Трактат об удаче (воспоминания и размышления)

К моему великому сожалению, следующей встречи и «нашего сотрудничества» не случилось.

Забегая вперед, не могу не напомнить, что после того как В. Путин стал президентом, первое, за что он взялся, – это приведение в порядок федеративных отношений. И не только взялся, но и очень много сделал. Может быть, даже слишком много [29] .

Мне бы очень хотелось «примазаться» к этим достижениям, но, кроме той единственной беседы с ним на эти темы, в моем активе ничего существенного нет. В конце 1999 – начале 2000 года в Фонде стратегических разработок разрабатывалась программа будущего президента Путина. Вместе с бывшим помощником Б. Ельцина Михаилом Красновым я возглавлял разработку раздела «Федеративные отношения» и включил в этот документ все свои незавершенные планы. Руководителем разработки программы был Герман Греф. В последней редакции программу укоротили, оставив лишь экономический ее аспект. О дальнейшей судьбе наших предложений мне не известно. Поэтому претендовать на то, что я вызывал огонь на себя, будучи корректировщиком артиллериста В. Путина при штурме федеративных завалов, к великому сожалению, не могу.

29

Например, назначение губернаторов и сенаторов я категорически не одобряю.

Уверен, что, если бы довелось поработать министром хотя бы года два, то решение этих федеративных проблем стало бы основным содержанием моей работы. Но жизнь распорядилась по-иному, и место на переднем плане занял Северный Кавказ.

К лету 1998 года отношения федеральной власти и руководства Чеченской Республики пришли в состояние мирного, но неустойчивого равновесия. Мирным это равновесие можно было назвать тоже с большой натяжкой: бандитский беспредел, творившийся там, болезненно отражался на многих сторонах российской жизни. Начиная с похищения людей и кончая проблемой железнодорожного транзита и неопределенности в выборе трассы перспективного нефтепровода для международного консорциума. Сохранение такого статус-кво лишь ослабляло наши и без того непрочные позиции. Следовало что-то предпринимать, используя как «кнут», так и «пряник». «Кнут» был не по части моего министерства. Это была епархия силовых ведомств, а вот «пряник» в какой-то мере числился за мною.

Хасавьюртовскими соглашениями мы исчерпали все резервы политического компромисса: дальше следовало уже признание суверенитета Чечни, что стало бы просто капитуляцией. А вот об экономических «пряниках» следовало подумать. С тем, чтобы продемонстрировать партнеру реальное наличие у нас «упаковки» аппетитных для него «пряников» и намекнуть чеченскому руководству об условиях, на которых республика могла бы претендовать на их получение.

Наиболее привлекательными «пряниками» могли быть рабочие места, обеспечивающие занятость населения Чечни в государственных и частных компаниях, имеющих свои интересы в республике. Такие интересы, имеющие к тому же общекавказский масштаб, были у «Транснефти», МПС, «Трансгаза», «ЛУКОЙЛа», «РАО ЕС», связистов, дорожников…

Я не только получил «добро» своего куратора вице-премьера Виктора Христенко и премьера Сергея Кириенко на проработку этого проекта, но и встречное поручение: подготовить на этой основе соответствующую информацию для подготовки предстоящей встречи С. Кириенко с А. Масхадовым. Работу с частью потенциальных инвесторов взяли на себя мои коллеги по правительству. Я провел консультации на эти темы с В. Алекперовым, Б. Березовским и В. Потаниным. Многим полезным на эту тему, особенно по «подводной части айсберга», поделился со мной И. Рыбкин, плотно занимавшийся ею в бытность секретарем Совета безопасности.

Через неделю я был уверен, что мы можем говорить с А. Масхадовым, имея на руках реальные козыри.

Наступила очередь решения вопросов организации встречи. К этому времени еще не был завершен процесс подбора моих заместителей. Вакантной оставалась должность заместителя министра, который бы вел северо-кавказское республиканское направление. Среди кандидатов на этот пост был председатель правительства Ингушетии Белан Хамчиев. Было впечатление, что всех вайнахов (ингушей, чеченцев) он знал вдоль и поперек (с Басаевым, например, учился в школе). Я пригласил его и без излишней дипломатии сказал:

– Мне вас рекомендовали как человека, знающего Кавказ, его лидеров.

Но это еще нужно доказать. Вы согласны пройти экзамен?

Белан, не уточняя содержания экзамена, ответил утвердительно.

– Не позднее чем через десять дней вы должны организовать мою встречу с Масхадовым. Не с заместителями, не с представителями, а лично с ним.

Уже вечером Б. Хамчиев вылетел в Назрань.

Через девять дней, в годовщину создания Республики Ингушетия, в отличном, даже по европейским меркам, отеле «Асса» состоялась моя встреча с президентом Ичкерии Асланом Масхадовым. Официальным организатором встречи был президент Ингушетии Руслан Аушев.

