Травница 2 часть

– Зачем ты мне помогаешь?

– Я не люблю гномов, - она выдержала паузу и подмигнув, продолжила, - и люблю Рииг.

Из декольте она приподняла знакомы красный камешек.

– Спасибо - искренне сказала я.

Женщина добродушно улыбнулась:

– Прощай и береги себя, - а затем, развернувшись, тихо вышла.

– Первое впечатление обманчиво, да?
– прошептала я пустой комнате и выпрыгнула в окно.

*** ***

Горькая жидкость обожгла язык и меня почти вывернуло, но позволять себе такую роскошь нельзя. Обезболивающего из зверобоя и полыни осталось на дне, а рука даже близко не зажила. Я покинули Глушек, когда ещё не рассвело и понурый возница сообщил, что будет делать крюк через две мелкие деревни для набора людей. По своей дурости и чрезмерной сонливости, я проспала запланированные остановки и изнывала от боли следующие сутки. И сейчас, наконец, извозчик надумал дать отдохнуть лошадям и пассажирам.

Я осторожно разбинтовала раненую руку и в недовольстве поджала губы: красная, обожжённая по локоть кожа ныла, но уже кое-где начала розоветь. Кисть с трудом, но по немного разрабатывалась. С медицинскими возможностями моего мира, заживление можно было ускорить вплоть до месяца, и главное, убрать постоянную режущую боль. Но в Валараме, увы, не было ни морфина, ни новокаина, ни раствора глюкозы, как только обошлось без ожогового шока. Здесь моим лечением были: чёрная бузина, зверобой, кора дуба и молитвы к Рииг.

Во рту продолжало зудеть, и я отпила глоток своего драгоценного чая. Запасы еды, денег и медикаментов истощались пугающе быстро. Из-за недееспособной руки мои знахарские возможности были на нуле, а вместе с ними и вероятность заработка. 'Ты в заднице!' - охарактеризовала бы Мика моё сегодняшнее положения. Да, точнее, и не скажешь. Сколько же недель я в дороге? Всего полторы недели, как я покинула Красный Лист и первых по-настоящему добрых ко мне... существ. А казалось, что прошла вечность.

Пока я обрабатывала рану, воспоминания плавно текли в моей голове. Первые обрывки памяти были составлены из страданий в моей тёмной комнате. В голове был туман, но тело горело и рука, словно опущена в лаву, доводила до агонии и хрипов, из-за боли я периодически теряла сознание.

В бреду мне виделась семья: мама недовольно бурчала, сводя брови в раздражении и отчитывая меня за неосторожность, а папа же сочувственно гладил по плечу. Я отчётливо помню, как будто это въелось в меня, что странная женщина стояла у ног и просто смотрела. Её красивое лицо было из камня, и только в синих глазах бушевало пламя. Тогда я подумала, что смерть пришла за мной, но моргнув, я увидела только Тиву. Заплаканная женщина смазывала меня чем-то дурно пахнущим, и каждый раз теряя сознание, я отмечала, что вместо цветков Поуса, нужно было положить зверобой...

Отдавать себе отчёт и сносно мыслить, я смогла лишь через несколько дней. Землистое лицо Тивы и её припухшие глаза снятся мне каждую ночь, я у неё в неоплатном долгу за спасение жизни. Она обхаживала меня все недели, которые я не могла нормально есть, ходить и даже говорить. А бедняжка Укко... Он страдал вместе со мной.

Восстанавливалась я долго и плохо - Тива, по незнание лечила меня не тем. А когда я смогла исправить её, правая рука, которой, не отдавая себе отчет, оттолкнула горящую балку, была самой воспалённой и я опасалась, что дальше могу остаться и без неё. Но спасибо Рииг, не так страшен черт, как я думала и у меня получилось её немного 'починить'. Хотя способность делать что-то ею была почти утрачена. Надеюсь не навсегда...

Свою боль и переживания я продолжала 'запивать' чаем, постоянно экспериментируя с различными добавками.

В фильмах и литературе часто описывают поворотные часы, когда жизнь проносится перед глазами. Я не верила в это до того злополучного дня. В тот момент, когда я чётко осознала, что со мной произошло и по чьей вине, во мне открылось второе дыхания, и я пообещала себе - сделаю все, что в моих силах, чтобы жить. Хотя бы назло одной змее.

