Травница для белого лиса

Когда же я, наконец, добралась до бабушкиного домика, то первым делом обошла его по кругу, дабы осмотреть снаружи. Наружность у дома на краю леса, скажем прямо, не особо радовала. От невысокого заборчика вокруг не осталось и следа. Крыша на первый взгляд прохудилась аж в двух местах. Входная дверь спряталась за сугробом. У одного окна оказалось выбито стекло и не хватало створок, из-за чего снег попал и внутрь.

– Дела, – протянула я, почёсывая затылок и влезая в дом через окно.

Снега внутри, на счастье, лежало мало, лишь под самим оконцем вырос холмик мне по колено. К счастью, окно вело не в спальню, а на кухню. Увы, очаг находился здесь же.

Поставив корзинку на деревянный столик, я закрыла окно крышкой от очага и проскрипела старенькими, деревянными половицами вглубь домика. Всё в нём покрылось пылью, а под потолком ещё и заросло паутиной. Зато в небольшой, но уютной прихожей я нашла старые инструменты. Среди них и огромная, тяжёлая лопата. Самое оно, для очистки двери и дорожки вокруг домика от снега!

Довольная, я закидала в очаг горстку хвороста, оставшегося с тех времён, когда хозяйничала бабушка. Разожгла огонь, а пока дом нагревался, пошла освобождать вход от снега и осматривать, что ещё предстоит подлатать, или обновить. Ещё я надеялась найти немного крупы, чтоб сварить кашу на завтрак.

От домика до Ханиграда добираться было сильно ближе, чем до моей деревеньки.

Родители всегда звали бабушку нелюдимой. Они не понимали, отчего гордая женщина одиноко жила в подобной глуши, если могла переехать к ним в деревню. Я же бабушку всегда понимала. На границе леса ощущалась некая свобода, к тому же бабушка моя являлась местной травницей-знахаркой. К ней за снадобьями приходили как из нашей деревни, так и из города. Она и меня понемногу учила, ещё когда я малышкой была, да и после. Всё приговаривала, что я одна смогу продолжить её дело. Важное дело. Потому и дом в наследство оставила мне, а не Камилле.

Хотя бабушка всегда называла свою причину, чтобы жить в этом доме, матушка пояснила маленькой мне, что это сказка. Бабушка рассказывала, что как-то чуть не умерла, а спас её местный дух лесной. Буквально с того света вытащил, а она ему взамен помочь обещала. Уговорились они о взаимопомощи. Мол, это дух ей первых покупателей травяных настоев привёл, а она и для него снадобья какие-то готовила. А, чтоб оба помнили об уговоре, бабушка ему свой медальон отдала, а дух ей оставил драгоценную кисть с шерстью редкой белой лисы. Кисть эту она мне оставила. В наследство.

Ох, и любила же моя бабулька сказки выдумывать!

Очистив вход от снега и подметя полы, я с уже меньшим рвением и энергией принялась за снятие паутины с углов. Мне предстояло натопить воды и придумать, чем питаться, пока до города не доберусь, что я планировала сделать завтра же. Заодно заглянула бы в ратушу и сообщила, что вступила в права о наследстве.

Пусть знают, что домик больше не пустует.

Расписав, для верности, всё запланированное на листочке, я убедилась, что от ватных одеял больше не отдавало сыростью и укрылась по самую макушку.

Засыпала я быстро и спала хорошо, а вот проснувшись, не сразу поняла, что ночь провела не в родительском доме. Одним движением скинула с себя одеяло и свернулась рулетиком. Холод за долю секунды забрался под свитер и шерстяные штанишки, в которых я спала. Покалываниями расползся по телу и ледяным воздухом втиснулся в ноздри, вызвав жгучее желание чихнуть. Я тут же накрылась обратно, с головой заползая под тяжёлое одеяло. Тут-то до меня и дошло, что я поругалась со всеми, с кем только можно, и ушла. Вспомнилось, что окно в доме разбито, подумалось, что очаг давно остыл, ведь хвороста сохранилось немного.

Повалявшись немного в постели, я нехотя выбралась. Завернулась в шаль, доела последний пирожок и решила прежде Ханиграда посетить лес да набрать хвороста и толстых веток для обогрева. Умывшись ледяной водицей, набранной в медный тазик со вчера, я обулась в сапоги, накинула свой красный плащ и отправилась в лес.

С толстой бечёвкой в руках я углубилась в лес на поиски хвороста. Дело это небыстрое и скучное, так что я уже понимала, что до Ханиграда сегодня не доберусь. А вот то, что сумею с кем-то встретиться, даже не подозревала.

Снег становился глубже, а лес гуще. С высоких деревьев на меня поглядывали красногрудые птички. Я улыбалась им и потихоньку обламывала подходящие для растопки очага ветви. Медленно солнечный лик поднимался всё выше, подсказывая ход времени. Пальцы на руках и ногах покалывало от мороза. Я обвязала платок, пряча нос, но раскрасневшийся кончик побаливал. Холод пульсировал, подгоняя скорее перевязать набранный хворост, и возвратиться, вот только слишком отчётливо моего слуха коснулся снежный хруст. Замерев, согнувшись над вязанкой хвороста, я неторопливо подняла голову.

Глазам моим предстали шерстяные сапоги. В них прятались длинные, стройные ноги, облачённые в светлые штаны. Ещё выше показалась белоснежная шуба, пушистая, но не утяжелявшая утончённый, будто аристократический образ светловолосого, с рыжими прядками, кареглазого юноши. У него оказались высокие скулы, тонкий, острый нос и гладкий подбородок, словно у не вошедшего в возраст. Вот только взгляд миндалевидных глаз подсказывал, что юноша передо мной уже не мальчик.

– Здравствуйте? – первой тишину нарушила я, разгибаясь в полный рост.

Юноша молча оглядел меня и мою ношу. Фыркнул, дёрнулся, как это делают, когда тепло проходит через тело, и подошёл, предложив свою помощь. Он без труда закинул вязанку себе за спину и, не спрашивая пути, отправился в верном направлении.

У меня не было времени дивиться. Я с трудом поспевала за быстроногим красавцем, который, казалось, совсем не увязал в сугробах.

– А вы, простите, кем будете? – стягивая платок с носа и рта, поинтересовалась я.

– Юки, – коротко ответил мой новый знакомый.

«Юки, – повторила я про себя необычное имя. – Это с каких же далёких земель ты прибыл?», но и это я спросить не успела.

– Я из Ханиграда, – почти без перерыва продолжил он. – А вы?

И тут до меня дошло, что он не знал, куда идти. Просто вышел на протоптанную дорогу, которую люди использовали, чтобы добираться из деревни в Ханиград. Широко улыбнувшись, я представилась и сообщила, что живу ближе. И, набравшись смелости, спросила, что за имя такое диковинное?

– Не диковинное, – дружелюбно улыбнулся Юки, – а старинное. Здесь, знаешь? Можно я на «ты»? Раньше народ жил, шаманизмом промышлял, так вот, у них и язык свой был…