Товарищ Богдан (сборник)
Шрифт:
А теперь перед Крупской сидел опытный революционер-подпольщик. Ясно и убежденно рассказывал он Ленину о последних стачках в России, о жандармском полковнике Зубатове, хитром и умном, который организовал свой фальшивый «Рабочий Союз» и обманом завлекает туда пролетариев.
Поглядев на его волосы. Надежда Константиновна улыбнулась. Они лоснились и сверкали под лампой.
«Будто в классе. Когда он, придя первый раз, смазал их репейным маслом».
Но Крупская знала: на самом деле волосы у Бабушкина сейчас блестят вовсе не потому.
Просто они были недавно вымыты и еще не успели просохнуть. Четыре раза меняла в тазу горячую
…В час ночи Надежда Константиновна решительно встала:
— Все! Пора спать!
Она постелила в столовой на диване простыню, принесла подушку, а вместо одеяла положила свой плед.
«Хоть и шерстяной, но тонкий», — покачала она головой.
Однако лишнего одеяла не было.
Бабушкин лег и сразу как в омут провалился. Немудрено! Так давно уже не спал в постели, мягкой и чистой. Все на полу, на скамейках, скорчившись, прямо в одежде.
Вскоре дверь в столовую бесшумно отворилась. Тихо ступая, вошел Ленин. В руках у него было пальто. Осторожно накрыл им Бабушкина поверх пледа.
Иван Васильевич, хоть и крепко спал, но по выработанной годами привычке подпольщика сразу разлепил веки. Хотел что-то сказать.
— Не возражайте, не возражайте! — воскликнул Ленин, заметив его протестующий жест. — Лондонские ночи холодные.
И, подоткнув пальто, вышел из комнаты.
«Особые приметы»
Всего четыре дня пробыл Бабушкин в Лондоне и уже стал поговаривать, что пора возвращаться в Россию. Время не ждет.
— Ишь какой вы скорый! — улыбаясь, сказал за ужином Ленин. — Нет, батенька, так быстро от меня не вырветесь. Надо вам хорошенько отдохнуть!
— Некогда, — горячо возразил Иван Васильевич. — Да и сами вы — незаметно, чтоб отдыхали.
Это была правда. Ленин и Крупская работали с утра до ночи. Их маленькая квартирка в Лондоне напоминала боевой штаб.
Иван Васильевич с удивлением видел, какие груды писем ежедневно доставляются сюда. Это стекались материалы для «Искры»: заметки рабочих, статьи революционеров, известия о всех важных событиях в России.
Видел Бабушкин, как Надежда Константиновна — секретарь редакции «Искры» — по два-три часа бьется над расшифровкой какого-нибудь коротенького письма искровского агента из Астрахани, Пскова или Самары.
А потом с таким же терпением тщательно пишет шифрованный ответ агенту: где и как следует организовать «явку», откуда достать деньги на побег трех революционеров из местной тюрьмы, где взять «платок» — так конспиративно называли поддельный паспорт.
Таких писем ежедневно рассылались десятки во все концы России.
Здесь Владимир Ильич редактировал материалы для «Искры», писал свои статьи. Отсюда давались указания, сколько отгрузить «мехов» (то есть нелегальной литературы) Осипу — значит, в Одессу, Терентию — значит, в Тверь, Пете — то есть в Полтаву.
— А мне и отдыхать нечего, — засмеялся Владимир Ильич. — Я в тюрьмах и ссылках, слава богу, уже почти три года не гостил. А вот вы — только что из камеры.
Не слушая возражений Бабушкина,
Владимир Ильич устроил его жить в комнату-коммуну русских эмигрантов.— А что мне тут делать? — спросил Бабушкин.
— Отдыхайте! Фундаментально отдыхайте!
Однако Бабушкин не мог сидеть сложа руки. Когда через день Ленин и Крупская зашли в комнату эмигрантов, они удивились. Казалось, ее заново отремонтировали. Сверкали чисто вымытые полы и аккуратно застеленные кровати. Комната словно даже стала светлее: окна были вымыты. А на всех столах и тумбочках лежали, приколотые кнопками, свежие газеты.
— И все это вы сами? — изумилась Надежда Константиновна, разглядывая сверкающий пол.
— Мне не привыкать, — смутившись, ответил Иван Васильевич. — С малых лет один жил.
— А партийную дисциплину почему нарушаете? Не выполняете мой приказ? — скрывая улыбку, нарочито строго спросил Ленин. — Сейчас устроим прогулку.
Он вместе с Бабушкиным вышел на улицу, влез на империал омнибуса. Приехали в Гайд-Парк. Деревья уже пожелтели, под ногами шелестели багряные, сухие листья. Небо обволакивали два слоя туч: верхние — огромные, тяжелые, мрачные — висели неподвижно, а под ними бежали легкие серые облака.
— Вы заметили, — задумчиво сказал Ленин, — осенью лес словно вырубленный, редкий. Я, как приду сюда, все Россию вспоминаю. Вот в Сибири леса!. Необъятные, дремучие, — не чета этому, игрушечному…
Бабушкин кивнул.
В разных концах парка виднелись редкие кучки людей. Каждая группка слушала своего оратора, стоящего на небольшой трибунке.
— Что это? — удивленно спросил Бабушкин, прислушиваясь к резким звукам незнакомой речи.
— Это — «свобода по-английски»! — засмеялся Ильич. — Вот этот — длинный, худой, с впалыми, заросшими щетиной щеками — атеист. Видите, с каким жаром он доказывает: бога нет. А этот проповедник, — Ильич указал на молодого человека, сопровождавшего каждое свое слово плавными движениями рук, — наоборот, попович, офицер «Армии спасения» [25] . Он призывает всех молиться.
25
«Армия спасения»— буржуазная религиозная организация.
Бабушкин засмеялся.
— А вон те две старушки, — сказал он, — сперва спокойненько послушали поповича, потом перешли к соседней группе, к безбожнику, и — глядите — уже кивают ему головами: значит, согласны…
Вышли из Гайд-Парка. Ильич повел Бабушкина в собор Святого Павла. По дороге Ленин рассказывал о всех примечательных зданиях.
Возле одного из подъездов Ильич задержался, толкнул дверь. Прямо с улицы они вошли в комнату. Там не было никакой мебели, даже стульев. Вдоль всех стен, как в гардеробной, стояли деревянные стойки, похожие на вешалки. На них висели папки с газетами.
— Это читальня, — шепнул Ильич Бабушкину. — Таких в Лондоне много.
То и дело хлопала дверь. Каждый входящий — прямо в пальто и шляпе — снимал со стойки газету, читал, потом вешал на место и уходил.
— Удобная штука, — сказал Ленин, быстро пробежав глазами несколько газет. — Когда-нибудь мы у себя устроим такие же!..
Вернулись с прогулки уже под вечер. Владимир Ильич, веселый, оживленный, сидя за столом рядом с Бабушкиным, шутил, заразительно смеялся.