Травница
Шрифт:
Из крупных вещей был только сундук с одеждой и уходовыми принадлежностями, который я прикупила из «зарплаты». Его я выносила под предлогом смазать лаком от заноз, но так как он «уж больно пахуч» лучше сделать это за домом. Илкей галантно предложил его туда отнести, но у бедняги уже на полпути чуть пупок не развязался.
Сундук «лакировался» на уличке до темноты и дожидался, Яримы и Вайкея. Последний был мужем Тивы. Он, как и жена был довольно высок, как на гнома (почти мне по плече) с густой русой шевелюрой и бородой (в Красном Листе я единственная темноволосая). Его серые
Я даже как-то совершенно бестактно спросила у Тивы, что она нашла в Халвене. На это женщина так тяжко вздохнула и стало понятно, что этот вопрос она слышит не впервые.
— Да не нравился он мне никогда. Только он за мной бегал, даже преследовал. — Разводила женщина руками. — Ну вот я и уехала от греха подальше, благо Труда его охмурила. А так мне всегда был Вайкей мил.
Я с лукавой улыбкой, понимающе кивнула в ответ. Не мил бы он был, ага. Хозяйственный, добрый, да и ещё смотрит на неё с такой любовью!
Такой мужчина, жаль только низкий и женат…
В последний день я так и сказала: «СЬЕЗЖАЮ!». Ах, если бы я не поддалась своему садистскому желанию высказать все в лицо, а сообщила постфактум или записочку послала: «Я съехала. P.S. Труда — ты завистливая стерва» — проблем было намного меньше.
Поначалу они ничего не поняли. Первой опомнилась блондинка: пока я ничком пробиралась к выходу она успела залететь в мою бывшую комнату. Там соответственно я оставила все в первоначальном виде — как заезжала: зеркало, кровать, здоровый сундук.
Потом начался скандал. Дети, помогите узнать: кто больше всех верещал?
— Предательница! Да как ты смеешь после всего, что мы сделали! — она демонстративно хваталась за сердце и картинно надрывала голос. Как хорошо, что я выпила мой «ромашковый чай» перед всем этим цирком. Теперь так любо-дорого за этим всем наблюдать.
— Душу в неё вложила! Спасла её! — не унималась Труда. Глаза зажмурила, головой вертит, тяжело вдыхает, а выдыхает почти со свистом. Чем вам не агония? — Выходила её! Всему научила! Она что? К вражине съезжает!
Тут вставил уже свои пять копеек и Илкей:
— А я ухаживал за тобой! Подарки носил. — Губы надул, подбородок выпятил, весь такой обиженный и надменный. На фоне «сердечного приступа» (или даже «предсмертного») его тётки, выглядело это всё как-то жалко. Ему ещё учится и учиться.
Ноя забыла упомянуть моего самого любимого Халвена. Он по-барски восседал за столом: спину откинул, нога на ноге, презрительный взгляд, манерное чаепитие. Он только что мизинец не оттопыривает. Его слов я не была достойна.
Поносили меня, на чём свет стоит добрые десять минут. Как говорится, дала людям возможность выговориться, но, увы, мне пора в новый дом — обустраивать там все. И больше не обращая внимания на отличную инсценировку инфаркта в домашних условиях, пошла на выход.
Но Труда в мгновения ока ожила и кинулась преграждать мне путь:
— Не пущу, пока все не отработаешь! — шипела она. Я попыталась её обойти и тут она на меня замахнулась. Когда я рефлекторно её оттолкнула — разразился ад.
—
Вы видели?! ВИДЕЛИ?! ОНА УДАРИЛА МЕНЯ! — истерично вопила Труда. Тут терпение бы лопнуло, даже у святого, так что я не сдержалась и рявкнула на неё:— Заткнись! — она застыла и выпучила на меня глаза. Воспользовавшись этим замешательством, я спокойно, но твёрдо продолжила, — первое, я ничего не должна.
Взмахом руки я прервала попытку блондинки открыть рот.
— Я знаю, что вы обманули меня, как минимум, на 60 золотых. Я знаю, что ты давала мне за припарки и мази пол сребника, когда продавала по золотому.
Вся ретивость тут же сошла с Труды, и она удивлённо ойкнула. Следующим на очереди был её племянник:
— И про тебя, женишок, я всё знаю. И конфеты твои приворожённые я козе соседской скормила.
Леденцы, которые мне так любезно таскал Илкей, были «заворожены». Нет, он не читал над карамелью молитву, окропляя своей кровью — просто напичкал наркотической травой. Мне тогда сразу ударил резкий запах в нос, но потом я как-то отвлеклась от этого. Когда Укко подтвердил мои мысли, сказав, что от карамели несёт дурманом. Я ему в тот же день сварила две крынки того кваса.
А конфету, как вещественное доказательство, я отнесла Тиве за советом. И довольно долго промучившись с ней (мы её расплавили) решили, что это либо действительно отвар из Дурмана или заварка семян Ипомеи. Они оба дешёвые, безвкусные и сильнодействующие. Под их воздействием ходишь весьма радостным со свинцовой головой, послушным как тряпичная кукла и завышенным либидо. Надо было видеть соседскую козу и как она рвалась к Илкею. Боги, как он забавно улепётывал от неё каждый раз, ведь коза была в половину него и была грозной, настойчивой поклонницей. Но на второй день мне было так жалко животное и совестно, что приготовила для неё противоядие. Как вовремя я насторожилась и перестала «есть из их рук».
Теперь возмущаться больше никто не хотел: блондинка молчала, выражение лица у неё было такое сердито-осиное: искусаю — покусаю, а её племянник стоял красный и сникший. И непонятно — из-за того, что план не выгорел или из-за козы расстроился.
И вот настало самое лучшее время картинно уходить в закат, но…
— Ты мои ноги должна исцеловать за то, что я в поле тебя не бросил. — тут даже не стоит объяснять, чей едкий заносчивый голос это был. — Без моей жены — ты бы девкой продажной была. Да и не самой годной, с такой-то рожей.
Он говорил медленно: его маслянистый голос растягивал слова, словно яд выливал. Он делал акцент на самых «обидных». Но меня это не задевало. Нисколько — я же под чаем. Да и цену я себе знаю, так что проститутка из меня вышла бы довольно востребованная. Я, конечно же, имею в виду внешность, да.
А в остальном он прав — без них я бы и недели не протянула, но и в благодарность от меня они получили достаточно. Расстаться бы нам полюбовно, но такие как они не умеют так. Для них существует свой мир, в котором они замечательные, а остальные холуи, которыми можно пользоваться. И не дай боже у кого-то что-то лучше! Громче всех будут обвинять в нечестности и гнилости.