Трактат об удаче (воспоминания и размышления)
Шрифт:
Глубокой осенью 1956 года, на второй – третий месяц после окончания института, я дебютировал на прямом производстве Чусовского металлургического завода в качестве мастера прокатного стана «550». Ночная смена. Ровный гул, с которым раскаленные полосы стали под давлением проходят через многотонные вращающиеся валки, прерывается глухим ударом. Полуметровый стальной валок лопнул по сечению, подобно заурядному кирпичу.
По своим последствиям такие аварии в прокатном производстве самые тяжелые: выходит из строя дорогостоящий валок, при остановке стана в брак идут полосы, не прошедшие через все калибры («недокаты»). На ликвидацию такой аварии требуется 4–5 часов. За это время мы должны были «дать
87
Выражение «дадим стране…» широко использовалось в пропаганде и агитации советского периода, ежегодно звучало в качестве призыва над праздничными колоннами демонстрантов. Это вызывало ответную народную реакцию. Особенно популярен был шахтерский призыв: «Дадим стране угля! Хоть мелкого, но до х…я!»
Если авария произошла по вине твоей смены (непрогретый металл, неправильная настройка, вальцовщик упустил в калибр клещи…), то коллектив несет не только моральную, но и материальную ответственность.
Перепрыгивая через еще раскаленный, малиновый металл, бегу к месту аварии, наклоняюсь над валком, пытаясь понять, что произошло, с чего начинать ликвидацию аварии. Подоспевший секундой позже старший вальцовщик Василий Накоряков оттесняет меня, достает из суконных штанов свое мужское достоинство и начинает поливать место излома. Я ору: «Ты что – ох… л?» В ответ: «Не мешай, добавь!»
Оказалось, что если на еще не остывший излом попадает моча, то последующий металлографический анализ скола покажет: старая трещина. Старая – значит, не наша! Нашей вины нет. А на нет и суда нет! Чем не «know how»? В институте этому не учат!
Этот эпизод доходчиво подсказал молодому специалисту, что у настоящего профессионала должно присутствовать такое качество, как «умение», владение если не секретами мастерства, то его тонкостями.
О существовании английского обозначения этой совокупности качеств я узнал в 1961 году, когда начал самостоятельно изучать английский язык. В учебном пособии комментарий к «know how» сопровождался запоминающимся примером-легендой.
На Всемирной парижской выставке 1900 года представители английской фирмы монтировали для экспозиции паровой пресс. Оборудование было собрано, но все попытки запустить его в действие оказывались безуспешными. Невдалеке демонстрировала свою аналогичную продукцию русская компания. Англичане обратились за помощью, обещая в случае успеха щедрое вознаграждение. Один из русских инженеров, осмотрев аварийный пресс и задав несколько вопросов, вызвался помочь. Он еще раз обошел вокруг пресса, выбрал подходящую по весу кувалду и сделал один несильный удар. Машина ожила.
Когда он назвал сумму гонорара – 1000 рублей, владелец фирмы, выписывая чек, спросил: не много ли за один удар?
Ответ был примерно следующий: удар – бесплатно. А гонорар – за экспертизу: надо знать, где ударить, как ударить, чем ударить.
«Know how» существуют в каждой сфере человеческой деятельности.
В литературе по научной организации труда 1960-х годов описывалась история, согласно которой основатель империи Форда, Генри Форд-старший, не подписывал ни одного распоряжения по корпорации до тех пор, пока его не визировал контролер – сотрудник с медицинским диагнозом «дебил». Чтение контролером проекта каждого документа чаще всего завершалось популярным ныне выражением: «Не понял!».
Что при этом говорили авторы документа, история не сохранила, но далее они были вынуждены доводить текст до той кондиции, при которой смысл становился понятен дебилу (а, следовательно, каждому).
Подбор именно такого контролера – типичное «know how».
