Трактир «Разбитые надежды»

Сидя в Трактире, где, как подобие Ноллана на Земле, царил хозяин, или, как его почтительно именовали, Бармен, люди с жаром обменивались новостями: кто где осел, в каких местах еще можно обосноваться. И, главное, куда идти опасно. За порядком и в самом Трактире, и в поселении следили вышибалы. Хозяин, а затем его сыновья и их преемники тщательно подбирали свою гвардию. Остаться здесь означало более никогда не нуждаться в еде, одежде, да и вообще ни в чем. Именно в стенах Трактира впервые после Того Дня прозвучало забытое слово «закон». И первый закон гласил: здесь не убивают.

Лешага остановился. Верхнее зрение открыло ему знакомую картину. Царивший над огромным селением Трактир на скале и великое множество жилищ, разбросанных по обе стороны моста в совершеннейшем беспорядке. Необходимость как-то перемещаться от дома к дому заставила обитателей проложить что-то вроде улиц, но лишь тот, кто прожил здесь не один год, умудрялся в них не заблудиться. Эти натоптанные пешеходные тропы шарахались из стороны в сторону, то упираясь в чью-то дверь, то поворачивая едва ли не в обратном направлении, обтекая ничейную покосившуюся халабуду. Лешага видел народ, толпившийся на улицах, что-то менявший, что-то кому-то оживленно доказывающий, бредущий по направлению к Трактиру. Солнце еще не достигло срединного предела, и потому на нижних площадках, окружавших скалу, виднелись свободные места.

— Похоже, еще ничего не знают, — пробормотал Леха. — Надо поспешить.

Он молча поднял руку, повернул ее по направлению к Трактиру и резко согнул пальцы. Как ни удивительно, пришедший из-за реки лейтенант прекрасно знал этот и многие другие безмолвные сигналы. Да и вообще, насколько воин мог судить, Нуралиев оказался ценным приобретением для разросшегося отряда. Теперь, когда его войско насчитывало более полусотни бойцов, а обоз с мирными жителями превышал его в два с половиной раза, без умелых помощников было не обойтись.

— Вперед, — тихо командовал лейтенант, — дистанцию не теряем, оружие в боевой готовности. Фланговое охранение — не зевать.

Прошедший мимо офицера Марат демонстративно фыркнул, точно услышанный приказ относился к нему. Юнец не намеревался его выполнять.

— Подтянись, — не замечая картинного жеста, командовал лейтенант. — Шире шаг, ногу держим. Обозу не толпиться. В ногу идем, в ногу.

— Вот мы и у цели. — Лешага потрепал Черного по загривку. — Скоро отдохнем.

Он подумал, что отдыха-то скорее всего и не получится, но как сказал когда-то один караванщик: «Надежда умирает последней».

Вожак поглядел на Леху испуганным взглядом, попятился, аккуратно потянул носом воздух и сел у его ног, всем своим видом показывая, что не тронется с места. Стая тут же повторила его маневр.

— Что такое?

Вожак тявкнул жалобно и обиженно, как будто любимый хозяин стал ему на хвост и совершенно не собирался отпускать.

— Там накормят, хорошо накормят, я позабочусь.

Пес фыркнул, точно чихнул, и улегся, тоскливо положив голову на лапы.

— Никто вас не тронет, обещаю.

Черный поднял голову и лизнул присевшего рядом Лешагу в лицо, но вставать отказался. Не ожидавшая такого поворота событий колонна остановилась, с удивлением глядя на переговоры своего железного вождя с четвероногим.

