Товарищ "Чума" 2

— Рома?.. — изумленно произнесла девушка, хлопая очаровательными ресницами. — А что ты здесь делаешь?

— Акулина? — буквально через мгновение раздался из-за моей спины слегка хрипловатый со сна, но такой сексуально-очаровательный голос «тёщеньки». — А что вообще происходит?

Она недрогнувшей рукой стащила спасительное одеяло, прикрывающее наши обнаженные тела, и неподвижно замерла, не зная, как вообще реагировать на открывшуюся пикантную картину. Немая сцена, заставившая моих девушек буквально окаменеть на довольно-таки длительное время, переплюнула бы, наверное, и саму легендарную ревизоровскую сцену, вздумай кто поставить нашу историю в театре.

Но нам и без большой сцены было веселее некуда. Я видел, как округлились глаза Глафиры… Хотя, кто его знает, как повлияло на неё очень плотное общение со своей прожжённой матерью-ведьмой, которым, как известно, вообще никакие законы не писаны? Ведь их же хлебом не корми дай только на какой-нибудь лысой горе групповушку устроить. Ну, шабаш которая.

Но из всех этих, весьма познавательных ощущений, я успел сделать один очень обнадеживающий меня вывод: у меня, наконец-то, пробудились ментальные способности! И пусть я еще не могу читать мысли, но их общее направление и «окраску» улавливаю вполне четко.

Первой из общего ступора вышла, как ни странно, Акулина. Она резко, словно ожегшись, вновь натянула одеяло, прикрывая мой… В общем, чтобы опять ничего не было видно. В избе вновь воцарилась мертвая тишина. Было даже слышно, как где-то в горнице бьется в стекло особо упорная муха, пытаясь его проломить. И в этой тишине за моим вытянувшимся лицом наблюдали две пары прекрасных женских глаз. И каждая из моих хозяек была прекрасна по-своему.

Если бы мне в этот момент пришлось выбирать с кем бы я хотел (ну, вот как в такой момент могут лезть в голову подобные мвсли?)… Ну, уединиться… Я бы, наверное, конкретно тупил бы, ибо был абсолютно не готов отказаться ни от дочки, ни от её матери. Ну, вот что хотите со мной делайте — они обе оказались весьма и весьма… Такого со мной никогда не было, хоть это и неправильно… что ли…

Черт, а ведь они обе тоже меня хотят! — неожиданно понял я. Дико, жгуче и страстно — я видел это по изменившемуся цвету их аур, которые просто полыхали сейчас таким пламенем, что могли спалить им целую вселенную!

Крупные соски Глафиры Митрофановны стремительно затвердели и уже «царапали» под одеялом мою кожу, мгновенно покрывшуюся мурашками. Да и со стороны Акулины, творилось примерно то же самое — мои прекрасные дамы изнывали от охватившего их возбуждения.

Да уж, ситуация патовая. Взрывоопасная. Но, многие мужики всю жизнь, наверное, мечтали оказаться на моем месте. Но я сейчас просто был не в состоянии рассуждать здраво. В паху уже просто ломило от чудовищного желания разрядки, но… Я держался.

— Это ты меня спрашиваешь, что происходит, мама? — неожиданно взвизгнула Акулина, первой разорвав вязкую тишину. — Почему ты здесь и…и… и… — Она даже задохнулась от возмущения, едва не прожигая мамашу гневным взглядом. — Совершенно голая! — наконец выдохнула она.

— Я могу задать тебе тот же вопрос, доча, — в голосе Глафиры Митрофановны явственно послышалась ехидная усмешка. — Почему ты тоже здесь? И тоже абсолютно без одежды?

Воздух между дочкой и матерью словно сгустился и заискрил, наэлектризовавшись от двух весьма возбужденных женщин. Как бы мне сейчас в замес между ними не попасть.

— Я? — возмущенно воскликнула Акулина и неожиданно замерла. — Я… я не помню… совсем не помню… Как же так?.. Мама?

— Так вот, я тоже ничего не помню, доча, — уже без всякого ехидства усмехнулась Глафира Митрофановна. — Он, — она стрельнула глазами в мою сторону, — ведьмак.

— Если вам это интересно, — я решил, что сейчас самый подходящий для признания момент, — я тоже ничего вспомнить не могу.

— Да? Правда? — С какой-то робкой надеждой взглянула мне в глаза девушка. — Совсем-совсем ничего?

— Он колдун, доча, пойми уже это! — с жаром воскликнула Глафира Митрофановна, слегка приподнимаясь на локте. Её изумительная грудь тягуче колыхнулась, заставляя меня напрячься еще сильнее. А я и так уже еле сдерживался. — Он могучий ведьмак, слишком резко набирающий свою силу, но еще не умеющий её контролировать! А ведьмовской дар — он довлеет… Романа нельзя подогнать под обычные человеческие мерки — они к нему неприменимы! А дальше будет еще сложнее…

— Но как же тогда?.. — едва не плача, прошептала она. — Как же нам всем с этим жить?

— А так! — довольно жестко произнесла Глафира Митрофановна. — Мы либо принимаем эти правила «игры», либо срочно прощаемся! Дальше будет намного сложнее… — После этих слов Глафира Митрофановна, тут же соскочила с кровати и, молча подхватив свою одежду, разбросанную по полу, стремительно выбежала из избы, напоследок сверкнув в дверном проеме белыми соблазнительными ягодицами.

Блин, вот натворил я делов с этой «печатью вожделения»… Только никто не знает, «был ли мальчик, либо его вовсе не было»? Но на будущее, надо очень осторожно обращаться с такой фигней.

Потому, как оказалось, это вовсе не фигня, а настоящее оружие массового поражения. Ведь как-то оказались они в моей постели? Да еще и голышом? А если бы поблизости был десяток неудовлетворенных женщин? А сотня? Да меня бы на кусочки разорвали! Это еще нормально обошлось…

— И как же мы будем дальше, Рома? — продолжая неосознанно прижиматься ко мне, спросила девушка.

— Не знаю? — честно ответил я, пожав плечами. — Я могу уйти в любой момент, если ты захочешь, либо мама твоя…

— Нет! — неожиданно заявила она. — Не уходи! Мы справимся вместе с любыми трудностями!

— Даже с такими? — Я указал на оставленную открытой дверь, за которой исчезла Глафира Митрофановна. — Ты уверена?

— Я… я буду стараться… — уже не так уверенно ответила она. — Отвернись, я оденусь…

Пока она одевалась, я глядел в бревенчатую стену и обдумывал эту ситуацию с весьма странным пробуждением. Которая, честно говоря, откровенно поставила меня в тупик и основательно выбила из колеи. Как мне дальше быть с моими весьма привлекательными хозяйками? А если последствия применения «печати» необратимы?

Я все-таки склонялся, что стал свидетелем именно её действия. Смущали только провалы памяти у всех троих. А если они теперь каждую ночь будут лезть ко мне в кровать? Не сказать, чтобы меня это сильно расстраивало, даже наоборот… Но вместе с тем вбитые в подкорку нормы морали, не позволяли мне полностью расслабиться и насладиться пикантностью сложившейся ситуацией. Было это как-то… неправильно, что ли…

Недаром же бывшая называла меня не иначе, как моралистом, душнилой, или занудной-консерватором, совершенно неспособным на какой-то безумный поступок. А утро, проведенное в одной постели одновременно с мамой и дочкой, основательно меня встряхнуло, заставив засомневаться в собственной нормальности. А я теперь хотел их обеих… Такая вот херабора, товарищ капитан…