Товарищ "Чума" 5

Особенно упорные бои велись в районе элеватора и вокзала Сталинград-II. К 17 часам вражеская пехота завязала бои у Центрального вокзала. В течение дня вокзал 5 раз переходил из рук в руки. Ценой больших потерь противник овладел господствующей над Сталинградом высотой 102,0 — Мамаевым курганом…

Сталин оторвался от сводки и потер пальцами уставшие глаза. Да, ситуация складывалась неутешительная, но решимости отстоять свою землю она нисколько не умаляла. Враг всего лишь год назад уже стоял под Москвой, но взять столицу СССР так и не сумел. И со Сталинградом у него ничего не выйдет — вождь был в этом глубоко убеждён. Еще немного помассировав уставшие глаза пальцами, Иосиф Виссарионович вновь погрузился в изучение сводки из Сталинграда.

Овладев Центральным вокзалом города и заняв дома специалистов-железнодорожников, немцы стали простреливать берег и Волгу на участке главной переправы, стремясь сорвать переброску подкреплений к 62-й армии на правый берег.

По левому же берегу ставились дымовые завесы, закрывая его от врага. Катера и паромы, прикрываемые зенитной артиллерией, продолжали ходить по реке. Гитлеровцы находились в 800 метрах от командного пункта 62-й армии, но самым опасным было то, что они прорывались к центральной переправе. Чтобы отстоять переправу, пришлось бросить на усиление оборонявших её воинов несколько танков из состава тяжёлой танковой бригады, последнего своего резерва. Немецкие пехотинцы, прорвавшиеся к пристани, были оттеснены от переправы обратно к Центральному вокзалу Сталинград-I.

В этот день противник прорвал оборону на 5-километровом участке фронта — стыке 62-й и 64-й армий. Отбросив левый фланг 62-й армии — 35-ю Гвардейскую стрелковую дивизию и правый фланг 64-й армии — 36-ю Гвардейскую стрелковую дивизию, противник овладел Купоросным ремонтным заводом и вышел к Волге, продолжая теснить части 64-й армии на юг, к Старой Отраде и Бекетовке, а левый фланг 62-й армии — к Ельшанке и зацарицынской части города. Прорыв гитлеровцев к Волге в районе Купоросное изолировал 62-ю армию от остальных сил фронта. Попытки восстановить здесь положение, цели не достигли. На этом сводка со Сталинградского направления заканчивалась.

Глава государства откинулся на спинку рабочего кресла и закрыл глаза, в которые из-за постоянного недосыпа словно песка насыпали. Найдя на ощупь набитую заранее трубку, он засунул в рот мундштук, на котором можно было увидеть следы от зубов, оставленные в особо нервные минуты, и неторопливо её раскурил

Сталин давно понимал, что для защиты города наличных сил недостаточно, нужны более решительные меры для того, чтобы выйти из критической ситуации под Сталинградом. На совещании, которое Сталин устроил в узком кругу два дня назад, срочно выдернув с фронта Жукова[1] и Василевского[2], Верховный, предварительно выслушав доклады своих военачальников, задал прямой вопрос

— Что нужно Сталинградскому фронту, чтобы ликвидировать коридор противника и соединиться с Юго-Восточным фронтом?

— Минимум еще одну полнокровную общевойсковую армию, танковый корпус, три танковые бригады и не менее четырехсот орудий гаубичной артиллерии, — не дёрнув ни единым мускулом, выдал Георгий Константинович. Он предчувствовал, что Сталин спросит именно об этом, и хорошо подготовился. — Кроме того, на время операции необходимо дополнительно сосредоточить не менее одной воздушной армии.

Василевский полностью поддержал мнение и расчеты Жукова. Тогда Сталин достал свою карту. На ней, кроме положения на фронтах, были нанесены места сосредоточения резервов Ставки. После чего все трое склонились над картой. Сил, как показали расчеты, было еще маловато для более решительного и мощного удара по врагу.

