Трактат об удаче (воспоминания и размышления)

Может быть, выбранная им «легенда» как раз и предлагала добросовестного и умелого подчиненного, но «без полета»? «Отличника-ботаника», но не «шибко шустрого», который без шефа – никуда?

Если это так, то разработка такой «легенды» и, самое главное, убедительное ее исполнение, полностью соответствующее «пожеланиям трудящихся» [95] , – это подвиг разведчика.

Здесь, под небом чужим я, как гость нежеланный…

95

«Идя навстречу пожеланиям трудящихся» – клише пропаганды советских лет. Этими словами начинались официальные сообщения, содержащие неприятные новости: повышение цен, «добровольно-принудительную» подписку на очередной заем, девальвацию…

Этими словами начинается песня, популярнейшая еще в довоенные годы и завоевавшая наши души в 1960-е. В чеканной фразе два ключевых слова, которые все расставляют по своим местам. Небо – чужое, а я под ним – нежеланный. Ситуация, кстати сказать, не редкая, и каждый в то или иное время может в ней оказаться.

Со мной это случилось в сентябре 1973 года, когда в качестве новичка я оказался в Пермском госуниверситете. Пришел я из политехнического института, где уже был доцентом и почти год выполнял обязанности заведующего кафедрой [96] .

96

См. гл. 1, раздел «Мои университеты».

Коллегами мое появление на экономическом факультете университета было встречено без аплодисментов. Было четыре-пять явных сторонников (заведующий кафедрой Игорь Кручинин, доцент Валентин Аверин, будущий декан Валерий Пименов, доцент Александр Барг). Основная же масса коллег нейтрально, с любознательностью наблюдала за проверкой новичка по всем параметрам.

«Закоперщиками» проверки было «ближнее (факультетское) руководство», в первую очередь, ключевые фигуры факультета – декан Алексей Ларионов и заведующий кафедрой отраслевых экономик Рэм Коренченко (лет через пять, когда между нами установились хорошие отношения, они сами говорили мне об этом).

Проверка велась по полной программе. Первое поручение: почетная командировка в колхоз руководить студентами четвертого курса на уборке картофеля. Мало того, что не повезло с погодой (дождь со снегом), да еще к «старослужащим» прислали незнакомого им преподавателя. Если бы не опыт работы мастером, дело могло закончиться неважно.

По возвращении из колхоза новое ответственное поручение: председатель факультетской праздничной (к 7 ноября) комиссии. Задачи перед председателем стояли грандиозные и интеллектуальные. Требовалось обеспечить получение красной ткани для лозунгов, портретов членов Политбюро (не дай бог, просмотреть «выбывшего»), организовать оформление факультета и контроль дежурств на праздничных вечерах и в общежитии, назначить «лозунгоносителей»…

Все это было возложено на преподавателя, который и двух недель не провел в стенах университета, толком не знает ни сотрудников, ни студентов. И который, работая в политехническом, сам посылал сотрудников в колхоз, сам назначал в праздничную комиссию.

По этому поводу можно было комплексовать, оспаривать такие назначения…

Я выбрал немудреное, но и не легко выполнимое «know how» из репертуара людей, работающих «под куполом»: не обращай внимание на посторонний шум, делай свое дело, не смотри вниз. А если конкретно, то сжал зубы и вкалывал за троих. На всех фронтах: учебном, научном, общественном (в основном, на лекторском поприще).

Понадобилось года два, чтобы восстановить былую кондицию, набрать вес, равный тому, что имел в политехническом, стать «своим» для университетских коллег. Своим – это не плохим, не хорошим, а привычным. Тем сверчком, который прочно занял свое место на своем шестке. Когда пребывание именно на этом шестке подавляющим большинством окружающих воспринимается как данность. Без эмоций, но и без сомнений. Не исключаю, что некоторыми с сожалением, но это уже их проблема.

