически не дышал.
Ему сейчас хотелось прекратить все эти обыденные любезности и что есть мочи закричать человеку на том конце: «Куда же ты пропал, сволочь?
Что ж ты творишь?! Я места не нахожу! Я скучаю, сукин ты сын». Но вместо этого он слушал банальные ответы и задавал банальные вопросы. Как он решился позвонить ему? Ведь не хотел. Точнее очень хотел, но считал это совсем не правильным.— В Лондон не собираешься?!
— Нет.
Такой сухой безразличный ответ. Люк все же решился, все же выдавил из себя терзающий его все это время вопрос:
— Почему ты так ушел тогда?
В трубке повисло молчание.
— Ответь мне!
– голос мужчины стал хриплым.
— Я не люблю влюбляться. А между нами слишком искрило. Я хотел избежать пожара.
Внутри Люка разорвался снаряд. Он побелел и сжал руками телефон. Неужели он просто испугался? Значит он все таки был ему небезразличен.
— Я скучаю по тебе, — выдохнул Уинзор.
— Люк, не надо, - твердо ответил голос.
— Если я приеду в Санкт-Петербург, мы увидимся? — Люк зажмурился в ожидании ответа.
— Если ты приедешь — это будет судьба. Я же знаю, что тебе сюда вовсе не по пути. А если судьба, то от нее не убежишь. Все, прости. Дела.
В трубке послышались короткие гудки. Люк Уинзор еще долго смотрел в горящий дисплей телефона, обдумывая последнюю фразу своего собеседника.
Том сидел мрачнее тучи в одной небольшой неприметной кофейне Лондона. Люк определенно умел выбирать места для встреч. Аромат кофе приятно щекотал ноздри. Но даже этот аромат, уют заведения и относительно сносная погода за окном не могли добавить в его настроение хоть капельку радости.
Закончились съемки: «Кинг-Конг. Остров черепа». Он изрядно, устал, вымотался, катаясь по миру. И ничего не радовало. Где же его прежняя жизнерадостность?! Скрылась, исчезла, улыбнувшись и садясь в такси. Пальцы сжали чашку. «Ты взрослый мужчина. Ты способен властвовать, в конце концов, над своими эмоциями и чувствами,» — как мантру повторял он. Но был ли в этом толк.
Любовь?! Том, что ты знаешь о любви в свои тридцать пять?! Ничего. Ровным счетом ничего. Он мог долго и красиво рассуждать на эту тему, парировать собеседникам в этом вопросе, часами рассказывать о любви своих персонажей, о их романтических историях, но в своей жизни, в своей реальности он не испытывал того, что называют настоящей любовью. Эмоции, страсть, влюбленность, симпатия - все это было с ним. Но со всеми этими чувствами было легко справляться с помощью разума, какой-то логики и самовнушения. Но сейчас он был не властен над самим собой. И это злило его. Выводило из себя.
Сколько уже прошло с тех пор, как ее такси скрылось из вида!? Четыре месяца. Долгих четыре месяца, тянувшиеся, казалось, годами. А он все не мог забыть. Не мог успокоится. Окончательно в своей зависимости он убедился с двадцатишестилетней Денис — гримером из Калифорнии. Они познакомились на Гавайях, когда снимали Кинг-Конга. Невысокого роста, блондинка, зеленые огромные глаза, пухлые губы, большая грудь. Он помнит как она с робостью впервые накладывала на него гримм. Ее руки дрожали, дыханье сбилось, она не скрывая, смотрела на него с обожанием и трепетом. Было в ее взгляде какое-то собачье заискивание. Он отчетливо помнит, как повернул ключ, запирая их. Буквально вминая Денис в гримерный столик, он на секунду закрыл глаза, и его подсознание в образе Лизы укоризненно смотрело на него карими глазами. А потом он уже застегивал брюки, стараясь не смотреть в ее сторону. Девушка приняла все на свой счет и робко, почти умоляюще произнесла: «Прости».
Гримера пришлось поменять.
— Том! — Люк одарил его лучезарной улыбкой, усаживаясь напротив. Хиддлстон, погрязнув в своих мыслях, даже не заметил, как тот подошел.
— Привет, — выдавил из себя улыбку Том.
— Как твое настроение?! Хотя…не отвечай, я итак все вижу, — Уинзор светился как новенький фунт. — Сейчас я попробую его тебе улучшить.
— Попробуй! — без интереса ответил Хиддлстон.
— Ты знаешь, что такое радуга?!
«Боже правый, он что решил взорвать мой мозг?!»