Трансгресиия/2025

Второй боец тоже замер, опустив оружие.

Бой закончился. Не потому, что Хавьер победил.

А потому, что кукловод обрезал нити.

Наступила тишина.

Она была густой, почти осязаемой. Нарушал её только тихий свист гидравлики и тяжёлое, хриплое дыхание самого Хавьера. Он сполз по стене, оставляя на ней кровавый след. Адреналин схлынул, оставив тупую боль, тошноту и гулкую пустоту в костях.

Он посмотрел на Лену. Она отняла руки от висков Люсии и медленно выпрямилась. Её лицо было бледным, как бумага, на губе выступила капелька крови. Люсия обмякла, её голова безвольно свесилась на грудь. Она просто спала.

В тишине раздался низкий, скрежещущий звук.

Тяжёлая гермодверь криогенного блока, та самая, что была заперта сознанием Кассиана, медленно поползла в сторону.

Хавьер, опираясь на стену, поднялся. Каждый дюйм тела кричал от боли. Он сделал шаг, потом второй, заглядывая внутрь.

Из открывшегося проёма вырвалось облако ледяного пара, пахнущего озоном и стерильностью. Внутри отсек был залит мягким, неземным синим светом. В центре, словно алтарь, стояла криогенная капсула. Гладкий, белый кокон, покрытый изморозью. На дисплее у изголовья светились зелёные буквы.

ОРЛОВ, М. СОСТОЯНИЕ: СТАБИЛЬНОЕ.

Это был он. Брат Лены.

Хавьер обернулся. Лена подошла и остановилась рядом, глядя на капсулу. Хавьер ожидал чего угодно: слёз, крика, облегчения.

Но на её лице не было ничего. Ни единой эмоции. Она просто смотрела на покрытое инеем стекло, за которым угадывался силуэт человека. Потом она медленно подняла руку и положила ладонь на холодную поверхность. Не как сестра. Как учёный, разглядывающий свой самый ценный образец.

Её взгляд скользнул в сторону, в полумрак в дальней части отсека.

Хавьер проследил за её взглядом.

И увидел вторую капсулу.

Она была скрыта в тени, старше, массивнее. Не кокон, а саркофаг. На потускневшей латунной табличке была выгравирована надпись.

РИХТЕР, Г. АРХИВНЫЙ ОБЪЕКТ.

Отец. Это была капсула с отцом Хелен.

Лена смотрела на неё. И в её взгляде Хавьер не увидел ни удивления, ни жалости. Он увидел холодный, быстрый, оценивающий взгляд аналитика, который только что обнаружил дополнительный ресурс.

Мышцы вдоль позвоночника Хавьера свело ледяным спазмом, не имеющим ничего общего с паром из криокамеры. В этот момент, глядя на спокойное, отрешённое лицо женщины, спасшей их всех, он с абсолютной ясностью понял: Лена не победила монстра.

Она заняла его место.

Глава 11

Воздух в криогенном блоке был разрежённым и холодным. Он пах гарью сгоревших микросхем и химической чистотой — запах, который, казалось, вымораживал сами воспоминания. Хавьер тяжело дышал, прислонившись к ребристой стальной стене. Перед глазами плыли чёрные точки, а холодный пот заливал лицо. Каждое движение отдавалось в боку вспышкой раскалённого железа.

Он зажимал рану ладонью. Липкая, тёплая кровь уже пропитала ткань куртки.

Вокруг них застыли в неестественных позах бойцы Хелен. Их оружие было опущено, глаза смотрели в пустоту. Марионетки, у которых только что оборвали нити. Хавьер шагнул к одному из них и осторожно забрал у него из рук Люсию. Руки ликвидатора были твёрдыми, как стальные захваты, но не сопротивлялись. Хавьер боялся смотреть на лицо сестры, боялся увидеть там что-то, что разрушит хрупкую, выстраданную победу.

Его взгляд был прикован к Лене.

Она стояла перед двумя саркофагами из дымчатого стекла и стали, игнорируя спасённого брата. Её внимание было целиком поглощено второй, более старой капсулой. Той, на которой тускло светилась надпись: «Рихтер, Гюнтер». Лена не видела в этом семейной трагедии. Она смотрела на маленький тактический дисплей, и её губы беззвучно шевелились, проговаривая строчки данных.

«Стазис прекращён: 18 лет, 4 месяца, 12 дней назад».

«Биологическая активность: нулевая».

«Состояние контура: номинальное. Расход энергии: 0.17%».

Хавьеру эти слова ничего не говорили, но он видел её лицо. Не скорбь, не сочувствие. Так смотрит инженер, обнаруживший грубую системную ошибку. В её глазах читался холодный, почти брезгливый анализ. Оставить труп в криокамере. Занимать рабочий слот. Тратить энергию. Всё ради ритуала. Это и был главный сбой Хелен. Её фатальная уязвимость. Непростительная сентиментальность.

— Что это? — хрипло спросил Хавьер. Его голос был чужим, как скрежет металла.

Лена не обернулась.

— История, — сказала она, глядя на капсулу Гюнтера Рихтера. — Неэффективная.

Она наконец отвернулась от мертвеца, но посмотрела не на Хавьера, а на капсулу Михаила.

— Забираем только этот актив, — приказала она ровным голосом. — Остальное — балласт.

Она произнесла слово «балласт» так, как говорят о ненужном куске кода. Без злости, без презрения. Просто констатация факта. Хавьер смотрел на неё, и что-то ледяное сжалось у него в солнечном сплетении. Этот холод не имел ничего общего с температурой в криоблоке. Он видел не женщину, спасшую брата. Он видел ликвидатора, который проводит инвентаризацию на захваченном объекте.

Гул двигателей медицинского VTOL-транспортника был монотонным и убаюкивающим. Хавьер сидел на холодном металлическом полу, прислонившись спиной к переборке. За иллюминатором проплывало бесконечное, серое небо. Они покинули бетонную гробницу, но ощущение замкнутого пространства не исчезло. Оно просто расширилось до размеров этого стерильного грузового отсека.

Криокапсула Михаила, закреплённая у стены, тихо шипела. Это был звук жизни, поддерживаемой машиной. Или звук отложенной смерти. Хавьер уже не был уверен.

Он неумело пытался перевязать рану. Медицинский пакет содержал бинты, антисептик и автоматический инъектор с обезболивающим. Хавьер отшвырнул инъектор в дальний угол отсека. С такой силой, будто пытался вырвать из рук врага взведённую гранату. Он предпочёл бы потерять сознание от боли, чем снова почувствовать этот холодный укус иглы.

Лена его не замечала. Она сидела перед полевым терминалом, подключённым к капсуле брата. Её пальцы летали над сенсорной клавиатурой, на лице застыла маска абсолютной концентрации. Она не спасала человека. Она работала с системой.