Вожак не мог объяснить Лешаге, как всю Стаю ужасает жуткая какофония мерзких запахов, бьющая в собачьи носы с такой силой, что мозг разрывается на части. Черному хотелось выть, как воется порой на Луну в ясные ночи, когда она, огромная, круглая, такая вкусная на вид, повисает в усеянном светлыми комарами небе, и сердце тягостно сжимается от предчувствия, что завтра она станет меньше, затем исчезнет совсем, и кто знает, появится ли когда-нибудь еще. Хозяин сидел над ним, ласково гладя, почесывая за ухом и уговаривая не бросать его. Ну как он, Черный, мог бросить хозяина. Уж скорее пес готов был кинуться в Серую Воду с ближней скалы. Он встал, потерся об Лешагу мордой, точно прося прощения за минутную слабость, оглянулся на Стаю, что-то рыкнул и шагнул вперед. Собаки, маячившие в подлеске, будто растворились на глазах у изумленной публики.

— Вперед! — скомандовал Лешага. — Мы у цели.

Глава 21

Лабиринт улиц принял ощетинившееся автоматными стволами войско с дежурным интересом. Вооруженные отряды здесь сменяли друг друга каждый день, одним больше, одним меньше. Все дороги, как бы ни вились они, как бы ни утыкались в тупики и выгребные ямы, в конечном итоге вели к огромной площади торжища. Еще одна дорога, заслуживающая почти забытого, но гордого названия «улица», тянулась к мосту через Серую Воду. У самой реки она разделялась надвое, один рукав вел в Замостье, другой поднимался к Трактиру.

Дома, построенные на улице, заслуживали особого внимания. Некоторые достигали аж трех этажей в высоту, те их стены, что выходили на дорогу, были ярко раскрашены. Лишь настоящие богачи могли позволить себе такую роскошь. Всякому здесь было известно, что эти дома принадлежат именитым караванщикам. Те начинали их строить с молодых лет, надеясь, уйдя на покой, пожить в свое удовольствие.

Обычно строительство продвигалось резво. Сюда тянулись нитки со всех концов обитаемого мира и, как говорилось: «Если ты чего-то не можешь найти у Трактира, значит, этого попросту не существует». Обмен, купля и продажа здесь велись порою круглые сутки, если, конечно, небо оставалось благосклонным и не посылало на головы смертных зеленые дожди. Люди разного вида и звания бродили тут, прицениваясь, споря, ударяя по рукам, отвешивали из сумы тускло выблескивающие патроны или столь редкие нынче драгоценности.

Караваны со всех сторон Дикого Поля: из-за плоских гор Востока и кряжей пустынного Юга, от Ледового Предела — словом, отовсюду шли сюда, привозя новости, зачастую уже обросшие солидной бородой, но все же позволявшие судить о том, что происходит в мире. Караванщики, их кони и повозки, их двуногие мулы и тюки с товаром до отказа заполняли площадь. Зазывалы тянули прохожих в свои лавки. Накрашенные девицы демонстрировали свои прелести, суля неземные удовольствия за небольшую плату.

Куда же, если не на торжище, было идти разумному, видавшему виды человеку?

Лешага повернулся к Лилии.

— Держись поближе ко мне. Здесь мало женщин. Большинство, — он ткнул пальцем в потрепанную девицу, и та заученно растянула губы в завлекательной улыбке, — такие.

Старостина дочка брезгливо поморщилась и прижалась к своему мужчине.

— Ба, да это Лешага! — раздалось с помоста, на котором, уныло опустив головы, стояли раздетые до пояса крепко сложенные мужчины и молодые женщины — чей-то богатый улов. — Двузубый, постереги их!

С возвышения на землю спрыгнул крепыш с курносым, точно обчекрыженным, автоматом на груди.

— А говорили, что ты погиб вместе с Бурым, — коротышка оглядел строй, ища взглядом Лехиного побратима. — Как я вижу, если и брешут люди, то не совсем. Или поссорились?

— Думай, что говоришь! — воин остановился. — Привет, Рустам. Ты привел? — он кивнул в сторону рабов.

— Привел я, а люди не мои. Зелимхан с острова Чеч, слышал о таком? Так вот, он хозяин. А я вижу, ты тоже делом занялся, — крепыш обвел взглядом тянущийся по улице обоз. — Хорошо поохотился. Сейчас редко кто столько приводит. По эту сторону реки от прорв совсем житья не стало.