А предлагаемое Жуковым и Василевским решение Иосиф Виссарионович признал всего лишь полумерой, способной временно сдержать противника, но никак его не опрокинуть. Необходимо было иное решение, кардинально меняющее сложившееся положение, но его пока не было…

Сталин бросил взгляд на окно, за которым только-только пробуждался новый день, и глубоко затянулся. Очередное совещание «тройки» он назначил на вечер сегодняшнего дня, дав задание сделать предварительные расчеты по срокам и созданию новой группировки войск, способной переломить хребет вероломным захватчикам. Но вот где изыскать резервы?

Неожиданно ему на память пришла недавняя необычная история, когда один единственный человек, называющий себя странным псевдонимом «товарищ Чума», сумел уничтожить целую танковую дивизию фашистов. Этот случай можно было бы считать солдатской байкой, выдумкой или курьёзом, если бы всесторонне проведенная проверка не показала, что в реальности всё обстоит именно так, как докладывали Иосифу Виссарионовичу.

Каким чудо-оружием, или какими силами обладал этот неуловимый мститель товарищ Чума, не смог сказать ничего вразумительного ни один учёный или военный. В докладах партизан, да и в последней шифрованной радиограмме разведчика Ивана Чумакова, в срочном порядке внедрённого (и весьма успешно) в состав той самой уничтоженной танковой дивизии, звучал термин «биологическое оружие», но о таких разработках в Советском Союзе ничего известно не было. Уж сам Иосиф Виссарионович непременно бы об этом знал, да еще в такое тяжёлое время…

Конечно, ликвидация одной танковой дивизии врага коренного перелома в военных действиях не вызвала бы, но… Её неожиданный перевод с Кавказского направления, существенно ослабил группировку немцев в том районе. Разведка докладывала Сталину, как бесновался Гитлер, распекая своего рейхсфюрера СС Гиммлера, отдавшего этот губительный для дивизии приказ.

Но ушлый проныра Хайни, скользкий как угорь, и в этот раз удержался на своём посту, хоть и подрастерял немало сторонников. Но, согласно коротким шифровкам агентов, рейхсфюрер СС вел себя так, словно держал какой-то неизвестный козырь в рукаве. И этим «козырем», как уверяли всё те же специалисты разведки, являлся некий пожилой бригадный генерал СС — Карл-Мария Вилигут, с которым Гиммлер в последнее время встречался чуть ли не ежедневно.

Этот старый пройдоха, называющий себя не иначе, как потомком великих древних германских королей, был хорошо известен товарищу Сталину из-за своего непомерного влияния на Гиммлера и его клику. Ведь именно с его подачи прижились в СС рунная символика и древняя ритуалистика, в которые сумасшедший Вилигут словно бы вдохнул новую жизнь.

Поначалу, еще до войны с Германией, Иосиф Виссарионович считал такое маниакальное увлечение рейсхфюрера СС германской мифологией не иначе, чем очередной блажью зажравшегося бюргера. Сам Сталин, являясь ярым атеистом, во всю эту оккультную муть не верил. Хотя, иногда в голову бывшего отличника православной Тифлисской духовной семинарию лезли мысли о том, что, возможно, существует еще что-то, так до сих пор никем окончательно и непознанное…

Может быть, Владимир Ильич ошибался, утверждая, что в мире нет ничего, кроме движущейся материи, которая движется не иначе как во времени и пространстве? Может быть все-таки Он существует? Как существуют и силы Ему противостоящие?

И религия на самом деле не опиум для народа, а реальная защита от происков извечного врага человеческого и его падших духов? И когда пальцы правой руки вождя неосознанно складывались в троеперстие[3], а в голове возникали знакомые, но слегка подзабытые слова «Отче наш», Иосиф Виссарионович с ужасом гнал подобные мысли от себя. Ведь это — шаг в никуда, предательство собственных убеждений, идей и побед коммунизма, давшихся молодому государству рабочих и крестьян немалой кровью…