Травоядный. Том II

— Уверен? — спросил Фиро, подняв палец вверх, опалённая, выжженная до темна рука пульсировала адскими трещинами, будто по его винам текла магма. — Может всё-таки соскребёте товарища и отправитесь развлекаться с зайчихой?

Тут до одноглазого наконец дошло, кто перед ним. Тот еретик, демон из рассказов. Его уже было списали со счетов, положили на алтарь пьянства и глупости, но всё было совсем не так. Вот он! Стоит, смотрит на гиену спокойным взглядом безвеких глаз, наполненных первобытным, необузданным пламенем.

— У-уходим.! — приказал гиенид и по пути схватил под локоть зайчиху.

Декс сделал шаг навстречу, но Фиро выставил руку, призывая остановиться, и, собственно, не предоставляя выбора.

— Боюсь, ты не в их вкусе, — сказал он, пялясь на меня.

«Да уж. Пожалуй, спорить не буду… — подумал я, приподняв руки, словно сообщая, что участь зайчихи не так уж ужасна. — Ну а что? Я сделал, что мог. Она это понимает и смиренно принимает свою участь, дарованную случайностью, предательницей Наирой и щелью между ног».

Гиениды быстро убрались, ухватив приятеля подмышки. А Фиро стоял предо мной и молчал. И… мне даже не было страшно. Я чувствовал себя словно муравей перед надвигавшимся сапогом. Неизбежность. Отсутствие понимания истинных масштабов его силы. Всё это приводило к тому, что я мог спокойно принимать его решения как нечто законченное, решённое и определённо единственно верное. Ведь даже попытка возжелать возразить ему побуждала во мне желания прятаться и размножаться.

— Зря ты так… Если хочешь сбежать, получить свободу или чего ты там хочешь. Тебе стоит лучше избирать соратников и быть более обходительными с тем, кто вершит твою судьбу, — проговорил он без смеха.

— Мы говорим о побеге? — спросил я.

— О его исключительной невозможности, твоём импульсивном и саморазрушительном поведении, да и беспросветно-идиотском желании выстраивать обременительные связи, — неожиданно специфично выразился Фиро. — Подавая кому-то руку, ты и сам оказываешься всё глубже в болоте, ха!

— Ты меня спас, почему? Неспроста это, не так ли? — спросил я, сощурив глаза, — Каждое твоё действие не ладится со словами. Ты желаешь мне смерти, равнодушен, словно к засохшей лепёхе на дороге, или всё же имеешь какие-то виды?

«Он чего-то хочет. Но не говорит, настаивает меня, словно молодое вино, ждёт, когда созрею» — размышлял я.

— У-ха-ха-ха-а! — кричаще рассмеялся он, — Ты слишком много думаешь, ушастый! Что ты — что я, мы оба просто мухи перед громадным монстром под именем Империя! На наших ногах кандалы, наложенные судьбой! — он приблизил свою обезображенную голову с вытаращенными глазами и сказал:

— Только я наслаждаюсь своей участью. А ты загоняешь себя всё дальше во мрак отчаянья, не так ли? Он окружает тебя, проникает в самую суть. Медленно, так, что ты и сам не замечаешь, — он одёрнулся и пошёл к выходу.

«Если бы ты знал, насколько прав. Этот мрак не просто поглощает меня, он живёт внутри меня, и у него даже есть имя. Да, Черныш?» — спросил я.

«Мне… нравится… Фиро…» — внезапно сказал Черныш.

— Но это лишь разговоры, ведь по факту мы не более чем куски мяса, наполненные низменными желаниями и инстинктами. Кодексы и принципы, убеждения и мировосприятие: всё это диктует нам наш член и нежелание его лишиться, не думаешь, зайчик? — спросил он, уже выйдя за пределы камеры и закрыв стальную решётку на замок.

— Я не думаю. Только желаю прожить ещё один день. — ответил я.

— А зачем? Ради чего? — спросил он и тут же поправил себя: — Хотя о чём я! Можешь не отвечать, ушастый! — он зашагал по коридору, решив оставить меня в полном недоумении от произошедшего разговора, но остановился. Развернулся и добавил: — Точно, впредь будь более милым с моими коллегами. Этого требует начальство, — он щёлкнул пальцами.

Я ощутил тепло у на груди, жар нарастал, впивался в плоть.

— Аа-ай! — я сорвал с себя балахон и увидел, как опаляется шерсть выше солнечного сплетения, — А-а-арх! — вскрикнул я от боли, и она медленно рассеялась, оставив на своём месте выезженный шрам в форме пятиконечной звезды, вписанной в круг.

— Мой языческий демон всё ещё помнит вкус твоей крови, хе-хе! Он у меня вообще тот ещё извращенец! Так что, будешь плохо себя вести, он укусит за бочок! Будто серенький волчок! Ха-ха! Звучит весело! — он зашагал дальше, — Приведи себя в порядок, скоро к тебе нагрянут гости.

Гости? Мне уже не нравится.

* * *

И гости действительно вскоре явились. Я к тому времени уже валялся на кипе тряпья, раздумывая над всем произошедшем. О Рисе: странной зайчихе, вообще не такой покорной, как ей следует быть. Точнее, не так, она знала, как пользоваться данным ей телом. И, похоже, неплохо это умела… А ведь язык у неё был хорош. Но иметь такую на своей стороне может быть полезным и в той же мере опасным. Похоже, одному мне никак не обойтись, по крайней мере на данный момент.

— И что же это значит… — думал я, трогая моментально зарубцевавшийся шрам на груди. — Он кажется очень знакомым. Словно я уже видел такой знак, хотя мне постоянно мерещится такое. И воспоминания больше не являются. Почему они прекратились в один момент?

К счастью, у меня была роскошь для сумасшедшего, чёткое понимание, что разговоры с самим собой не являются истинно таковыми. Ведь мне иногда отвечали.

«Это… Декс…» — проговорил Черныш.

— Что ты имеешь в виду? — спросил я, но теперь он решил молчать. — Ты мог бы помогать мне побольше, разве тебе не надо, чтобы я пришёл на эту твою Небесную гору?

«Ты слаб… Помогать я… не могу больше… Пробуждение… после него…» — ответил он.

— Пробуждение говоришь… До него ещё надо дожить, а перспективы выглядят как бубон на лбу любовницы наутро после бурной ночи.

Послышался шум из коридора, но не с той стороны, куда ушли гиениды. И он был куда плотнее, интенсивнее. Топот, много лап, чёткий и ровный.

«А вот и гости, значица…» — подумал я и встал, ожидая встречи.

Первыми показались надзиратели, не меньше шести прошли мимо решётки. Эти были крупными, с серьёзными мордами не в пример тем трём крысам. За ними вышли заляпанные кровью, хромающие и цепляющиеся друг за друга зайцы. Насчитал пару десятков, большинство крупные, с жестокими, неумолимыми мордами. Насчитал пару женщин, не сильно отличавшихся от Рисы — таких же грубых, крепких.

«Выживает сильнейший» — подумал я, глядя на них, — «И похоже, мне может быть не просто, если так продолжится».

Стальная дверь отворилась.

— Заходим по одному! Быстро! — рявкнул надзиратель-лев, он был не таким, как все, шерсть чёрная, а на кончике хвоста кисточка.

Невольники заходили с хмурыми мордами. Кровь капала на пол. По комнате разлился тяжёлый железный запах, вонь кислого пота и животного тела. Не самые приятные ароматы.

Я неосознанно решил нюхнуть свою шкурку. И тут же одёрнулся!