Травма

От резкого движения Невада вздрогнула. Тело Копфа само собой взмыло в воздух, на огромной скорости врезалось в стену купола и полетело в пропасть. Создатель, весь в слепящих лучах, опустил руку. Теперь он выглядел властно, грозно, почти воинственно. Но когда он заговорил, в его голосе звучала только горечь.

– Идите. Он ваш.

Создатель оправил плащ, высоко вскинул голову и двинулся вперёд. Невада со смесью страха и благоговения смотрела, как он идёт прямо на неё по мосту. Его золотые волосы развевались, хотя в зале не было ни ветерка, глаза с пронзительной болью внутри смотрели поверх людей, куда-то вдаль. Позади него оставался как будто след от корабля на воде - две расходящиеся в разные стороны линии искр, за которыми всё начинало дрожать, осыпаться, разваливаться на части, опутанное ярким сиянием. Ксэ выпрямилась во весь рост и опасливо отошла с дороги, но Создатель прошёл в стороне от всех троих, как будто больше не замечая их. Искристая линия бури хлестнула Неваду по лицу, и тут же вокруг заревел ветер, заскрипели перекрытия, затрясся под ногами шаткий мостик. Создатель уходил всё дальше, взрезая мир подобно ножу, расшатывая его основы, разрывая последние швы, державшие многие реальности в одной. Ксэ и Невада впервые в жизни переглянулись. И поняли друг друга. С трудом ступая по дрожащему мостику, Ксэ подошла к Неваде и взяла её ладони в свои. Воздух всё больше наполнялся золотой пылью. Через плечо Ксэ Невада увидела, как оставшаяся на постаменте Сфера исчезает в эпицентре белого огненного шара. Глаза обожгло болью. В последний миг Невада почувствовала, как прохладные пальцы Ксэ сжимают её руки. Длинные, надёжные, свои пальцы. И сжала их в ответ.

Эпилог

Так хорошо. Открыты глаза, закрыты - одинаково: мягкий солнечный свет и плавная, тёплая подушка сна вокруг. Говорят, когда спишь, меняешь душу на другую. Не знаю точно, что они имеют в виду, но когда только проснёшься, ещё даже не чувствуешь своего тела - только это нежное, воздушное облако. Не выразить, как это прекрасно.

– Ксэ!

Ная проскользнула под шуршащей ширмой. Близился сезон красных побегов, двери давно сняли с петель, заменив тонкими полупрозрачными завесами от сквозняков.

– Ксэ, пора вставать, на'кси ждёт.

– Пусть шьи-Накси подождёт ещё немного... на'кси??..

Ксэ широко раскрыла глаза. Конечно же, на'кси. Сегодня тот день.

Ная подошла к скамье и положила руку на плечо лежащей лицом к стене Ксэ. Та только слегка вздрогнула, а потом повела плечами и сладко вздохнула. Это было непросто и небыстро, но теперь - наконец - она уже не шьен-Ная-киамэ, а просто Ная, и прикосновения вызывают не панику, как раньше, а лишь мягкие волны радости. У нас такое сближение - всегда непросто. Говорят, это само по себе важно и правильно. И тут я согласна.

– Ну что, просыпайся - сделаем из тебя настоящую суи-фа.

Ная провела рукой по подросшим за последний месяц волоскам на голове Ксэ. Ксэ сидела на крутящемся стуле перед переливающимся всеми цветами радуги перламутровым зеркалом.

– Я много видела суи-фа, и из тебя выйдет просто замечательная. Даже почти не нужно добавлять - только слегка подровнять вот тут, немного чи'и - оттенить скулы - и всё.

Ная действительно работала уверенно, как будто всю жизнь только и делала, что готовила суи-фа к на'кси.

– И имя у тебя подходящее, как будто специально для этого титула. Ни-шьен-Ксэ-суи-фа. Как вода бежит, честное слово. Правда?

– Правда.

Терраса из розового камня спускалась вниз по лесистому холму - дом Ксэ располагался выше всех в городке, и лишь далеко внизу, за многочисленными пролётами каменной лестницы, виднелись похожие на зазубренные короны крыши других домов.

– Ну вот, почти готово.
– Ная отошла в сторону, с чувством на совесть сделанной работы согнула-разогнула шею и машинальным движением взъерошила свои волоски. Ная меня старше, а они короче и не такие яркие - удивительно.

