Товарищи (сборник)

Тишина… Не вздохнет в отдалении гаубица, не расколет морозный воздух выстрел. Милованов напряженно прислушивался, вызвал начальника штаба:

— Что нового от Рожкова? Как идет?

— Без задержки. Противник не принимает боя.

— Это меня и беспокоит. Передать Мирошниченко, чтобы выдвинулся в район хуторов. Пусть будет готов поддержать Рожкова. От Рожкова требовать донесения каждые полчаса.

Над черными массивами нескончаемых садов вставал ослепительно яркий круг солнца. В розовых облаках испарений стояли сады.

— Начальника разведки! — бросил адъютанту Милованов.

Через минуту в приоткрывшуюся дверь просунулась черная курчавая шапка и потом уже вся фигура человека в накинутой на плечи бурке. На бурке искрились снежинки. Выпростав из-под нее руку, вошедший поднес ее к шапке.

— Старший лейтенант Жук по вашему приказанию, товарищ гвардии… — начал он звучным с мороза голосом.

— Карта с обстановкой? — перебил его Милованов.

— При мне. — Жук пошевелил рукой под буркой.

— Докладывайте.

Пока Жук раздевался, он, заложив за спину руки, следил за ним довольными глазами. Новый начальник разведки с каждым днем нравился ему все больше. В походе всегда подтянут, гимнастерка чистая, подшит свежий подворотничок, тщательно выбрит. И сапоги блестят так, словно шел он сюда по паркету.

Сняв бурку, Жук раскладывал на столе свою карту. Руки у него вздрагивали. Откровенно признаться, он все еще трусил. Никак не мог привыкнуть к своему новому положению начальника разведки. Одно дело сходить во главе разведчиков в поиск, самому взять языка, другое — докладывать об обстановке. Притом не в масштабе полка, а в масштабе целого корпуса.

— Говорите, — нетерпеливо сказал Милованов.

— Дивизия «Викинг» в составе полков «Нордланд», «Вестланд» и «Великая Германии» и одного артполка по-прежнему занимает Длинную балку. Третья танковая дивизия подтягивается в район хуторов. Тринадцатая танковая дивизия генерал-майора Шевелери и шестой полицейский полк уходят. Кроме этого… — Жук замялся.

— Говорите.

— По некоторым данным, на наш участок приехал фельдмаршал Лист.

— Больше ничего?

— Движения противника на запад не отмечено.

— Таким образом?

— Таким образом, перед фронтом первой дивизии образуется коридор, — поднимая от карты посмелевшие глаза, Жук прямо взглянул на Милованова.

— И мы входим в него?

— Я передал эти данные гвардии генерал-майору Рожкову. — Жук пожал плечами.

— Хорошо. Идите.

Уже с порога Жук услышал, как Милованов, снимая трубку телефона, говорил:

— Ванин? Немедленно передать Рожкову мой приказ отойти назад.

Полк Лугового шел на правом фланге. Луговой приказал командирам эскадронов замедлить движение, чтобы уплотнить боевые порядки полка. «Растянулись», — думал он, оглядывая с горки текущий через хутор ноток.

Возвращаясь с левого фланга, Рожков опять заехал к Луговому.

— Я тебя не узнаю, Луговой.

— Мне кажется, что мы входим в мешок, — сказал Луговой.

— Чепуха! Вы как сговорились.

— С кем? — удивленно спросил Луговой.

— Только что получил, — Рожков раздраженно сунул Луговому шифровку.

— Товарищ генерал, командир корпуса прав, — прочитав шифровку и бледнея, сказал Луговой. — Я считаю…

— Никаких «считаю»! — отрубил Рожков. — За дивизию отвечаю я. — Помолчал и, яростно захрустев пальцами, с тоской продолжал — Отойти? Снова оставить эти станицы и хутора? Никогда. Костьми ляжем. Слышишь, Луговой?

29

«Тигр» командира 13-й танковой дивизии генерала Шевелери стоял в котловане. Выглядывали из него только полукруглые очертания башни. Был окрашен танк голубовато-белой эмалевой краской, оттого издали мог показаться большим сугробом снега. Незакрашенным остался лишь желтый крест на левом боку.

Рядом с Шевелери стоял возле танка другой генерал, в гладкой, короткой шинели, в меховых унтах. На воротнике у него ярко пунцовели петлицы, а на груди черный орел нес в когтях свастику.

— Все-таки, господин фельдмаршал, снайперы могут нащупать, — с беспокойством заметил ему генерал Шевелери.

— Вы же сами сказали, что здесь их не может быть, — возразил ему фельдмаршал. Но в люк танка он вскоре все же полез первым, высоко подбирая полы своей шинели, чтобы не запачкать их машинным маслом.

Внутри танка вонь дизельного топлива смешивалась с вонью краски и горячей резины на электропроводке. Скорчившись, прилип к рации радист. К свету вольфрамовых ламп прибавлялся ручеек дневного света, сочившийся снаружи через смотровую щель.

В рамке ее видна была белая с редкими оттепельными проталинами степь. Отлого спускаясь в балку, она выходила к хуторам. Фельдмаршал поднес к глазам большой цейсовский бинокль, рассматривая игрушечные синие фигурки, смутно мелькавшие среди протянувшихся за балкой садов.

— Слепая и неуклюжая машина танк, — сказал он, с раздражением опуская бинокль. — Предвижу ее близкий конец.

— И нам придется уходить в отставку, — с учтивой веселостью подхватил Шевелери.

Но фельдмаршал его шутку отклонил.

— Прикажите вызвать по рации генерал-лейтенанта Штайнера.

Склоняясь над рацией, радист простуженным голосом стал повторять:

— «Бреслау», я — «Тироль», «Бреслау», я — «Тироль».

— Командир дивизии «Викинг» у аппарата, — доложил он, привставая и пригибая голову под низким стальным сводом.

— Докладывайте, Штайнер, — наклоняясь к микрофону, приказал фельдмаршал.

— Они уже проходят Иванов и Любимов, — раздался из динамика рации отрывистый, перемежаемый треском голос. Вместе с ним внутрь танка ворвался гул.

— Откуда артогонь? — нахмуриваясь, спросил в микрофон фельмаршал.

— Это у левого соседа.

— Ни единого выстрела. Лучше прикройте левый фланг.

— Я приказал выставить еще две батареи.

Фельдмаршал помедлил.

— Этого мало.

— Я полагал… — Отвечавший ему голос, вдруг сразу куда-то проваливаясь, совсем исчез.

— Мало, генерал-лейтенант Штайнер, — повторил фельдмаршал. Шевелери увидел, как у него дернулась матово выбритая щека. — Не следует полностью рассчитывать на их беспечность. — Шевелери показалось, что маленькие холодные молоточки стучат по его черепу, он поежился. От стенок танка в самом деле веяло арктическим холодом. «Как в склепе», — подумал Шевелери.