Встреча проходила один на один в «президентском» люксе отеля, который занимал я. Одна протокольная деталь повысила мой тонус: прежде чем зайти в номер, А. Масхадов снял папаху и отдал ее своему телохранителю. На этом позитив кончился. Прошло уже минут десять, а мы все ходили «вокруг да около». Надо было как-то менять тональность.

– Вы не возражаете, если следующий вопрос я задам не президенту Ичкерии, а полковнику советской армии Масхадову?

Собеседник не остался в долгу:

– Не возражаю, но при условии, что отвечать я буду не федеральному министру, а профессору Сапиро.

После этого мы проговорили около часа, и если бы не «подпирал» официальный ужин, то продолжили бы еще.

По результатам этой беседы мне было что доложить председателю правительства.

Завершив разговор, мы вместе вышли из номера. Я подошел к своим сопровождающим, а Масхадов направился к Аушеву. Через несколько минут Руслан оказался рядом со мною.

– Есть две информации. Первая – отзыв о встрече: конструктивная.

Вторая: по вайнахским обычаям, тамада – старший из присутствующих.

– Старший по чему: по возрасту, по положению?

– По возрасту. Так что просим вас возглавить стол.

К ведению застолья нам не привыкать. Но из присутствующих за столом, кроме своих спутников, Аушева и Масхадова, я практически никого не знал. Как затравленный зверь, я повернулся к своему советнику по безопасности Станиславу Пучкову:

– Станислав! Престиж России в твоих руках! Первые три тоста я продержусь, а дальше, если информации обо всех сотрапезниках у меня не будет, конец твоей карьере.

Станислав сработал достойно. Дальнейшее было делом техники.

Когда прозвучал последний тост (за тамаду), я почувствовал, что, несмотря на прекрасно работающие кондиционеры, рубашка на спине у меня была, как после купания.

Возвратившись в Москву, я доложил С. Кириенко, В. Христенко и Б. Немцову об итогах проведенных переговоров, моей оценки политической ситуации на Северном Кавказе, но прикладного интереса к этой информации не почувствовал. Единственные конкретные действия «по горячим следам» проявил Б. Немцов, решивший вопрос о погашении федеральной задолженности за охрану нефтепроводов (о ней как бы мимоходом упомянул в нашем разговоре А. Масхадов).

Чем глубже мне приходилось вникать в политические проблемы Северного Кавказа, тем больше я чувствовал нежелание руководства нашего правительства вступать на эту топкую почву. В этом можно легко убедиться, ознакомившись с моими, а не Н. В. Гоголя, «выбранными местами из переписки с друзьями».

Председателю Правительства Российской Федерации

Кириенко С. В.

Уважаемый Сергей Владиленович!

Почти трехмесячная работа в качестве министра дает мне основание высказать тревогу в связи с ролью правительства в сфере ответственности возглавляемого мною министерства.

Внешними симптомами этой тревоги являются публикации последних месяцев, характеризующие деятельность правительства и министерства на Северном Кавказе и в области федеративных отношений (см. приложение).

Можно списать эти публикации на ангажированность прессы или обиды отдельных политиков [30] . Но это было бы необъективно: оснований для критики в наш адрес хватает.

1. Правительство как орган управления не формализовало систему взаимодействия с Чеченской Республикой. Хотя Вы устно закрепили координацию действий правительства по Чеченской Республике за Минрегионнацем (21.05.98), это указание не получило нормативно-организационного подтверждения. Поэтому инициативные действия Минрегионнаца в этой сфере воспринимаются как самодеятельные, не базирующиеся на соответствующих полномочиях. В случаях, когда чеченское руководство выходит непосредственно на правительство, Минрегионнац к переговорам не привлекается и даже не информируется…

Несмотря на мои неоднократные предложения регламентировать обсуждение вопросов Северного Кавказа, Чеченской Республики у председателя правительства, ни одной встречи так и не состоялось…

2. Правительство теряет политическое влияние в сфере ответственности Минрегионнаца, уступая Администрации Президента и Совету безопасности не только бесспорно принадлежащие им функции определения стратегии и контроля, но и подготовки, проработки решений, оперативного управления процессами в рамках принятых решений.

Считаю такое положение недопустимым по ряду причин:

– Администрация Президента является по отношению к правительству структурой более высокого уровня – «заказчиком», а не «исполнителем»;

– при любом распределении полномочий президентский статус администрации предопределяет возложение ответственности исключительно на правительство. Что должно компенсироваться наделением правительства адекватным объемом прав.

Такая постановка вопроса нашла понимание у первого заместителя главы Администрации Президента В. В. Путина. Однако в связи с его новым назначением [31] было бы целесообразно вернуться к вопросу распределения функций на Вашем уровне с последующим документальным оформлением.

Убежден, что, несмотря на всю сложность задач, стоящих перед министерством, при должном внимании к ним руководства правительства они поддаются решению.

С уважением,

Министр

Е. Сапиро.июль 1998 г.

30

В числе прилагаемых публикаций были интервью А. Лебедя и Б. Березовского. – Авт.

31

Директором ФСБ России. – Авт.