– Правда, в таком сонном виде тебя никуда отпускать нельзя. На'кси - не просто церемония. Люди понимают, что скоро отдадут своё благополучие, свои жизни, в твои руки. А тебе это добавит уверенности.

Если бы.

– Нет, точно нельзя идти такой сонной. Я принесу ещё попить?

– Нет, не надо. Спасибо.
– Ксэ сделала паузу и повторила ещё раз, на этот раз глядя прямо в хрустальные, такие родные глаза Наи: - Спасибо.

– Спасибо!

Все замерли внизу в ожидании. Они явно не ожидали этого "спасибо". Но что же тогда говорить.

Их сорок два - крепкие мужчины, высокие женщины, юркие, с бархатистой зеленоватой кожей, дети... И я над ними, на украшенной барельефом цветов и трав трибуне, не знаю, что сказать. Никогда не видела себя в роли ни-шьен-Ксэ-суи-фа. Звучит и вправду, как вода - холодно, расчётливо, безучастно. Ты же знаешь, я не такая, никогда не была такой, Ная. Но пора начинать, пора.

– Вы можете не верить мне на слово. Но только начните - и ваше представление об информационных системах изменится. Навсегда.

Зал застыл, будто загипнотизированный. Затем с задних рядов послышались растерянные одинокие хлопки, которые за пару секунд выросли, обрели объём и обернулись шквалом аплодисментов.

Вот ради каких моментов стоит жить. В том числе. Кому-то покажется мелочным, а для меня счастье - это когда по всему телу проходит электрический экстаз, искристый шарик, который можно поймать и покатать внутри.

Последний слайд презентации на экране сменился логотипом компании. Аплодисменты медленно утихали, некоторые зрители потянулись к выходу. Не дури - это твой триумф. Триумф на твоей трибуне в твоём здании твоей компании. С телекоммуникационным проектом, равных которому ещё не было. Существует грань успеха, за которой самым отъявленным циникам приходится прикусить язычок. Теперь можно с уверенностью сказать: таким женщинам, как я, не отказывают. Да нет, дело даже не в успехе, не в славе, даже не в возможности показать нос мерзким критиканам, а в... ну, я уже говорила.

Грани стеклянного купола конференц-зала многократно отражали шум голосов, топот ног, шипение лифтов, отправляющих особо нетерпеливых вниз. Снаружи, за стеклом, было спокойное голубое небо, ни облачка. Умиротворяющий урбанистический пейзаж с крышами высотных домов напоминал вид изнутри большого хрустального шара. Некоторые голоса были ближе других - "мадам Гарнье... мадам Гарнье!" - парочка не очень тактичных журналистов в надежде на первое интервью. "Мадам Гарнье" - тупо звучит, но ничего не поделаешь. Есть разве что один человек, он называет меня просто Бри. Как сыр. Моя сырная госпожа. Ахахах.

И меня будто пронзило. Это когда долго пытаешься подобрать забытый пароль, и вдруг тебя осеняет, чувствуешь себя гениальным взломщиков. Ищу его взгляд в расползающейся туда-сюда толпе и быстро нахожу. Как такой не заметить, такой... проникающий. Йен. И вот я уже облизываю губы и глупо улыбаюсь, не в силах оторваться от его глаз. Боже ж ты мой, на кого я буду похожа на фотографиях в завтрашних газетах... К чёрту. Я уже вся в нём. Хочу его.

Скользящие вверх-вниз по наклонной кромке трибуны пальцы натыкаются на посторонний предмет. Неохотно опускаю глаза. Нож. Дешёвый пластиковый канцелярский нож, какие продаются по 50 центов в любом газетном киоске. Кто его сюда положил? Шутники. Я даже карандашами не пользуюсь. Во внезапном порыве беру нож, подхожу к краю купола за трибуной, открываю окно и вышвыриваю странный розыгрыш с 38 этажа. Какое хорошее сегодня небо.

Идеальное.

В такую погоду понимаешь, насколько все мы покорны воле Господа. Иногда от нас самих ничего не зависит, остаётся лишь принять с благодарностью то, что Он уготовал нам.

Например, этот прекрасный безоблачный день с самым лучшим из возможных - не надо и проверять, я кожей это чую - ветром.

– Сэр... Мне подавать ужин?

Люк открыл глаза.

– Нет, не надо, спасибо, Симмонс... И ещё. Я капитан, сэр.

– Капитан, сэр, - повторил Симмонс с улыбкой, одёргивая полы камзола.