Не часто, но бывало, что с иностранным коллегой или партнером у меня возникал откровенный
разговор «за жизнь» один на один или, максимум, «на троих» – с переводчиком. И каждый раз я забывал спросить своего собеседника: существует ли у них «госснабовский коэффициент»?В советской плановой экономике распределение практически всех финансовых и материальных ресурсов для регионов, учреждений, предприятий всех отраслей осуществлялось через две «вертикальные» структуры: Госплан (Государственный плановый комитет) и Госснаб (Государственный комитет по материально-техническому снабжению). Каждый уважающий себя специалист или руководитель этих структур, невзирая на все обоснования, считал своим профессиональным долгом «срезать» объем поступившей к нему заявки. Естественно, что не менее уважающий себя «проситель» соответственно завышал реальную свою потребность. На тот самый «госснабовский коэффициент». Алгоритмы завышения и встречного уменьшения не поддавались никаким математическим закономерностям. Они были типичным «know how», замешанном на психологии и достаточно скромных, по нынешним временам, «знаков внимания». Таких, как ужин в ресторане, коньяк, деликатесы местного производства, путевки в санаторий, билеты в Большой театр…
Ушли в никуда Госплан и Госснаб. По всей стране раздается стук молотков аукционистов. Слова: «тендер – конкурс – лот» так же органичны для современной молодежи, как в наши молодые годы для моих ровесников:
«Ленин – партия – комсомол»…
На бескрайних российских просторах почило в бозе некогда бессмертное учение Маркса…
А «госснабовский коэффициент» жив! И еще способен «сделать козу» начинающему бизнесмену, который, начитавшись в переводных учебниках о торжестве баланса спроса и предложения, игнорирует «know how», выстраданные старшими поколениями.
От серьезных писателей слышал о некоторых «know how» литературного ремесла. Например: напиши (главу, раздел), потом убери начало. Я даже попробовал примерить этот прием к нынешнему своему произведению. Похоже, что прием правильный. Но убирать не стал: жалко!
С институтских лет, общаясь с людьми с физическими недостатками, я с пользой применяю соответствующее «know how». Подсказано оно было эпизодом, случившимся на военке в моей «альма-матер» – УПИ.
В пятидесятые годы «Саперное дело» для будущих офицеров читал подполковник Сухов. Было ему уже за пятьдесят. По тем нашим меркам – старик. То ли на своем веку он наслушался взрывов, то ли это было возрастное, но он был глух как топор. Стоя у доски, он рассказывал о понтонах, минах и заграждениях, а студенты (курсанты) в полный голос переговаривались друг с другом и даже иногда отпускали реплики в адрес подполковника. В один прекрасный день во время занятия в кабинет зашел неизвестный студентам капитан и направился прямо к Сухову. Далее привожу стенограмму диалога:
– Товарищ подполковник! Начальник штаба полковник Фондарат просил 10 метров бикфордова шнура.
– Что?
Громче:
– Товарищ подполковник! Начальник штаба полковник Фондарат просил 10 метров бикфордова шнура.
– Что, что?
– Глухая тетеря! – И еще громче: – Товарищ подполковник! Начальник штаба полковник Фондарат просил 10 метров бикфордова шнура!
– Повтори…
Капитан чертыхнулся, повернулся «на 180» и вышел из кабинета, хлопнув дверью.
Сухов поглядел на студентов и улыбнулся:
– Бикфордов шнур ему нужен! Мне он самому нужен!
С тех пор, ведя разговор со слабослышащими и слабовидящими, я не расслаблялся. Не переговаривался при них вполголоса с остальными, не писал на бумаге то, что они вроде бы не должны разглядеть…
Обязательное преподавательское (лекторское) «know how». Если произносишь «и так далее» или «и тому подобное», имей в запасе как минимум пару этих «далее» или «подобных». Вполне вероятно, что о них задаст вопрос тупой или проверяющий «препода» на «вшивость» слушатель.