Ближнее руководство, оставаясь пока еще руководством, тем не менее, чуть-чуть приблизилось к тебе, спустилось с небес на расстояние, с которого уже видно, что далее вытирать о тебя ноги, как бы сказать помягче, нецелесообразно.

Лет за пять до этого мой преподаватель по УПИ, авторитетнейший на Урале экономист Вячеслав Вячеславович Ярков («Вяч-Вяч»), прочитав в союзном журнале «Вестник машиностроения» мою большую статью, спросил, собираюсь ли я защищать докторскую диссертацию. Я совершенно искренне ответил, что текст («кирпич») пишу. Но я уже не сопливый пацан и прекрасно понимаю, что докторская – не кандидатская. Что написать и защитить ее – две большие разницы.

Вяч-Вяч плеснул в рюмки сколько положено и произнес примерно следующее.

«Рассуждаешь ты правильно. Значит, заслуживаешь того, чтобы знать, когда конкретно можно выходить на защиту докторской.

В день заседания докторского совета, на котором ты собираешься защищаться, за две минуты до начала заседания ты должен войти в зал. Если восемьдесят процентов членов совета скажут тебе: «Здравствуй, Евгений Саулович!», – можешь смело выходить на защиту. Почему за две минуты? Потому что к этому времени все угомонятся, и твой приход не останется незамеченным. Почему «здравствуй, Евгений Саулович»? Эти слова говорят о многом. Первое: тебя эта публика уже знает в рожу. Второе: чем отличается защита докторской от кандидатской? При защите кандидатской «генералы» (члены совета) решают: пустить ли тебя в майоры. Это для них, что мне плюнуть. При защите докторской генералы решают: пустить ли тебя в ГЕНЕРАЛЫ. И если они говорят с тобой на «ты», но по имени-отчеству (!), значит, они смирились с неизбежностью принять тебя в свои ряды».

Так вот, ближнее руководство начинало смиряться с неизбежностью грядущего приема меня в собственные ряды.

От дальнего (университетского) руководства я по-прежнему был на значительном расстоянии. Но и до него, так же, как в ППИ, доходила информация о моем приближении к «докторским» рубежам. Если в ППИ мне при этом все больше и больше перекрывали кислород, то здесь со стороны ректора Виктора Живописцева, проректоров Владимира Попова и Игоря Печеркина я почувствовал заинтересованность в защите мною докторской диссертации. Что вскоре они подтвердили реальными действиями.

«Кnow how» не подвело!

На первый взгляд, в «нижнем» положении нет необходимости ломать голову над выбором вариантов развития собственной карьеры. Мол, это за тебя сделают те, кто выше. А если задуматься, то дело обстоит по-иному.

Да, исполнителя обычно не спрашивают, желает ли он решать данную конкретную задачу или нет. Правило хорошего аппаратного тона: получай задание и выполняй.

Но если твоей работой удовлетворены, если решено, что именно ты достоин двигаться выше, то последнее слово за тобой. При этом может оказаться, что твое видение собственного роста отличается от планов руководства. Отказаться от заманчивого предложения – это тоже «know how». Только особой сложности. Потому что, отказавшись один раз, второго приглашения можно не дождаться. А, согласившись на предложение, которое не по душе и не по силам, потеряешь не только так трудно завоеванный авторитет, но и веру в себя.

Признаюсь, несмотря на то, что в моей карьерной кривой было много предложений, предопределяющих повышение с крутым поворотом, я ни от одного не отказался. Бывало, упирался, но, в конечном счете, соглашался. В подобных случаях сам себя уговаривал: это профессиональная диверсификация. Сейчас, когда все позади, не только не жалею об этом, но благодарен тем, кто на меня «давил». Хотя совершенно не исключено, что на одном из виражей я мог бы запросто вылететь на обочину.

Еще одно «know how» для внутреннего употребления: воздерживайтесь от соблазна «лазить в чужой огород». Человек еще толком не привел в порядок свою «делянку», а его уже тянет дать указание «чужому» подчиненному, занять не свои площади, представительствовать вместо отсутствующего соседа…