Трактат об удаче (воспоминания и размышления)

Когда настала пора «ехать с ярмарки» мне, я довольно спокойно отнесся к превращению некогда широкой реки внимания в ручеек и нисколько не обиделся на прежних «грузоотправителей».

За небольшим исключением. Среди «поставщиков внимания» были и такие, пусть немногие, кто настойчиво стремился выйти за рамки протокола, демонстрировал личную симпатию, стремление «дружить семьями»… Я, с моим возрастом и опытом, считал, что неплохо разбираюсь в людях и способен отличить тех, кто делает это не только по службе, но и по дружбе. Хотя бы для того, чтобы своевременно избежать близкого общения с представителями первой категории. В основном это сделать удалось, но по отношению к ряду лиц свои психологические способности я, увы, несколько переоценил.

Несколько лет подряд новогодний отпуск я с женой и внуком проводил на пермском курорте «Усть-Качка». Курорт многие годы возглавлял Владимир Васильевич Сидоров. Он был не только квалифицированным медиком, но и талантливым хозяйственником. Ему удавалось одинаково успешно рулить своим «кораблем» и в спокойных водах плановой, и бурных волнах рыночной экономики. При своей обманчиво-простоватой внешности он всегда имел свое интересное мнение по большому кругу вопросов, мог его не только защитить, но и реализовать на практике.

Мне с ним было интересно встречаться и как со специалистом, и просто как с человеком. Создавалось впечатление, что это взаимно. Встречались мы и на моей «территории», и, семьями, у него во время нашего отпуска, когда он настойчиво брал на себя роль гостеприимного хозяина.

И вот теперь уже отставной спикер и сенатор Сапиро снова в «Усть-Качке». Где-то через пару дней после приезда от «Васильевича» раздался сдержанный, дежурный звонок и дальше… глухо.

С первого дня своего пребывания во власти я понимал, что это положение – временное. Когда случалось что-то приятное, связанное с руководящим статусом (а в те годы это происходило не часто), я все время говорил жене: «Не привыкай!». В рамках этого «не привыкай» она ездила в переполненном автобусе проводить занятия в закамский комплекс пермского «политеха». Выслушивала в очередях 1990–1991 годов, как сладко живется женам «начальства» вообще и Сапиро – в частности. Исходя из того же принципа, мы не напрашивались и на усть-качкинские посиделки. Инициатива исходила исключительно от «принимающей стороны», представителя которой я считал личностью. И то, что Владимир Васильевич оказался не соответствующим этому высокому званию, меня огорчило больше, чем сам по себе «отъезд с ярмарки».

Не могу сказать, что он был единственным в этом роде.

Но, как пелось в незабвенном фильме «Айболит-66»:

«Это очень хорошо, что теперь нам плохо…»

Еще раз проявлю личную нескромность: не знаю, откуда это взялось, но я всегда подчеркнуто внимательно относился к людям, оказавшимся в положении «бывших». Особенно это проявилось после роспуска КПСС в 1991 году… Поэтому бальзамом на мои свежие раны оказалась подобная же реакция на мое свержение со стороны не только моих давних соратников, но и оппонентов. С. Леви, В. Прохоров, В. Рогальников, В. Сазанов, Д. Самойлов, Ю. Трутнев, О. Чиркунов, В. Чебыкин – это лишь малая часть тех, кто в то время предложил мне свое содействие, поддержку…

В нашем возрасте получить нового друга – это подарок и фантастика одновременно. Но в финансовой науке есть такой термин: «компенсация выпадающих доходов». Оказалось, что он распространяется не только на денежные отношения. В соответствии с ним, судьба опять оказалась ко мне благосклонной. Вместо «выпавших» она преподнесла нашей семье щедрую компенсацию: Ивана Тимофеевича и Маргариту Константиновну Бобылевых. Я давно и неплохо знал Ивана Тимофеевича, но «со стороны». Ценил как режиссера. Потом выяснилась еще одна ниточка: он был дружен с Львом Лавровым, о котором я писал выше.

