Традиции & Авангард. №1 (13) 2023 г.

Венки из плющаНа гробах из сосенНа станции у кладбищаПоет Евгений ОсинЗарывают прахПоближе к оградеУрна вся в слезахИ в губной помадеМогилы в саванеТраурной ботаникиПод РЖД составамиДрожат как подстаканникиФирменный экспрессКаждый раз гудитПроезжая лесИз кустов и плитЗаглушая звонПохоронных словСтучит метрономНеживых цветовНа граните крестМесяц на мрамореКружится поездНад рельсами и шпалами

«В Киеве рядом с Крещатиком…»

В Киеве рядом с Крещатикомпамятник Казимиру Малевичус маленьким черным квадратикомбомжи говорят – для мелочипод крылом абстрактного искусстварешаются две важные задачичтоб в домино было пусто-пустои цвет напитка чтобы прозрачныйсолнечный луч ласкововысвечивает штрихкодна обертке чего-то вязкогоуже попавшего в ротмысли кубиком Рубикаводка перемешалавыхода нет из тупикаи нет в Ялте вокзала

«На Большой Ордынке…»

На Большой ОрдынкеВялые рябинкиЗа ними мозаикаС видами КремляВоробушков стайкаВ веток паутинкеЕдут машинкиОдна из них яНад Москвой куполамиПоставлены банкиСо стороны ТаганкиВой гончих ГабриэляДля тех кому архангелТрубит конец урокаВ сердце потокаУстроена аллея

«Хозяин с бедной горы…»

Хозяин с бедной горыУже накрыл на площадкеЗаснеженные столы:Идите скорей, ребятки.Последнюю землю в КамАЗСбрасывает экскаватор,Сырок и вино Алмаз,Смеясь, подает Карату.Как жители ХодынкиНа ледовой сцене дворца,В легких танцуют пылинкиСтроительного конца.Есть у пьющего своя ямкаИ мраморный блеск катка,Сквозь который к луне СбербанкаПробиваются стебли вьюнка

«перебарывая качку…»

перебарывая качкус лицом соленым от слезвезет казенную тачкуна обед властелин колесдвигается небыстромежду рябин и березищет потерянный смыслвпереди по плану откоск отдыхающим на больничкесами скатываются бачкиа на горке глаза лисичкипроблесковые маячки

Медное

В столовой была колбасаИ хлеб бородинский,Была остановка автобуса:«Институт медицинский».С улыбкой на детских лицахИ с нашивками на рукахЗдесь курили на черных лестницахВ перчатках и фартуках.Под соснами и крестами —Незабудки захоронений,Над расстрельными ямами —Венки из лесных растений.Цветет бессмертник ГУЛАГ:В подвале остались клетки.Их используют для собакПрактикующие студентки.

«Одной приезжей риелтор…»

Одной приезжей риелторИз фирмы «Четырех-трех-двух»Сдавал проходную комнатуС параметром «свежий воздух»:«Еще одна не закрыта дверца,Я другую приотворю.Система работает по принципу сердца:Снимешь если, свое – дарю».

«В дверь ломбарда «Перспектива»…»

В дверь ломбарда «Перспектива»воткнута игла от шприца,слышится идущим мимо:«Держи кольцо – мешает рыться».Я сижу на земле,прислонившись к дереву,смотрю, как по ветруколышется береста,но подходит человекс канистрой алкоголя,говорит, что подо мноюпохоронил кота.И внутри у него не ландыш серебристый,а успокоительная белая сирень.Восемь лет назад кот слетел с карнизавосьмого этажа в очень скользкий день.С тех пор могилку навещает по нечетным,если не пью, то хотя бы барбарисза хозяина и его животное,с разной скоростьюдвижущихся вниз.

Анна Гутиева

Писатель, литературный редактор, психолог. Работает с начинающими издающимися авторами в качестве редактора. Под ее редакцией вышли книги в ИД «Городец», «Редакции Елены Шубиной», «ЭКСМО». Выступала в качестве литературного обозревателя в литературных журналах и была номинатором премии «Нацбест-2020». Ведет литературный блог для писателей, автор бестселлера по писательскому мастерству «О чем кричит редактор», работает над созданием и продвижением нового направления в искусстве «бе-изм», преподает писательское мастерство в Академии Антона Чижа. В этом году в издательстве «Время» выходит книга «Древучие истории».

Сегодня за окном хорошая погода Рассказ

Моя кровать стоит у окна. В окно видно небо: необъятное летом, хмарью затянутое осенью. До окон достают верхушки деревьев. Вот и все, что я наблюдаю в мире уже двадцать пять лет, не слезая с кровати.

С год назад в окне появились военные самолеты, потом вертолеты. Я каждый раз вскакивала на кровати и смотрела, как они режут небо пропеллерами и острыми крыльями. Но летать они стали так часто, что я глядела на них так же отстраненно, как и на стаи птиц. Только их гул совсем рядом, так низко от земли, тревожил и никак не становился привычным.

Я провела пальцем по выступающим венам на руке. Как быстро действует время! Сорок шесть лет изнутри не ощущались никак. Что бы это значило – ничего не накопила? Не изменилась – не стала лучше, сильнее, не раскрыла талантов и предназначения? Я вздохнула: чему удивляться, ведь я уберегла себя от отношений, от рутины работы, от истерии новостей. Я не представляю ни одного события, которое бы вытащило меня из моей уютной норы туда, где толклись все они – люди.

Вот, впрочем, и вся история моей жизни. Я лежу на кровати у окна, читаю книги. Перечитываю. Из баловства надеваю бабушкины янтарные бусы, почерневшие браслеты, в зеркало не смотрюсь: страшно. Я себя вижу изнутри, а жизнь моя взята из книг, реальность мне уже давно ни к чему.

Я отложила книгу, которую читала; меня потряхивало от раздражения. Я легко заражаюсь настроением писателей, впрочем, своих настроений у меня и не было. Последние десять лет писатели были полны отчаяния и желчи. После их книг думалось об апокалипсисе как избавлении от бессмысленности жизни. Они ненавидели человека, страну, прошлое, не видели будущего, при этом не писали ни о чем значимом, нельзя было догадаться, какие важные события происходят в мире, какие проблемы стоят перед людьми. Странная литература, думала я, засыпая.

Заскрежетало в замочной скважине, хлопнула дверь.

– Они захватили нас, наше правительство ждет трибунал, держи газеты.

Спросонок я не разобрала, о чем это она. Эта стояла в своей выутюженной белой форме с вечной медицинской маской, лица ее я никогда не видела, только усталые голубые глаза – будто осеннее небо. Стояла и тянула мне газеты, а глаза ее сегодня были летне-бездонными. Радовалась.

– Ты не бурчи, что я газеты принесла, знаю, не читаешь. Но на этот раз книги не сообщат о жизни, а газеты – да. Тебе столько наверстать придется за пятнадцать или двадцать лет, не знаю, уж прости, сколько ты тут лежишь…