Так, мы и познакомились со Старостой: я представилась, а он сообщил неутешительные новости. Обычного роста для гнома, представительный шатен с сединой, слегка тронувшей виски, был вежлив и сострадателен, несмотря на все, он обещал, что больше проблем в деревне у меня не возникнет. Я лишь улыбнулась, зная, что это не в его силах. Домочадцы старались подбадривать меня и всячески утешать, но напряжение и тревогу охватившую их было видно в непроизвольных жестах и глазах. На все мои конкретные вопросы они 'разводили воду' и отшучивались. Всё вскрылась, когда я смогла самостоятельно передвигаться и не была так уж бессильна.

– Всё хуже, чем мы думали...
– За полночь, около кухни, за закрытой дверью услышала я усталый голос Старосты. Вовремя мне захотелось пить.

– Насколько?
– Серьёзно спросил Вайкей.

– По слухам, Труда, отправила птицу своему зятю, а он не последний человек в Лесной Долине.

– И что именно она хочет наплести?

– Ты что её не знаешь?
– Огрызнулся староста.
– Отравительница, лихой вуморт, опасаться и не пускать никуда. Возможно, предложат плату за поимку. Я обессилено, прижалась к стене. Нет, ну точно нужно было Халвена отравить. Хотя бы было за что страдать.

– И мы не можем ничего сделать?
– Сдавленный, тусклый голос Тивы отдался резью в сердце.

– Дело в том, что ничего!
– Раздался грохот, наверное, Халвен стукнул по столу.
– Разве держать её в поле зрения и оберегать. Но не очень у нас вышло.

– Ты предлагаешь бросить её на растерзание Труде?
– Возмутилась русоволосая.
– Так нельзя!

– Да знаю, что нельзя. Но лучше бы ей, вообще, из Лесной Долины бежать. Эта волочайка ей жизни не даст.

– Куда она раненая такая поедет?
– В голосе Тивы чувствовались слёзы.
– Она беспомощна, как ягнёнок...

– Успокойся, милая, мы что-то да придумаем.
– Утешал её Вайкей.

Дальше я не слушала, а вернулась в свою комнату и собрала пожитки. Грамота, накопленные деньги, одежда, нужные припарки и заварка для моего особого чая, были аккуратно утрамбованы в добротный мешок, купленный на ярмарке. Времени было много - возница отъезжает на рассвете, так что я не торопилась.

Я привела в порядок вещи, которые не брала с собой и принялась писать прощальное письмо. Я вылила все, что у меня было на душе: мои благодарности Тиве, Вайкею, Старосте и Яриме, пожелала им всех благ и процветания. Лично Яриме - найти достойную девушку, а не убиваться за дылдой мной. И приписала, что оставляю Тиве травнические книги и, надеюсь, что они ей пригодятся. Слез не было, а только странное чувство пустоты.

С тоской окинув моё пристанище, тихонько, никем незамеченная, ушла навсегда.

Медленно идя по улочкам, почти родной деревни, я думала о том, как бы сложилась моя жизнь, 'упади' где-то в другом месте. Меня бы там сразу как ведьму сожгли? Или чуточку подождали?

Так же я не попрощалась с одним важным для меня валарамцем, но я знала, что он ещё меня нагонит:

– И, даже пока не скажешь, расщеколда?
– Раздался знакомый бранчливый голос.

– Да, надоел ты мне. Хоть вздохну спокойно.

– Ишь, какая!
– Заворчал вигт.
– Ничего-ничего. Поймёшь свою утрату, все свои серые глазища выплачешь от горя.

– А я чайка своего выпью.
– Притворно весело отвечаю я, но горько улыбаясь.

Потом несколько минут мы шли молча, наслаждаясь последним временем вместе.

– Не зря ты шишигу встретила...
– Тихо сказал Укко.

– Ты знал?
– Не удивляясь спросила я, давно понимая, что от вигта ничего не скрыть.

– Да, когда ты перепуганная без штанов выскочила, от тебя её тиной за версту несло.