Поближе мы познакомились, когда, по моей инициативе, были введены премии Пермской области в области искусства и культуры. У меня, начиная с институтских лет, всегда были знакомые из мира богемы. Я неплохо знал этот мир, в том числе закулисные его стороны. Зная эту специфику творческой интеллигенции, мы с «министром культуры» Лидией Лисовенко тщательнейшим образом подбирали членов комиссии «по присуждению», руководство которой я оставил за собой. За те три года, что мы вместе работали, комиссия «судила» настолько профессионально, а, главное, объективно, что на ее решения не было ни одной жалобы, рекламации. А доброжелательный, но требовательный тон в комиссии задавал Иван Бобылев. Профессионал высочайшего уровня, главный режиссер Пермского драматического театра, «народный» и удостоенный многих наград, член комитета по присуждению Государственных премий СССР, человек, которого в моем присутствии называли другом или учителем Михаил Ульянов, Наталья Гундарева, Эммануил Виторган, Виктор Саитов…

И вот моя отставка. Через какое-то время звонок от Ивана Тимофеевича:

– Все не так плохо! Теперь хотя бы есть время пообщаться, спокойно посидеть. Буду рад, если встретимся у меня…

Когда встреча состоялась, то оказалось, что у нас совпадают вкусы не только творческие. Но и на водочку под пиво.

Бобылевы искренне радовались моему министерскому назначению, огорчались скорой отставке команды Кириенко, живо интересовались нашими дальнейшими успехами и заморочками. Мы, в свою очередь, с волнением следили за драмами и комедиями в Пермском драматическом, за северными походами экстремального туриста Ивана Бобылева. Потом вместе скорбили об уходе из жизни Маргариты Константиновны…

И сейчас при первой возможности я стремлюсь встретиться с этим светлым человеком.

Четыре месяца спустя судьба распорядилась, чтобы я еще раз прокатился на «ярмарку» – за портфелем федерального министра. Но в ту пору об этом еще никто не знал. Включая меня.

Свой второй отъезд, теперь уже с министерской «ярмарки», я встретил в состоянии боевой моральной готовности. Все было ожидаемо, плавно, так что психологически я полностью вписался в схему, изображенную в разделе «Величины. Положение в пространстве». Это был типичный «комфорт достигнутого». Комфортности способствовали предсказуемость изменения положения собственного тела в пространстве, весьма деликатное поведение окружающих меня людей и… дата в паспорте, напоминающая, что 65 лет прожитой жизни остались позади.

Именно в то время я впервые задумался о парадигмах «малых» и «больших» величин и даже сделал набросок этой схемы. Теперь, когда пришла очередь превратить черновик в «беловик», представить эту идею на суд читателю, меня посетила еще одна мысль.

Дорога человека к вере может быть разной. У одного она прямая и плавная, с пеленок до седин. У других – извилистая, вся в сомнениях, стрессовая. Может быть, даже вынужденная, вызванная чем-то экстраординарным.

Разве не подобным образом формируется у человека отношение к успеху, выбор той же парадигмы «малых величин»? У одних это происходит с младых ногтей, естественно и комфортно. А у кого-то – в результате разочарования суетой сует, вечной гонкой за деньгами и славой.

Но что интересно. «Комфорт стабильности» в парадигме «малых величин» во многом сходен с «комфортом достигнутого» в парадигме «больших». И если в этих двух комфортных состояниях находится место дружбе, в любых объемах и концентрациях, можно считать, что жизнь удалась.

Проводя ревизию теплотехнических средств, согревающих мою душу в последние годы, никак не могу оставить без внимания деятельность пермского землячества в Москве.

Довольно часто мне задают вопрос: «Как вы чувствуете себя в Москве?» Настолько часто, что у меня появился стандартный ответ: «Нормально, потому что я ощущаю себя пермяком, работающим в Москве».

Действительно, мне хорошо работается, здесь я до сих пор востребован как специалист. Но живу я по-прежнему Пермским краем. И что удивительно: мне не снятся московские сны. В репертуаре Леонида Утесова была знаменитая в свое время песня об Одессе:

Есть город, который я вижу во сне…

А для меня города, которые и сейчас я вижу во сне, – это Пермь и Чусовой. Странно, но в моих сновидениях занятий в столице у меня не находится.